Честно говоря, она была рада. С чем-чем, а с работой она справится. А вот как справиться с остатком своей жизни?

Рука Тони потянулась к ней, он обнял ее и торопливо чмокнул в щеку.

— Ну, тогда вперед. Я вернусь в мотель, позвоню кое-кому и к пяти вернусь. Вы собираетесь ехать со мной сегодня?

— Тони, это очень мило с вашей стороны, но я еще не знаю…

— Что ж у вас есть в альтернативе? — настаивал он. — Еще один вечерок с племянником. Если только Бен не заберет его выпить пива или еще чем-нибудь не заманит.

— Ну, это их дело… — ответила Элинор, подумав: «Мне надо либо принять предложение Тони, либо сражаться с Бентоном Бонфордом».

Она знала, что ей не избежать стычки с Бентоном, если тот решит продать магазин Марвину Коулсу. К сожалению, как бы Элинор ни презирала Коулса, у Бентона Бонфорда есть полное право поступать так, как ему заблагорассудится.

— Мисс! О, мисс!

Полные дамы обращались к ней.

Обернувшись к Тони, Элинор сказала:

— Я обдумаю ваше предложение.

Белоснежные зубы сверкнули на смуглом лице Энтони:

— Цыпленок!

Она удостоила его коротким:

— Увидимся позже.

Но налепив на лицо улыбку и направившись к покупательницам, она все еще чувствовала его взгляд.

Дама в спортивной куртке с рисунком ручной работы взбивала свои волосы. Когда Элинор подошла, она хихикнула и спросила:

— О, какой красавец! Это он хозяин магазина?

Элинор заставила себя улыбнуться.

— Нет, — ответила она коротко, но приветливо.

— Какая жалость! А то я чаще заглядывала бы сюда. А ты, Полин?

— Да, уж он получше того смешного человечка через площадь, — сказала Полин. — Хоть он и отправил нас сюда.

И она улыбнулась, определенно надеясь, что их ожидает скидка по меньшей мере на десять процентов.

Элинор подавила свой гнев по поводу нахальства Марвина Коулса.

— Как мило с его стороны! — пробормотала она. — Что вас интересует?

Они и сами не знали. Они просто пришли посмотреть. Тем же самым, кажется, занималось большинство людей, приходивших сюда сегодня. Некоторые явно интересовались ценниками: не изменились ли они после смерти Джулии, и Элинор испытывала бешеную радость, разочаровывая их. Может быть, здесь достаточно скоро и появятся таблички о продаже, но во всяком случае это не будет делом ее рук.

Но дневная работа была для нее панацеей, и, несмотря на то, что она почти не спала прошлой ночью, она почувствовала, что тиски вокруг ее головы ослабли, и боль в спине отступила. В пять часов с великолепным хладнокровием она объявила Тони Мондейну, что не собирается ехать с ним в Сент-Луис.

Ему совершенно не понравился ее отказ, и в глубине его глаз сверкнула яростная красная искорка, но лишь на секунду. Он спокойно произнес:

— Я же сказал, что вы цыпленок.

Энтони умел себя сдерживать.

— Я не цыпленок! — взорвалась она, слегка раздраженная. — Тони, я должна как-то разобраться с Бентоном Бонфордом, с магазином, со всем остальным. Я не могу просто смыться и развлекаться.

Энтони, одетый в темный костюм и белую шелковую рубашку, представлял собой эталон элегантности.

— Убирайся, кот, — сказал он Томасину, который развалился на коленях Элинор, вытянув лапки и урча, словно паровой котел. — Я думаю, — продолжал Мондейн, полуприкрыв мягкие трепещущие веки, — что настало время прекратить играть в игры. Разве не чудо, что все это время вы были здесь, а я только что нашел вас?

К несчастью для Тони прием не сработал. Может быть, она уже отдохнула, а может быть, у нее появился выбор.

И он почувствовал это. И не поверил сам себе.

Что же пошло не так? Дело, конечно, не в этой деревенщине Бонфорде!

«Господи! Неужели эта стареющая Цирцея возомнила, что он, Энтони Мондейн, будет атаковать ее каждый день?»

Энтони было подумал, что, купив магазин, он получит на блюдечке все его содержимое, включая и ее, но решил, что такая жертва во имя дальнейшей выгоды ему не нужна. Он хотел, чтобы Элинор была на его стороне. Марвин Коулс — ничтожество, но вдруг Бонфорд вздумает ему продать магазин? Да еще эта проклятая подделка не выходит из его головы.

