У всех есть друзья и подружки, или они заняты тем, что ищут себе друзей и подружек. Он же идет один, спит один и мечтает в одиночестве. Другие так одарены мирским умом и остроумием, он один скучен и не мудр. У других есть уютные уголки, которые они называют своим домом, он же - бездомен. У других есть клочок суши, которую они называют своей родиной и громко воспевают ее красоты, и только у него нет такого клочка, чтоб воспевать и называть родиной. Поэтому взор его сердца устремлен к другому берегу.
Кажется, что человек, сраженный Великой Ностальгией, движется как во сне сквозь бодрый и совершенно проснувшийся мир. Его ведет сон или мечта, которую никто из окружающих его не смог бы ни увидеть, ни почувствовать. Поэтому они только и могут, что пожать плечами и посмеяться тихонько в рукав. Но когда является вдруг на сцене бог Страха, этот Бык, пышущий дымом и пламенем, им приходится нюхать пыль, тогда как сновидец и мечтатель, над кем они смеялись, пожимая плечами, взмывает над ними и над быком на крыльях Веры. И уносит его к подножию Суровой Горы.
Бесплодна, жалка, пустынна земля, над которой пролетает сновидец. Но сильны крылья Веры, и человек все летит, летит...
Гора, у подножья которой он приземляется, мрачна и гола настолько, что в жилах стынет кровь. Но неукротимо сердце Веры, и сердце человека продолжает отважно биться.
Камениста, скользка и едва различима тропа, ведущая наверх, на гору. Но уверенны руки, тверда поступь, зорок глаз Веры, и человек начинает восхождение.
По пути он встречает мужчин и женщин, упорно поднимающихся в гору по широкой и гладкой дороге. Это те, кто захвачен Малой Ностальгией, они тоже стремятся к вершине, но их ведет хромой и незрячий проводник. Ибо их проводник - это их вера в то, что может увидеть глаз, может услышать ухо, в то, что может пощупать рука, понюхать нос и попробовать язык. Некоторые из них могут подняться от подошвы горы не выше, чем до уровня лодыжек. Другие добираются до колен. Небольшое количество доходит до уровня бедер, и только очень малая часть до пояса. Но все они, в конце концов, соскальзывают со своим проводником вниз, скатываются с горы, даже не рассмотрев как следует, как сияет величественная вершина.
Разве может глаз увидеть все, что должно видеть, а ухо услышать все, что должно слышать? Разве может рука пощупать все, что следует ощутить, нос учуять, а язык распробовать все, что должно? Только когда Вера, рожденная божественным Пониманием, придет на помощь органам чувств, они начнут поистине ощущать, и превратятся тогда в лестницу, ведущую на вершину.
Органы чувств, не воодушевляемые Верой, - это самые неподходящие проводники. Хотя их дорога и кажется гладкой и широкой, на ней имеется множество скрытых ловушек и провалов. И те, кто избирает ее для подъема на вершину Свободы, либо гибнут в пути, либо срываются и соскальзывают вниз к подошве, опять туда, откуда они начинали свой подъем. Там им приходится долго лечить свои переломанные кости и зияющие раны.
Люди Малой Ностальгии - это те, кто построил мир на основе своих чувств и вскоре обнаружил, что он мал и душен. И они возмечтали о более просторном доме. Но вместо того, чтобы подыскать для него новые материалы и привлечь нового архитектора, они перерывают старые материалы и зовут прежнего архитектора - свои чувства - чтобы спроектировать и выстроить себе новый дом покрупнее. Но как только заканчивается строительство нового дома, они обнаруживают, что он также мал и душен, как и старый. Так они и продолжают без конца разрушать и строить, но никогда не могут построить такой новый дом, чтобы он дал им желаемый комфорт и свободу. Но ведь они и обращаются все время к обманщикам с просьбой спасти от обмана. Они убегают от малого миража только для того, чтобы соблазниться большим, чем напоминают рыбу, которая с раскаленной сковороды прыгает прямо в огонь.
Между людьми Малой и людьми Большой Ностальгии имеются массы тех, кто вообще не испытывает никакой ностальгии. Они довольствуются тем, что выроют себе норку, поживут в ней, размножатся и помрут. Они считают свои норки очень элегантными, просторными и теплыми, они не променяли бы их даже на царский дворец. Они-то, прежде всего и смеются над всеми мечтателями и сновидцами, в особенности над теми, кто выбирает одинокую тропу с едва заметными следами, крутым и трудным подъемом.
Человек Великой Ностальгии, находясь среди своих близких очень напоминает орла, высиженного курами на заднем дворе и помещенного в курятник вместе со всем выводком. Его братья-цыплята и мамаша-курица считают молодого орла своим, думают, что он обладает той же природой и характером, что он живет так же, как они. А он их считает подобными себе, думает, что они спят на улице, укрывшись бездонным небом. Но вскоре он замечает, что является чужаком и становится среди них парией. Его клюют все, даже собственная мать. Но в его крови звучит зов высот, а от вони курятника его просто воротит. Так он страдает в молчании, пока не оперится. А тогда он взмывает в высокое небо и бросает оттуда последний любящий взгляд на родной курятник, на своих братьев-цыплят, на свою мать, что кудахчет и заботится, чтобы ее дети тщательней рылись в отбросах в поисках червей и зерен.
Радуйся, Мекайон. Тебя посетил пророческий сон. Сама Великая Ностальгия превратила тебя в чужака в собственном мире, сделала его слишком маленьким для тебя. Она освободила твое воображение из деспотической хватки органов чувств. И тогда воображение устремило тебя навстречу Вере.
А Вера вознесла тебя высоко над застойным, душным миром и пронесла над высохшей пустыней, и доставила к Суровой Горе, где любая вера должна быть испытана и очищена от последних остатков Сомнения.
Так очищенная Вера победоносно поведет тебя к границам вечно зеленеющей Вершины и передаст там тебя в руки Понимания. Исполнив эту задачу, Вера удалится. Дальше тебя будет направлять Понимание. Твой путь поведет к неизреченной Вершине Свободы, которая есть истинный, безграничный, все включающий в себя дом Бога и Преодолевшего Человека.
Будь стоек в испытаниях, Мекайон. Будьте стойки все. Ради того, чтобы оказаться на той вершине хотя бы на мгновение, стоит претерпеть любую боль. А чтобы пребывать там, на Вершине, всегда, это стоит Вечности.