Киваю, называюсь, даю свой телефон.
— Спасибо. — Встает и возвращается к своему столику.
Певец уходит, танцы. Подойдет? Будто и нет меня. Я танцую, она танцует, и та, что с ней, и другие… Не поднимает глаз. Понимаю: этот вечер закончен. Прощаюсь с какими-то новыми знакомыми (их клички — как здесь говорят: ники запомнить невозможно), одалживаю кому-то деньги, понимая, что с концами, ухожу.
Пятница — не звонит, не звоню.
Суббота. Народу, конечно, много. Туалет, она смеется чуть с хрипотцой и стучит в кому-то в дверь: «Не работает, табличка здесь, клуша!» Низкий красивый голос с мальчишеским надрывом.
— Ты же Кирш? — Я улыбаюсь.
— Да, а ты откуда знаешь? — Смотрит внимательнее, узнает, говорит тише, мягче: Прости, что не сразу узнала: пьяная! Я тебя найду.,.
Танцпол. Вот они, вот я. Она, рядом с ней девушка в белой рубашке. Кто-то рядом с нами: коренастая блондинка с приятным умным лицом.
— Можно тебя пригласить?
Танцуем с блондинкой. Она у барной стойки, кажется, ей уже плохо от выпитого.
— Это твои друзья? — Партнерша по танцу кивает на Кирш и девушку в белом.
— А? Да, друзья,
— Ты часто сюда ходишь? Я — первый раз. Обычно в «Диану».
— Каждую субботу.
— Ого! А по-моему, тут гадюшник. И интерьер никакой…
— Ну… тут же в другие дни боксерский клуб, да и танцпол вообще-то ринг… Нейтрально, хорошо.
— …И публика — люмпен. Да и малолеток много бестолковых. Ты к военным как относишься?
— Что?
— Я офицер.
— Не люблю военных, «усатых здоровенных»,..
— У меня, к счастью, усов нет. Слушай, а девушка, с которой я пришла, кажется, ревнует,
— Твоя девушка? Так иди к ней,
— Это не «моя девушка», я ее третий раз вижу.
Подходит клава-Кармеи с длинными черными волосами, в прозрачной красной блузке, истерично утягивает подругу на разговор. Легко уступаю,,. Она у стойки, пьет, разговаривает с кем-то… Опять подходит офицерша, но ее опережает моя старая знакомая Марина, мы бол таем о чем-то, подходит другая, танцуем по-пионерски, дружески, нежно, но без чувств. Офицерша недовольно смотрит из» за плеча Кармен, та почему-то машет мне кулаком за ее спиной. Пьяная, наверно. «Сурганова пятнадцатого будет, пойдешь?»— «Не знаю». Танец окончен. «Спасибо».— «Привет Люсе». Знакомая исчезает, а Она снова рядом. И мы танцуем. Ничего не помню, кроме Ее пальцев: длинных, красивых: взяла мою руку, сжала в своей ладони; до этого, кажется, я ближе свела руки вокруг ее шеи. Она в ответ чуть теснее прижала меня. Никакой фамильярности. Потом передразнили друг друга реверансами. Улыбка детская, нежная.
Кто-то подошел, о чем-то говорили… Вокруг Нее у стойки — всегда народ, и та, что в белом, обвивает Ее руками. Кто-то со мной разговаривает. Интересно, что я отвечаю?
Она, чуть пошатываясь, отходит от стойки, закидывает на плечо сумку и в два шага оказывается рядом, быстро целует около губ и уходит…»
Рэй протянула листки Кирш:
— Слушай, а она тебя любила, наверное.
Кирш прикусила косточку указательного пальца, а потом стала дышать на кулак, стараясь не заплакать.
— Фигня!
4
Он не помнил, как познакомился с Ольгой, помнил только, что женился, потому что она забеременела. Не помнил, какая у нее была прическа тогда, восемнадцать лет назад, и даже в прошлом году…
В груди у Дениса защемило: окно резко распахнулось, а ворвавшийся в дом воздух опрокинул стоявший на подоконнике горшок с лимонной геранью.
— Сквозняк. — Ольга, довольно тучная для своих тридцати восьми лет миловидная женщина, встала из-за стола и, не торопясь, вернула горшок и створку окна в их прежнее состояние; кухонное окно оказалось теперь закрытым наглухо.
