— Ты красивая!.. И самая желанная!— не выдержал он однажды.
— Ты гонишь! — отрезала Кирш, и они не виделись год.
Денис усмехнулся своим воспоминаниям, в задумчивости поигрывая вилкой.
— Добавки положить? — Ольга с готовностью поднесла сковородку,
Денис помотал головой, отодвигая тарелку.
…Потом он встретил ее в том же дворе, где когда-то была памятная драка: Кирш держала на руках маленького ребенка, которого ласково трепал за щечки какой-то длинноволосый парень. Вскоре тот парень исчез, а после стал изредка заходить к Кирш, держа за руку такого же манерного юношу, как и он сам. Потом Денис узнал, что мужчина, случившийся в жизни Кирш, был в ее жизни таким же случайным персонажем, как и она для него: его интересовали мужчины.
Что ж, решил тогда Денис, больше шансон быть услышанным. Он стал по-приятельски беспокоиться уже не только о Кирш, но и о ее маленьком сыне Максимке.
Забота — это деньги, заключил он для себя. Денег не хватало, но однажды судьба помогла ему.
В один «прекрасный» день Денис перестал быть нищим милиционером и превратился в довольно успешного предпринимателя. Его уволили из органов за нелепое происшествие с оружием и принципиальный конфликт с начальством, а старые друзья тут же предложили ему работу. Ольга, на которой Денис был женат со времен учебы в Высшей школе милиции, наконец вздохнула спокойно и стала отвыкать от ночных звонков, страха за мужа и вечно пустого холодильника. Денис долго ходил угрюмым, но вскоре смог купить хорошую машину, повеселел. Потом у них с Ольгой родился второй ребенок, девочка, и Денис недолго выбирал имя для дочки.
Он привык, что в его жизни нет Кирш-женщины, а есть Кирш-друг, а скорей даже Кирш — некий возбудитель, непокой, нужный для того, чтобы у всего происходящего был какой-то смысл, кроме необходимости. Когда Денис отдыхал на морс и видел, как неистово обрушивается на скалу поднявшаяся из глубин волна, он вспоминал Кирш. Ее имя начинало стучать у него в висках, когда над его головой взрывался гром, когда налетала и начинала душить метель, и даже когда, как сейчас, от сквозняка открывалось окно, сметая цветок на подоконнике…
Они остались за столом вдвоем: мультфильм закончился и Кира убежала в свою комнату играть, ее брат исчез еще раньше. Денис тоже хотел встать, посчитав, что традиционный воскресный обед закопчен, но Ольга удержала его за руку;
— Подожди, расскажи хоть, как на работе дела?
— Да обычно, Оль, хорошо все… Пока есть автомобили, у меня есть работа, не волнуйся! — Денис неохотно потянулся за соком.
Ольга пододвинула мужу кувшин.
— А что ж ты не в себе? — Ольга помолчала и добавила язвительно; — У подружки, что ли, твоей проблемы, у Кирочки?
— Да, у Кирш проблемы, твое-то какое дело? — Денис ответил холодно, отодвинул сок и встал.
Ольга уже привыкла к существованию юношеподобной взбалмошной музы в жизни Дениса и научилась не ревновать всерьез. Глупые вопросы она задавала только в минуты слабости,
— Денис, иногда мне кажется, что ты на что-то надеешься. Но ведь ты же понимаешь, что это безумие? Не нужен ты ей, как и любой другой мужик, ты же знаешь…
Денис, уже выходя с кухни, смерил жену взглядом человека, услышавшего речь на незнакомом ему языке. Он знал, что отчасти Ольга права, но сейчас его больше всего волновало, чтобы Кирш не оказалась за решеткой и чтобы ее мать, растящую внука, не хватил инфаркт от этой истории с убийством.
Входная дверь хлопнула за ним, Ольга вздрогнула и начала убирать со стола.
Сейчас у Дениса был только один способ помочь Кирш: поднять прежние милицейские связи и узнать, насколько опасна ситуация для его бедовой подруги. Невиновность Кирш для Дениса не подлежала сомнению, но, когда она позвонила ему и в трех предложениях поведала о случившемся, он побоялся каких-либо уточнении. Как бывший оперативник, он не мог не удивиться вслух только одной вещи: почему смерть от передозировки героином была так поспешно оценена милицией как убийство? В ответ Кирш стала кричать в телефонную трубку: «Ден, но это-то как раз очевидно! Лиза вообще не употребляла наркотиков, и вечеринка была совсем другого характера! И вообще непонятно, почему только в ее бокале оказалась доза герыча, да еще убийственная!»
