Он первым подошел к выступавшей даме, когда она закончила читать свой доклад, скромно представился и восхищенно отозвался об ее опыте, безусловно, ей подыгрывая.

Элинор подумала про себя, что карьера губернатора плачет по нему. Затем она предположила, что, возможно, он уже задавался подобной целью, но до поры-до времени отложил ее. Определенно Энтони не останавливался ни перед чем, если это касалось его личных планов.

Буфет пользовался большой популярностью, и гости с удовольствием задерживались около него. Элинор хотелось бы, чтобы они побыстрее ушли. Но она улыбалась, кивала головой, говорила бесконечные пустые фразы и отчаянно старалась казаться спокойной, хотя на душе Элинор кошки скребли. Даже Тони надоел ей своей услужливостью деревенского парня. Правда, больше никто не догадывался о появлении племянника Джулии. Все присутствующие были уверены, что магазин принадлежит ей. Но об этом довольно скоро узнают, а ей останется только смириться. Собравшиеся хорошо знали Энтони Мондейна, и его ухаживания за Элинор побуждали визитеров подталкивать друг друга локтями, и улыбаться, и делать всякие выводы.

Ей-Богу, было бы интересно послушать разговоры в темных салонах автомобилей, направляющихся к жилищам владельцев, по поводу того, позволит Элинор или нет обвести себя вокруг пальца учтивому и вежливому Энтони и какую выгоду могут поиметь некоторые из них. Но Элинор Райт подобные мысли вовсе не развлекали. Когда наконец за последним из гостей захлопнулась дверь, она заперла ее с почти злобным треском. Затем она занялась приведением помещения в порядок, выключая свет в каждой комнате, и, по крайней мере, не забыла сказать поставщикам провизии:

— Отличная работа, ребята!

— Господи, и горазды же они есть! — сказал один из них приветливо, кидая пустые контейнеры в мешок для мусора. — А мы думали, что старые леди слишком изысканны, чтобы так есть.

Поскольку такое замечание могло адресоваться и ей, Элинор пришла к выводу, что ей следует счесть молчаливое исключение ее персоны из общества старых дам за комплимент. Похоже, они не заметили, как три леди тихонько побросали бутерброды в пластиковые мешочки, которые исчезли в их сумочках.

Она лишь ответила:

— Но они отличные люди, — и взяла свой дождевик. — На улице все еще моросит?

— Нет. По крайней мере, в данный момент. А в прогнозе о погоде сказали по телевизору, что с завтрашнего утра ожидается похолодание, поэтому, наверное, дождя, может, и не будет больше.

— Идите, если хотите. Мы захлопнем дверь.

— Отлично. Счет приготовлен?

— Он на вашем столе.

— Я займусь им завтра.

— Нас вполне устроит, если вы заплатите в начале следующего месяца. А на этой неделе вам и так досталось. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Втиснувшись в свое пальто, она пошла к двери, внезапно и с болью подумав, что не знает, надо ли ей составлять ведомость о заработке. Но Бен, Мэри Энн и Леонард существуют за счет этих тощих доходов магазина, не говоря уже о ней самой.

Луна заливала холодным ясным светом бетонную платформу и пространство вокруг нее. В проулок падала застывшая тень от почтовых ящиков на углу, а траурные флажки, отделанные черной бахромой, на потрескавшемся бетоне выглядели коричневыми. Мусорный бак покрывали капли влаги, а в ночном воздухе уже чувствовался намек на осеннюю стужу.

Элинор сильнее закуталась в свою одежду. Энтони держал дверцу машины открытой, мотор уже урчал. Она скользнула внутрь, с наслаждением чувствуя тепло.

Итак, следующим препятствием в этой скачке будет мужчина в отличном, сшитом на заказ костюме.

Он устроился на своем сиденье, захлопнув дверцу с приятным негромким щелчком, и потянулся к регулятору обогревателя, чтобы включить его на полную мощность.

Тихим и спокойным голосом он сказал:

— Вестей от племянника нет?

— А, да. Он здесь.

— Что? Когда?

Она рассказала Энтони о встрече с ним, не стараясь скрыть гнев.

— Вот дерьмо! — воскликнул Энтони. — Наверное, это и был тот здоровенный деревенский парень, которого я видел. Он спускался по ступенькам, а потом укатил в грязном красном «пикапе». А куда он поехал?

