– Зигфрид разве думал? – невесело улыбнулся Джералд.

– Спросите у Хагена, – с едкой иронией бросила Евангелина. – Он точно знает мотивы. Между прочим, светает, я хотела бы час-другой отдохнуть.

– Я и мистер Тимоти посторожим, – сказал Ойген. – Но мне кажется, что сейчас опасность нам не грозит.

– Одного мы не предусмотрели: запастись провизией. Пить хочется, – вздохнула Ева. – Ничего, переживем.

– Если поезд остановится в Нанси, я сбегаю на вокзал, – Тим, оказывается, следил за беседой. – Джерри, деньги у тебя? Дай мне сотню франков!

Вечернее заседание концессии в доме Монбронов закончилось ничем. Евангелина, склонная называть вещи своими именами и не прикрываться условностями этикета, высказалась прямо – мы, господа, сейчас напоминаем учредителей похоронного бюро, собравшихся обсудить коммерческий план на ближайшее время. Рано себя хоронить, джентльмены! В конце концов, мсье Анно обещал, что все обойдется...

– Не переоценивайте возможности этого господина, – проворчал Джералд, не питавший добрых чувств к представителям уголовного мира. – Мадам Жюстин уверяет, будто Анно незаменим в ситуациях исключительных, однако... Выглядит он как-то несерьезно. Котелок этот дурацкий!

– Твой прежний цилиндр смотрелся еще хуже, – не удержался Тимоти. – И потом, как, по-твоему, обязан выглядеть настоящий гангстер? Волчья пасть, повязка на глазу, ятаган на поясе и бутылка яда под мышкой? Он предложил вполне разумный план. Кстати, десять вечера, скоро должны прийти его посланцы...

Двое поздних гостей и впрямь пожаловали через несколько минут и выглядели в точности так, как описал Малыш: пожилой мсье с седой эспаньолкой и тощий черноволосый парень с обитой тонкой кожей вместительной коробкой на ремне.

– Куда пройти? – даже не поздоровавшись, осведомился седой. – Нам потребуется хорошо освещенная комната и стол.

По рекомендации экономки обосновались в музыкальной гостиной – там было целых три электрических люстры. По настоятельной просьбе друзей мсье Анно шторы были плотно задернуты, после чего началось священнодействие – из ящика были извлечены фотографический аппарат, низенький замысловатый штатив и упакованные в фольгу чувствительные пластины. Готовое к работе сооружение установили на венецианском изразцовом столике, после чего старикан взглянул на Джералда:

– Где бумаги?

Процедура фотокопирования документов аббата Теодора заняла сорок минут, затем молчаливые господа быстро собрались, сообщили, что отпечатанные карточки и оригиналы пластинок доставят завтра рано утром, а также забрали черную папку с тремя тиснеными пчелками – ее следовало передать Люку Анно, а уж он найдет способ распорядиться манускриптами.

С тем концессионеры распределили ночные дежурства (первым на стражу встал Ойген) и разошлись по комнатам, почти уверенные в собственной безопасности, – здание охраняли как полиция, так и сподвижники Малыша. Последние были куда надежнее: в отличие от жандармов, их невозможно было подкупить, каждый знал, что измена повлечет за собой роковые последствия. За предательство Малыш карал беспощадно и с неимоверной жестокостью, потрясавшей даже самых закоренелых негодяев и каторжников: как следствие, дисциплина в его организации поддерживалась идеальная.

В крупных столичных городах жизнь ночами не замирает, она всего лишь становится другой, более увлекательной, рискованной и таинственной. Веселый Париж не исключение, а образец – богачи проводят время в лучших ресторациях и модных салонах, гремит музыка в «Красной мельнице», катят по широким бульварам автомобили, над берегами Сены мерцает розовато-белое электрическое зарево. Тихо лишь в окраинных районах – к примеру, в Версале...

