Звучание его голоса выдало, с каким презрением он представляет в своем космополитическом уме картину неуклюжего крестьянина в ботинках, измазанных навозом.

Элинор имела представление о фермере двадцатого века. Но, тем не менее, магазин Джулии может и не быть интересным предприятием для того, кто живет далеко. Он может оказаться для него ненужным бременем.

«Ой, Господи, пожалуйста, только не это. Вдруг покупателем станет такой, как Марвин Коулс, тогда только и останется, что беспомощно наблюдать, не имея даже средств к существованию…»

От отчаяния она крепче сжала пальцы Энтони, что не укрылось от взгляда Мэттью Логана, который нахмурился. Энтони Мондейн ему не нравился. Такое абсолютно непредвиденное внимание к Элинор удивило его и встревожило.

Мэттью издал странный звук и привлек взгляды Элинор и Тони. Она посмотрела на него с любовью; Тони Мондейн — со скрытым любопытством: старик был проницателен, и ему не следует забывать об этом.

— У меня была возможность поговорить с ним по телефону час назад. Я имею в виду племянника, — сказал Мэтт.

— И что же?

Вопрос исходил от Энтони. Мэтт подчеркнуто адресовал свой ответ Элинор.

— Сегодня он будет здесь, как только сможет.

Тони рассмеялся мрачным смехом и едко добавил:

— Ну конечно, он не смог совершить поездку на похороны тетки, а вот за добычей он явится.

Мэтт нахмурился:

— Нет, вовсе нет. Когда я позвонил ему, к телефону подошла женщина, полагаю, его жена, и сообщила, что он отсутствует. Он слишком поздно получил известие о смерти Джулии, но сказал, что прибудет сюда как только сможет.

Энтони скривился, обращаясь к Элинор:

— Наверное, он выиграл соревнование по бросанию навоза в цель, и ребята с лопатами, этакие Хэнди-Денди, наградили его четырехдневной путевкой в Бермудский треугольник. Гора с плеч, детка. С этим парнем мы договоримся.

Легко сказать. Но Элинор подумала, что он старается ободрить ее, и одарила обоих мужчин слабой улыбкой. Так или иначе, а факт остается фактом: она проиграла и уходит со сцены, а Бентон Бонфорд появляется. Начинаются танцы, Элинор. Четыре дня назад она хотела перемен. Отлично. Вот они и наступают.

— Куда он приедет? В магазин? — спросила Элинор.

— В дом Джулии, — уныло ответил Мэтт. — Он был там однажды в детстве. Он сказал, что ненавидит мотели.

— Чудесно, — сказала Элинор. — Только там живу я, или жила. Хотела бы я знать, что мне делать в первую очередь: зарезать упитанного тельца ему в жертву или начинать паковать чемоданы?

— Элли, дорогая, ты же знаешь, что мы с Мартой будем рады принять тебя в любое время, — произнес Мэтт.

— Вы с Мартой получите меня, — прервала его Элинор. Она негромко, но выразительно фыркнула. — Ну ладно. Но, как говорится в мыльных операх, жизнь продолжается, даже если мы ждем, что на нас упадет топор. Мне лучше будет поехать посмотреть, открыл ли Бен магазин. Нам еще надо принять этим вечером приглашенных на семинар по изделиям из стекла времен Великой депрессии.

— Вы его не отменили?

— Я не смогла бы. Просто не смогла, Мэтт. Джулия несколько недель затратила на его подготовку. К тому же у эксперта, которого мы позвали, все расписано на целый год. И если ее сегодня не будет, то пройдут месяцы, прежде чем она сможет приехать снова. Я… я думаю, что Джулии хотелось бы, чтобы все шло своим чередом.

— Вероятно, вы правы.

Элинор знала, что права. Для Джулии работа всегда была лучшей панацеей от всех проблем. Теперь она поняла, почему Джулия тратила долгие часы на работу над белтеровским диваном. Элинор испытывала боль и знала ее причину.

Но какая польза в размышлениях о прошлом, в терзаниях из-за того, что Джулия ей не доверяла, она должна была догадаться. А она не догадалась. С тех пор как умер Бобби и она обрела покой в доме Джулии, Элинор просто плыла по течению, избегая всяческих личных потрясений. Ну что же, за покой ей придется заплатить.

Она глубоко вздохнула:

— Как обстоят дела со счетами, Мэтт?