«Нет, спокойно, Мондейн. Тебе нужна эта женщина, и уж конечно не в постели, хотя там она тоже может оказаться».

Затащить женщину к себе в постель никогда не было для него проблемой.

Реальный выход — это купить магазин, тогда и картина, само собой, окажется у него в руках.

О’кей. Надо возвращаться. А закончив с делами, утром он вернется сюда.

— Я очень надеюсь на то, что мое долготерпение будет вознаграждено, — сказал он, преувеличенно широко улыбаясь.

Но в его голосе ясно слышалось разочарование. Она с усмешкой сказала:

— Где-нибудь в задней комнатке антикварного магазина?

— У меня не было и мысли о задней комнатке антикварного магазина. По крайней мере, не этого. Ну ладно. Может быть, в другой раз.

Энтони нагнулся и наградил ее быстрым дружеским поцелуем. Рассерженный Томасин, изгнанный со своего места, изогнулся у ног Мондейна, рассматривая всерьез перспективу устранения пальцев Тони с округлого, обтянутого черным шелковым чулком колена Элинор.

«Мяу!» — заявил кот.

Элинор быстро нагнулась и подобрала кота, одновременно устанавливая барьер и гарантируя, что мужчина не подвергнется нападению.

Она сказала:

— Тихо!

Тони выругался:

— Проклятый кот!

Томасин, достигнув своей цели, уткнулся мохнатой мордой в грудь Элинор и принялся мурлыкать. Тони пожал плечами.

— Тебя бы, — сказал он коту, — пора бы кастрировать. Я знаю одного ветеринара, который дешево берет. Ну хорошо, Элли: ладно. Если это ваш выбор.

— Именно.

Удовлетворенный тем, что другого выбора нет и воспринимая ситуацию не как неудачу, а как отсрочку, Тони сказал:

— О’кей. Леди выиграла этот раунд. Но позвольте мне пригласить вас на обед до моего отъезда.

— Мне надо переодеться.

И она смущенно перевела взгляд с его элегантной внешности на свой мешковатый свитер.

— Чушь. Вы выглядите отлично, ведь мы все равно приятели и не более. — Слова прозвучали более ехидно, чем он хотел. — Пойдемте. Снимайте вашего пушистого защитника с груди и пошли.

Конечно, шлепок, которым он наградил ее, когда они спускались по расколотым ступенькам, нельзя было назвать чисто дружеским, но ей было наплевать. «Ведь, в конце концов, — сказала она себе не без некоторого ехидного самодовольства, — она справилась с Энтони Мондейном вполне успешно».

Тони, как обычно, сдержал свое обещание, — что в кругу антикваров обеспечивало ему безупречную репутацию. Он высадил ее в темном переулке, когда они отобедали, пожал ей руку и торжественно изрек:

— Увидимся завтра, возлюбленная, — и уехал прочь.

Элинор проследила, как он удаляется в приглушенном сером свете грязного уличного фонаря. Блестящий «порше» выехал на тихую улицу, свернул налево и исчез вдали. Элинор вздохнула и пожала плечами. Слишком много сил у нее отняла борьба за добродетель или как там еще это называется. Слово «добродетель» в данном случае выглядело слегка неподходящим.

На самом деле, хотя Тони вряд ли пришел бы от этого в восторг, она не чувствовала ничего, кроме облегчения. День выдался долгий, а впереди предстояли еще более долгие дни. Все, что она хотела, так это отправиться домой, и…

И вот здесь-то вставал выбор. Можно остаться на ночлег здесь, на старой кушетке, но ковбой, возможно, подумает, что она смылась вместе с Энтони Мондейном назло ему. Также можно поехать домой и запереться в спальне, что, возможно, окажется вызовом, если у него хватит дерзости попытаться узнать, действительно ли дверь заперта.

А сама-то она всего-навсего — усталая женщина с померкшим взглядом, которая стоит в холодном переулке и думает обо всякой бессмыслице.

Было холодно. Она продрогла даже в своем свитере. Сухие листья танцевали на холодном разбитом бетоне, словно маленькие гномы. Пелена тонких облаков разорвалась, обнажив луну, достойную Дня всех Святых, и на платформе замелькали бесформенные тени. Осенняя погода вступила в свои права, и, вероятно, надолго.