— Не знаю. Я была слишком зла, чтобы интересоваться. Вообразите себе: он кричит, вламывается сюда и говорит такие вещи!

— Ну что же, я вот что вам скажу, дорогая моя: если он расположился в доме Джулии, то вам там места нет.

Ну разве не этого она хотела? Разве не так она хотела распорядиться своей жизнью, плача в жилетку Тони?

«Хорошенькое дельце, — подумала уныло Элинор, — в искусстве дипломатии я могу сравниться только с цыпленком».

Она заставила себя сказать более спокойно:

— Мне ведь все равно когда-нибудь придется иметь с ним дело.

— Правильно. Завтра утром. Когда вы хорошенько выспитесь. Боже мой, детка, да за эти четыре дня у вас не было передышки. Теперь для этого настало время.

Его слова прозвучали довольно убедительно для Элинор. Она пошла на компромисс.

— Сначала давайте посмотрим, там ли он.

Но, вероятно, племянника дома не было. «Пикап» не стоял возле дома, хотя через кружевные занавески гостиной пробивался свет, но он всегда включался автоматически в восемь часов вечера.

Часы Элинор показывали десять тридцать. Испытывая неимоверное облегчение, она сказала:

— Хорошо. Он поехал в мотель.

— Или в бар.

— Все равно. Тони, я слишком устала, чтобы ужинать. Подвезите меня поближе, и я выйду.

— Только при условии, что я тоже останусь. Я не оставлю вас здесь, когда каждый момент может явиться этот нахал.

«О, Господи! Да за кого он меня принимает? За непорочную деву-весталку с макаронами вместо мозгов, что ли?» Стараясь сохранить терпение, которого у нее оставалось все меньше, она сказала:

— Я могу запереться изнутри, Тони. Я обещаю. Я очень устала…

Элинор позволила своим словам прозвучать убедительно, она надеялась, что убедительно. Она была очень хорошо осведомлена о другом, более элегантном «нахале», у которого, может быть, были те же самые намерения, что и у Бентона Бонфорда. Но ее идиотское поведение прошлой ночью, без сомнения, дало Энтони повод, что он может думать иначе.

Он остановил «порше» рядом с ее собственным потрепанным старым «шевроле». Свет, проникавший через кружевные занавески, отбрасывал яркие пятна на его улыбающееся лицо.

— Это не совсем то, чего я ждал.

— События прошедшей ночи вовсе не являлись тем, чего я ждала, — ответила она и, с облегчением подумав, что выиграла битву, потянулась за сумочкой. Но темная рука, чья смуглость еще более подчеркивалась ослепительной белизной манжета и блеском старинной бриллиантовой запонки, обняла ее, привлекая ее застывшее тело к нему.

Энтони пробормотал в ее ухо:

— Ну же, только маленький знак благодарности мальчику за хорошее поведение. — Затем его губы коснулись ее губ. Другая рука коснулась шеи, затем медленно заскользила к груди.

Элинор произнесла твердо:

— Нет. Нет, Тони.

Он терся своей грубой щекой о ее лицо.

— Не сегодня? Но я так ждал этого момента.

— Не сегодня, — еще раз жестко сказала Элинор, но не добавила вслух то, что подумала: «Никогда». Потому что действительность еще может заставить ее обратиться за помощью к этому человеку.

Тони вздохнул, преувеличенно громко, поцеловал ее в обе щеки и отпустил.

— Мне будет очень одиноко в мотеле. Я буду таким подавленным и лишенным тепла.

— Поживем-увидим.

— Жестокая!

Он перегнулся через нее, открывая дверцу машины.

— Что же, идите, непостоянная дева. Я позвоню вам завтра.

Элинор вышла. По-дружески махнув ей рукой, Тони уехал прочь. Но ее представление о самой себе не улучшилось бы, узнай она, что он еще не успел завернуть за угол, а мысли о ней уже улетучились из его головы. Он думал об этом проклятом племяннике.

Если племянник в баре, то он найдет его. Устроит случайную встречу. Но поговорить им нужно.

Элинор еще минутку постояла на морозце, стараясь прийти в себя. То, что она с такой легкостью отделалась от Энтони Мондейна, не вызывало у нее недоумения. Может быть, она слишком давно не играла в эти игры со свиданиями…