Тогда они в Полтаву...

Приходит повестка... На суд в Полтаву. Я за палку, за торбу -- и в Полтаву... Приходю... Сидю в суде. Когда вот?

-- Матвей Деревянка!

-- Тут, -- говорю, -- здесь я.

-- Пожалуйте за решетку...

А там сбоку помост такой и решетка.

"Ну, -- думаю, -- заграбастали!.."

-- У меня, -- говорю, -- и хлеба нет, а вы за решетку...

-- Ничего, -- говорят, -- пожалуйте...

Стал я, на решетку оперся. Ничего. Стоит хорошо...

Сидят они: вот так -- трое, так -- один, а этак -- один... Напротив них -- я...

-- Ну, -- спрашивают, -- отец, расскажите, как дело было.

-- Да как было дело. Вот так и вот так дело было... Пришли, а я их послал.

-- Как же вы их, отец, послали?

-- А разве, -- спрашиваю, -- здесь можно сказать так, как я им сказал! Ничего мне за это не будет?

-- Говорите чистую правду, как было.

-- Идите вы, говорю, к... Так я их послал!

Они так и попадали.

-- Ничего, -- говорят, -- отец. Посылать умеешь!

-- Кто знает, -- говорю, -- умеет ли еще кто-нибудь так, как я умею.

-- Ну, а вилами-тройчатками бил?

-- Разве там написано "вилами"?

-- Вилами!

-- Брехня, -- говорю, -- метлой!

-- Ну, -- говорят, -- садись, отец.

Ушли они в совещательную. Вышли.

-- Идите, дедушка, домой! Напрасно они вас по судам таскают...

А я им:

-- Как же я, -- говорю, -- пойду домой, если у меня и хлеба нет?

Тогда они:

-- Нате вам эту, дедушка, бумажку, и идите в комфуз [3]. Там все вам дадут.

Дали они мне бумажку не больше этого пальца... Пошел я в тот комфуз и прямо к окошку... Вдруг один дядько из Ганновки:

-- Чего это вы здесь, дед Матвей?

-- Так и так, -- говорю.

-- Поедем, -- говорит, -- а то вы здесь три дня проходите. Видите, сколько здесь народа у окошка...

Забрал он меня.

Сплел я ему за это две корзины.

* * *

-- За правдой не только в Полтаву пойду. Далековато Харьков... Вот бы мне рублей семь, я бы к Петровскому! К самому Петровскому!

-- А чего, дед?

-- Дела есть. Такие есть дела, что только к Петровскому. Ни к кому иному!.. Мне сказано, что Петровский -- этот разберется...

-- А что такое, дед?

-- Дохтура нет, фершала нет... Разве это порядки? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И стоит дед Матвей на стерне у пшеничных копен и вдаль куда-то смотрит...

* * *

Если приедет дед Матвей в Харьков и "загнет" где-нибудь, не составляйте на него протокол.

Шестьдесят пять лет над дедом Матвеем издевались, а теперь, когда правда показалась, хочет дед Матвей, чтобы была правда во всех узеньких щелях, чтобы на месте трудового пота крестьянского, что землю озерами покрыл, всюду чтобы правда цвела...

Везде и всюду!..

1925 ------

[1] _Крашанка_ -- яйцо.

[2] _Сборня_ -- сельская управа.

[3] _Комфуз_ -- комхоз. ______________________________________________________________________

Вот такая мать...

Жила да была себе в селе вдова старенькая, а у той вдовы старенькой да был себе сын удалец, молодой молодец...

Вдова себе жила да жила, до старости лет дожила, а неграмотность так и не ликвидировала.

-- Куда уж нам? Пусть помоложе!..

И хотя была та вдова неграмотная, а любила, как муж ей вычитывал, бывало, о пришествии, или про Серафима Саровского, или про мироточивую голову чудотворную.

Подопрет, бывало, она подбородок ладонью, склонится и слушает.

Любила вдовушка написанное послушать...

Помер старик.

Подрос сын-удалец, молодой молодец и стал в сельсовете делопроизводителем.

Придет, бывало, сын-удалец, молодой молодец домой с делами, сядет за стол, на палец поплюет и бумажки разные переворачивает...

А старая вдова на краю стола сидит, пряжу прядет конопляную.

