Я ей дом оставлю в Персии –

Пусть берёт сестру-мегерочку,

А на отцовские сестерции

Я заведу себе гетерочку!

Пусть гетеры и безнравственней,

Но они не обезумели!

У гетеры пусть всё явственней,

Зато родственники умерли!

Затем я сделал несколько движений в стиле «турист, укушенный муравьями в зад», что должно было изображать соответствующее танцевальное оформление. Ильг, таращившийся на меня с глазами размером с блюдца, сполз по стенке, издавая странные звуки. Я сначала испугался, а потом понял, что парень… смеётся? Смеётся впервые за долгое время? Нет, пение и танцы – явно моё призвание! И я сделал ещё несколько па, талантливо изображая лебедя, перекушавшего конопельки, и закончил, эпично вытянув руки вперед, словно указывая на статую в нише. Чесслово, случайно вышло.

Так сумею веселиться и

Из запоя скоро выйду я!

… И пошли домой патриции,

Марку пьяному завидуя!*

Ильг уже загибался от хохота, и тут кто-то задал мне вопрос:

- Вот интересно, малыш, какая у тебя мечта?

- Стать командиром израильского спецназа «Дувдеван».** Да, видать, не судьба, – незамедлительно огрызнулся я, оглянулся, и только тут до меня дошло, что кроме нас двоих с Ильгом в комнате никого нет. А Ильг не мог ничего спросить по определению. Я снова бабочкой взлетел на кровать, а мгновение спустя ко мне присоединился Ильг.

- Это кто сказал??? – вот ни капельки не дрожащим голосом поинтересовался я.

- Я, – хмыкнул неведомый голос. – Твоё… хм… своеобразное пение может и мёртвого поднять, за что тебе огромное спасибо.

Статуя???

Пиздец, сказал отец, и дети ложки побросали…

А тем временем у ворот, ведущих в столицу Казашшана, встретились брат расследователь и безутешные от потери Сайма Тэмми. И они намеревались освободить Предназначенного любой ценой.

*Песня Владимира Высоцкого.

«Дувдеван» («вишня») — известно также как Unit 217. Основная цель — точечное уничтожение или арест террористов на палестинских территориях с помощью внешнего перевоплощения в арабов (Йехидат Мистааравим — подразделение псевдоарабов).

Примечание автора: Кошкозмей, не злись! Аццкие муки в следующей главе!

Примечание беты: Заразка аццких мук не хочет, но если они не над Сёмкой и его друзьями, то ладно.

====== Глава 20. Прошу утерянную невинность считать недействительной. ======

- Это кто сказал??? – вот ни капельки не дрожащим голосом поинтересовался я.

- Я, – хмыкнул неведомый голос. – Твоё…хм… своеобразное пение может и мёртвого поднять, за что тебе огромное спасибо.

Статуя???

Да не может такого быть!!! Видно, у меня точно от всех переживаний глюки начались. Нехилые такие глюки. Со слона размером. Я внимательно глянул на статую. Выражение лица каменного юноши изменилось, теперь он смотрел на меня с ехидной улыбкой, к которой примешивалось что-то ещё, мне непонятное. Прижавшийся ко мне Ильг дрожал мелкой дрожью, и я спросил:

- Ты слышал то же самое, что и я? И ты тоже видишь, что лицо статуи… изменилось?

Ильг торопливо закивал, и я немного успокоился. Одинаковых глюков у двоих одновременно быть просто не может, значит… Значит, статуя и в самом деле… говорит? Бред бредовый. Стоп. Я ведь уже видел статую Аллира в Храме, которая ещё и не такое выделывала. Что ж я сейчас так торможу-то? Интересно, у нас в родне были эстонцы? Эх, жаль, маму с папой уже не спросишь…

Мой каменный собеседник продолжал между тем ехидно ухмыляться, а затем выдал:

- Да не парься ты! Этак мозги через уши вытекут. Ну да, я статуя. Да, говорящая. Что такого?

- А ты вообще… кто? – поинтересовался я.

- Эээ… можно сказать, что маг. Ты можешь называть меня Артол.

- Понятно. Я – Сайм, а это – Ильг. А как ты стал статуей, Артол?

- Просто, – нахмурился юноша. – Меня заключили в неё во время Последней войны.

- Понятно. Тебя так наказали за то, что служил Богу Лотару?