Никому не заметная возня вокруг нескольких главных исторических достопримечательностей Парижа и окрестностей – Лувра, дворца Фонтенбло, уже упомянутого Версаля и музея Рамбуйе – возникла еще минувшим днем. Малышу пришлось задействовать все имеющиеся в распоряжении силы и затратить на организацию предстоящей авантюры почти десять часов. Невероятная спешка могла погубить весь замысел, однако солидный опыт Люка Анно перевесил возможные риски и шестеренки отлаженного механизма (предварительно смазанного большими деньгами) неостановимо завертелись.

Солидные люди встречались с другими людьми, попроще, быстро договаривались, передавали из рук в руки конверты с ассигнациями или кошельки с золотом, обещали простить долг или незамысловато угрожали; экипажи с получившими наистрожайшие инструкции непосредственными исполнителями после заката выехали из темных дворов в нескольких предместьях Парижа, от Монтрёя до Сен-Женевьев и Шампиньи, ну а вскоре после полуночи началась тихая и аккуратная работа.

Малыш, без всякого труда ушедший от наблюдения, обосновался в квартире на улице Монгольфьер, в полуквартале от городского управления полиции – как гласит старинная истина, темнее всего под лампой. В этом удобном логове имелось целых пять выходов (на крышу, во двор, на две соседние улицы, плюс тайная лестница в тоннель метро), сюда провели три телефонных линии и телеграф, входная дверь из парадной была обшита листовой сталью, а оружейному арсеналу могла бы позавидовать гвардия президента Республики. Впрочем, мсье Анно недолюбливал огнестрельное оружие – своими собственными руками Малыш не убил ни одного человека, если не считать порезанного ножом пьяного матроса в припортовом кабаке Гавра двадцать семь лет назад. Люку тогда исполнилось пятнадцать...

Незадолго до четырех ночи пришло первое и самое важное сообщение – шум поднят, жандармы стягиваются к Лувру, груз доставлен по назначению. Затем последовало еще семь телефонных звонков с подтверждениями успеха. На рассвете, когда город начал просыпаться, а великосветские кутилы разъезжались из ресторанов и кабаре по домам, Малыш с удовольствием выкурил очередную папиросу, набросил клетчатый макинтош, утвердил на голове черный котелок, который так возмутил лорда Вулси, запер квартиру и, спустившись по парадной лестнице, вышел на улицу.

– Домой, – сказал Люк Анно кучеру, с позднего вечера дожидавшемуся «короля». Экипажем правил старший сын Малыша, только наследнику можно было доверить секрет дома на улице Монгольфьер. – Шесть утра, можно будет часа три поспать...

Экипаж двинулся в сторону Рю де Тюрбиго. Малыш привычным движением отправил скромные карманные часы в карман жилета и вдруг замер. «Счастливого» наполеондора на месте не оказалось. И, судя по всему, потерялась монета еще вчера – как можно было такое не заметить!..

– Благодаря новой сенсации статьи о похищении мадемуазель Чорваш благополучно переместились на третьи полосы, – заключил Джералд, пролистывая за завтраком пухлую «Ля Паризьен». – Кстати, Ева, почему бы вам не связаться с безутешным отцом? Он беспокоится о вашей судьбе!

– Я вчера попросила мсье Анно отправить телеграмму.

– Что же, прямым текстом? – поразился Тимоти. – С ума сошли? Вас ищет полиция всей Европы, они обязательно начнут копать, кто, как и откуда послал сообщение в адрес господина Чорваша!

– Не надо считать меня круглой дурой, – жестко сказала Ева. – Членами правлений крупных банков и предприятий для срочной телеграфной связи используются шифры, о которых знает весьма ограниченный круг. Спросите у мадам де Монброн, она наверняка знает... В Будапешт на имя отца должна прийти самая невинная депеша о положении на текстильном рынке Голландии, а использовав шифр, он моментально поймет, что со мной все благополучно и я вне опасности. Обычная практика, разве в Америке по-другому?

О’Донован только вздохнул – знатно его отшили! Эта девица неплохо разбирается в тонкостях бизнеса!

– «Дерзкое ограбление Луврского музея» – продолжил изучение заголовков милорд. – «Полиция в растерянности». Знаете, что украли? «Джоконду» авторства Леонардо да Винчи и два полотна Караваджо[23] . Страховая стоимость картин оценивается в пять миллиардов франков.