Денис проследил за действиями жены, задержав у сжатых губ веточку петрушки. Их семилетняя дочь Кира даже не заметила маленького происшествия: машинально закладывая в рот мамины вареники, она смотрела мультфильм, яркими пятнами мелькающий в ее больших зрачках; старший брат Киры — второкурсник — и вовсе спешил закончить этот воскресный обед и умчаться на свидание. Семейные обеды были в доме Дениса доброй, но давно изжившей себя традицией. Сейчас, сидя за одним столом, каждый, как и обычно, думал о своем: Кира о черепашках-ниндзя, ее брат — о любимой девушке, Ольга — о том, что на ужин можно будет приготовить картофельный пирог с грибами, а Денис был озадачен произошедшим накануне телефонным разговором с Кирш.
Они встретились почти девять лет назад: у Дениса был выходной и он ехал к матери. Когда Кирш вошла в автобус, Денис, к всеобщему удивлению, уступил ей место. Все другие пассажиры увидели, как на остановке вошел юноша в широких штанах, огромных кроссовках и надетом поверх олимпийки дутом жилете. Денис же увидел другое: у вошедшей девушки были красивые невыспавшиеся глаза. Поэтому он встал и вежливо показал ей на свое место. Удивились не только заметившие это пассажиры («Зачем уступать место какому-то мальчишке?»), но и сама девушка странного вида.
— Вы что? почти сердито сказала тогда засыпающая на ходу Кирш.
— Просто.,. Как офицер уступаю место даме… — растерянно произнес Денис,
Кирш удивленно заморгала, поблагодарила беззвучно, одними губами, и, усевшись на место Дениса, втянула голову в ворот дутого жилета. Она закрыла глаза, втайне надеясь, что, когда откроет их, этого человека, вогнавшего ее в краску, в автобусе уже не будет.
Вторая их встреча произошла через месяц. Тогда Денис еще работал опером, хоть и ходил в штатском и был при исполнении, Однажды, пересекая двор, он увидел драку: в стороне стояла и плакала девушка, а несколько человек избивали ее спутника, Денис подбежал и, не разбираясь в ситуации (достаточно было того, что четверо били одного, уже упавшего на землю), принялся раскидывать парней.
И широким русским лицом с угрюмым взглядом, и телосложением борца Денис походил на медведя и не вызывал у людей ни малейшего желания сталкиваться с ним на кулаках. Когда нападавшие разбежались, Денис стал поднимать пострадавшего с земли и сначала с испугом, потом срадостью узнал в нем симпатичную девушку из автобуса.
— Вы что здесь делаете? — почему-то спросил Денис. Ничего, отряхиваясь, отрезала Кирш.
За пять минут до его появления Кирш точно так же вошла через арку во двор и увидела, как четверо молодых людей пристают к отчаявшейся уже девушке. Теперь испуганная виновница драки подошла к ней и, шепнув: «Спасибо», поспешила уйти.
— У вас бровь разбита, пойдемте, я обработаю, у меня мать вон в том доме живет.
— Не пойду я никуда, спасибо. — Кирш развернулась, чтобы уйти, но покачнулась от неприятного ощущения: теплая кровь заливала глаз.
— Да и руку вон ушибла,.. — добавил Денис, и Кирш поспешила отпустить запястье, которое сжимала другой рукой.
Он произвел обработку с привычным спокойствием врача, подавляя сопротивление Кирш.
— Ладно, спасибо, я пойду, — Она собралась уйти, но его мать, милая старушка, с укоризной спросила:
— А как же чай?
И Кирш пила чай с малиновым вареньем. Позже мама Дениса с упреком сказала сыну:
— Оля намного симпатичнее и женственней, чем эта особа!
Денис пожал плечами: Это моя коллега.
По мама пригрозила пальцем;
— Материнское сердце не обманешь!
Кирш оценила поступок Дениса как товарищеский и все последующие годы пресекала любые иные поползновения с его стороны. Но Денису было приятно заботиться о Кирш, и он всегда верил, что рано или поздно женская душа в теле амазонки растает от его заботы. И странно манило осознание того, что рядом с Кирш никогда не было мужчин.
Однажды он приехал к ней на дачу и застал ее у реки: она расхаживала в купальнике по берегу вокруг мольберта, будто боясь к нему подойти. Красивая прямая спина переходила в тонкую талию неправдоподобно совершенными линиями, длинные стройные нош ступали на песок с невесомой легкостью. Кирш казалась Денису грациозной богиней, и он с полчаса наблюдал за ней со стороны и не решался подойти, чтобы не разрушить чудесную картину: заговорив, богиня стала бы жестикулировать, как мальчишка. Это видение наяву снова напомнило Денису, что к Кирш он питает отнюдь не приятельские чувства.