- Не совсем так, но в целом верно, – уклончиво ответил юноша. – И ты смог разрушить древнее заклятие.

- Интересно, как? – удивился я. – Ведь я же не маг.

- А это и неважно. Ты рождён не под этим небом, не под этим солнцем, а значит, на тебя не действует местная магия.

- Ну да, я в курсе, – отозвался я.

- Но главное не в этом, – терпеливо продолжил Артол, – вероятно, само твоё присутствие способно разрушать заклятья. Во всяком случае, я начал освобождаться, когда ты спел свою песню. И теперь твёрдо намерен покинуть это гадкое место.

- Лично я с тобой только солидарен. Но как? Мне могут помочь мои друзья, но я не хочу сидеть сложа руки. У тебя есть какие-то предложения?

Статуя вздохнула:

- Знаешь, я стоял в этих покоях бесконечно долго. И ты даже представить себе не можешь, чего я за это время навидался. Владыки Казашшана в большинстве своём были весьма безжалостны к своим живым игрушкам и не способны на искренние чувства. Сколько я видел девушек и юношей, которые были попросту замучены Правителями, их родственниками и Наследниками… По разным причинам… И теперь мне хочется убраться отсюда, но я не могу этого сделать. Моих сил ещё недостаточно.

- А когда они у тебя появятся?

- Мне нужно несколько дней… И твое присутствие рядом обязательно.

- А это ещё зачем? – подозрительно спросил я.

- Вероятно, от того, что ты снял заклятие, я чувствую, что твоё присутствие возвращает мне прежние силы. Но они пополняются не так быстро, как хотелось бы мне. Поэтому нужно несколько дней. Если появятся твои друзья – хорошо. Если же нет – мы сможем уйти, громко хлопнув дверью.

- Мы заберём Ильга, – спокойно сказал я, не спрашивая, а утверждая.

- Конечно, – кивнула статуя, – конечно. Мне приятно, что я смогу спасти хоть кого-то. А стоит мне покинуть гарем и вообще столицу, мои силы будут восстанавливаться куда быстрее. Думаю, что я даже смогу исцелить этого юношу, и он станет ещё краше прежнего. Но это – после. Сначала нам всем нужно убраться отсюда.

- А ты знаешь, что ждёт меня лично в эти несколько дней? – мрачно спросил я.

- Знаю, – вздохнул Артол. – И меня это весьма печалит. Но я пока не смогу помочь тебе. Прости…

- Тебе не за что извиняться, – фыркнул я. – Это ведь не ты собираешься опаивать меня какой-то гадостью и насиловать.

Статуя опустила голову и тихо сказала:

- Я должен сказать тебе. Не пей зелье. Делай что хочешь, но не пей. Для тебя оно может оказаться смертельно опасным. А меня весьма огорчит твоя гибель. Кроме того, если ты умрёшь, я вновь стану статуей. Так что ты должен беречь себя.

- Ну, ты зараза… – с некоторым восхищением протянул я.

- Прости… – совсем сник Артол, – я могу только твёрдо обещать, что все, кто тебя обидит, горько пожалеют об этом, когда ко мне вернутся мои силы. А сейчас, прости, я больше не могу говорить.

И статуя замерла в прежней позе, вновь став гладким холодным камнем.

Ну, бля, пиздец. В графе «семейное положение» впору писать – «безвыходное». Получается, что при любом раскладе мне не избежать насильственного секса во всех его проявлениях. Нет, я не боюсь, большой уже мальчик и в курсе, какая палочка в какую дырочку запихивается. Просто… противно. Я так не хочу. Это… это… это всё равно, что лабораторную мышь оплодотворять! Тютелька в тютельку и никакого удовольствия.

И даже не изнасилование самое противное. Переживу. Вон, над Ильгом вообще три дня издевались – выжил же как-то… Самое противное – это то самое зелье. Да и Артол сказал, что мне его пить не стоит. Откидывать тапки во имя чистоты эксперимента мне как-то не хочется. Что ж делать-то?

Я задумчиво окинул взглядом интерьерчик. Единственное, что на данный момент пришло мне в голову – это сделать вид, что я пью гадкое зелье, а самому незаметно куда-нибудь его выплеснуть. Только вот… куда? Здесь прям такой минимализм, что грустно делается. А что если…