-- Почитал бы ты, сыночек, мне о чем-нибудь интересном! Как старый помер, никто уже мне не читает, а сама я не врежу...

-- Что же я вам, мамо, почитаю? Нет же у нас ни про пришествие, ни про Серафима Саровского, ни про мироточивую голову чудотворную...

-- Нет, сыночек, нет!.. Еще старый, царство ему небесное, покурил, когда той бумаги не было... Ты почитай хоть что-нибудь... Пишете же вы там, в сельсовете, вот бы ты мне и почитал, что вы там понаписывали...

-- Так мы, мамо, протоколы пишем.

-- Вот ты мне и почитал бы тех протоколов, а я бы послушала...

-- Ох, какие вы, мамо!.. Ну, слушайте, коли вам так захотелось. Вот вам один протокол.

_Слушали_:

О том, что в школе окна повыбиты.

_Постановили_:

Принять решительные меры.

-- Стекол, значит, сыночек, в школе черт-ма?

-- Ну да, мамо!

-- Что же вы там решили?

-- Принять решительные меры.

-- Ишь, как теперь!.. А по-моему, вот так было бы лучше: "Вставить стекла в школьные окна".

-- Так это по-вашему... Ну, слушайте дальше:

_Слушали:_

О культурно-просветительной работе.

_Постановили:_

Принято решительные меры к углублению культурно-просветительной работы на селе.

-- Ишь как!.. "Принять решительные меры к углублению"!.. Ох уж мне эти "решительные меры"!.. Разве нельзя написать толком, что нужно сделать, чтобы эту самую, как там ее... работу наладить?

-- Да, что вы, мамо, понимаете?

-- Вот я говорю, что не возьму в толк, что вы там понаписывали.

-- А как бы вы хотели?

-- А так... Что нужно сделать, то и напишите, а не отписывайтесь, лишь бы отписаться...

-- Конкретная вы, мамо, женщина.

-- Не знаю, какая я уж там, но пишите толком, а то и слушать не буду...

И отвернулась...

1926 ______________________________________________________________________

Радио

Самым длинным радио у наших родителей было, когда один стоял на одном берегу Ворсклы, а другой на другом и:

-- Подай перевоз!

А теперь видите, что получается? Мы тут, в Харькове, газету читаем, а вы где-то в Шенгереевке или в Бирках стоите или сидите себе и слушаете. До того уж с этими газетами дошло, что и глазом водить по бумаге не надо! Сама в уши лезет!

А теперь уж вот до чего доскочили! Уже выдумали такую штуку, что можно не только слышать, как мы тут говорим, но можно и посудачить друг с другом.

Оришка где-то свеклу пропалывает, а Андрей за семь верст забор городит. Пополола, пополола, а потом к аппарату:

-- Андрийко, придешь вечером?

А Андрийка в аппарат:

-- Опридпльонно.

Хорошая это штука, такие аппараты!

Но надо вам сказать, что изобретен еще и более удивительный аппарат. Такой, что я бы никогда не разрешил его распространять. Такой аппарат, братцы, выдумали, что и подумать страшно. Благодаря ему, благодаря этому нововыдуманному аппарату, видно, что делается за хатой, где вы сидите. Вы понимаете, что это будет? Сидите вы в хате. Захотелось вам смотаться куда-нибудь... Куда? Да то уж ваше дело, куда. Жинке вы говорите, что пойдете на очень важный пленум.

А сами вышли и шмыгнули, куда вам там захотелось... А жинка к аппарату. И видит, с каким вы там пленумом заседаете!..

Пришли вы домой. Ну, вы же понимаете, какая уже будет после того пленума дискуссия?!

Этот аппарат, безусловно, вредный.

Те все аппараты: громкоговоритель, приемники, радиотелефоны, -- те полезные аппараты. А это -- это язва!

Так вот до какой жизни, значит, мы с вами дожили. До радиожизни. И если уж повыдумывали такие аппараты, что за сто верст можно будет все видеть и слышать, то выдумают и радио на любой случай жизни. По радио будем ходить, сапоги скидывать, спать... И есть будем по радио. Прямо в аппарат жинке:

-- Пообедай, Марина, одна, а мне пусти по радиоволне борщу на три вольта и вареников на пять, потому как идти обедать мне некогда.

Хорошая будет жизнь!

Будем только сидеть и в волны играть...