— Из похоронного бюро? Готовы.

— Тогда я полагаю, что нам следует подождать, пока этот… этот… Бентон Бонфорд появится здесь. — Мэтт кивнул, и она продолжала: — Он приедет, и мы продолжим. Мэтт, есть ли у вас соображения после разговора с ним, что он намерен делать?

Мэтт покачал седой головой, снимая очки и протирая усталые глаза. Работа с мелким шрифтом утомила его за эти дни.

— Ни малейшего. Кажется, он не склонен к болтовне.

Элинор поднялась. То же самое сделал и Мондейн.

«Черт его побери! Сверх всякого ожидания он так прилепился к Элинор, словно его приклеили к ней. Что за игру он ведет?»

Элинор поправила серую юбку на бедрах, которые стали полнее, чем раньше, подошла к Мэтту, сидевшему за столом, наклонилась и поцеловала его в дряблую щеку.

— Спасибо, — сказала она. — Спасибо за все. Если окажется, что я нужна, то звоните мне. Я буду в магазине. Или решим вопрос по телефону.

Он проводил их до двери, небрежно пожал руку Мондейну, испытывая мелочную досаду из-за того, что этот человек на целую голову выше его.

Честно говоря, он испугался. В характере Джулии была твердость. Но Мэтт не уверен, что то же самое можно сказать об Элинор. Когда он сообщил ей о племяннике, она выглядела, как беспризорный котенок.

Магазин Мондейна в Сент-Луисе, конечно, очень большой и элегантный, но молва об Энди была не очень-то хорошей. Он проглатывал провинциальных дамочек, словно пирожные-канапе. И то, как он фыркал и увивался вокруг Элинор, пугало и бесило Мэтта Логана.

На прощанье он помахал им, потом закрыл дверь, пошел позвонить Марте, но вдруг резко остановился. Проклятье! Он забыл принять свои сердечные пилюли. А ему определенно не хотелось следовать примеру Джулии Бонфорд. Мэтт Логан порылся в кармане в поисках лекарства.

Энтони Мондейн помог Элинор устроиться в машине, а затем уселся сам, неожиданно наградив ее легким поцелуем. Затем завел мотор, который заработал, размеренным жужжанием подчеркивая свою исключительность.

«Что машина, что хозяин, — устало подумала Элинор. — Лучшие из лучших — больше ничего и не скажешь».

В обычном состоянии она смогла бы контролировать события. Но в мрачном свете сегодняшнего дня события прошлой ночи предстали перед ней по-новому. Энтони не стал давить на нее — она дала ему неимоверный кредит — и это было хорошим знаком. Ее потрясло, как легко отступили прочь ее инстинкты самозащиты, оставив на сцене уязвимую примитивную женщину. Она слишком хорошо запомнила, как от прикосновения его губ и ласки его пальцев на ее груди все ее существо затрепетало от желания, у нее так кружилась голова, что она тут же отдалась бы ему. Теперь же она считала свое тогдашнее состояние одним из хитрых трюков природы, которая проделывает их с женщинами, чтобы поддержать постоянное продление рода человеческого. Ну ладно. Род человеческий будет и дальше чертовски хорошо воспроизводиться и без ее участия.

Она никогда не подходила для роли в классической сцене на сеновале. Некоторые вещи не заслуживают того, чтобы им придавать значение. И прошлая ночь — тому пример.

Она оценила его отступление, он не воспользовался удобным моментом — и, подумав так, она улыбнулась ему, даже слегка теплее, чем сама того хотела. Самодовольство помешало Энди истолковать это правильно, поэтому он взял ее руку, приложил к своей щеке, поцеловал и наконец отпустил.

«Да, задал племянничек проблему, — подумал он про себя. — А прошлым вечером все казалось так просто».

Эта леди должна была принести ему прибыль, если он женится на ней. В ней хватало природного изящества, и она могла произвести впечатление на его коллег из самых разных стран, тем более многие из них, будучи несколько старомодными, ценили статус семейного человека. Плюс к этому «Антиквариат Бонфорд» стал бы жемчужиной в его антикварном ожерелье. А она могла бы там заправлять, если ей захочется. Но самое славное — удалось бы быстро и тихо изъять поддельную картину Пикассо, которую его невообразимо глупый братец всучил Джулии на прошлой неделе. Ведь если откроют подделку, их репутация пострадает, это по-настоящему пугало его.