— Слушай, а тебе Денис твой поможет, он же бывший мент? — поинтересовалась у подруги Рэй.
— Да нет, он от этого далек уже, я его только попрошу к Максимке заглядывать. На это дурацкое время, пока я в бегах…
Ее сын жил за городом с молодой бабушкой, и каждые выходные Кирш привозила им в Еремеевку деньги и продукты. Маленький Максимка был аллергиком и нуждался в свежем воздухе и козьем молоке. Если Кирш и боялась сейчас тюрьмы, то только потому, что это будет разлукой с Максимкой…
Утром Кирш, как и обещала, проводила Рэй в больницу. Теперь Кирш нужно было забрать из своей квартиры деньги и кое-какие вещи, Из машины Ли Лит они с полчаса наблюдали через тонированные стекла за подъездом Кирш; слежки не было. Потом Ли Лит поднялась в квартиру Кирш: там тоже не было ничего подозрительного, и Кирш смогла зайти в свое жилье.
Она окинула квартиру беглым взглядом, схватила рюкзак и покидала в него все необходимое для бегства: деньги, документы, кое-что из вещей и СD-плеер. Остановилась у фотографии Максимки, стоящей на полке, и тоже положила ее в рюкзак, потом нагнулась и открыла тумбочку: ей захотелось взять с собой фотографию Лизы, yо на пол неровными веерами выпадали совсем другие снимки: уже ничего не значащие в жизни Кирш женские лица, томные позы, красивые тела. Она в отчаянии пyула эту пеструю кучу и вышла из комнаты, не оглянувшись,
— Все в порядке? — Ли Лит ждала ее, включив зажигание.
— Лизиных фоток не нашла…
Медленно отъезжая, они чуть не задели подходящего к подъезду Толяиа; сосед Кирш был смертельно пьян и хмур.
— Опять своих бить начнет…
— Ты что-то сказала? — Ли Лит сделала музыку тише и улыбнулась Кирш красивой, но прохладной улыбкой.
— Так, не бери в голову. Ли, а куда мы вообще едем?
— Поживешь пока у меня,
— Да они же перво-наперво посетят тебя и Рэй: логично же у друзей искать!
— Ну не совсем ко мне, к маме моей. Она все равно сейчас в отъезде.
Кирш промолчала.
Они проехали несколько светофоров и свернули в переулки, когда Кирш вдруг попросила Ли Лит остановить машину. Маленький джип легко заехал на тротуар и плавно остановился.
— Ты что? — Ли Лит была удивлена, хоть за несколько лет общения с Кирш и привыкла к ее выходкам.
Кирш без слов взяла руку Ли, чмокнула ее и со словами: «Я позвоню»— вышла из машины; через несколько секунд она уже исчезла в переулке.
Кирш ехала к сыну. Она понимала, что очень скоро появляться там будет опасно: если ее ищут (а не искать не могут), то выйти на Еремеевку будет проще простого, «Только бы уже не сунулись туда сегодня, дали бы спокойно провести день с Максимкой». Кирш сомневалась в безопасности своего визита, по ноги сами несли ее на вокзал. Рядом с кассами поездов пригородного направления стоял милиционер; Кирш попыталась пройти мимо него как можно более уверенной походкой, но вместо этого споткнулась прямо перед его носом, буркнув под нос: «Риск!» Милиционер смерил ее взглядом с ног до головы и отвернулся: Кирш, от волнения жующая жвачку с усердием хищника — всей челюстью, показалась ему не перспективным для проверки регистрации персонажем. На Кирш была короткая куртка, темные очки и надвинутая на лоб белая бейсболка, «А может, и иностранка…»— подумал милиционер,
В электричке Кирш вздрагивала каждый раз, когда с грохотом открывалась дверь в тамбур или кто-то садился рядом с ней.
Кирш почти не думала о Лизе, Ей хотелось понять, что же произошло; ее обязывало к действию желание найти настоящего убийцу, но не было желания воскресить Лизу— хотя бы в памяти, Лиза была приятной, желанной, забавной, интересной, доброй, красивой, но… не любимой. Влюбленность проходит быстро, хорошо, если этого костерка хватает месяца на три. Пережив недолгую одержимость Лизой, Кирш давно уже стала заинтересованно поглядывать по сторонам. Теперь она испытывала чувство вины от того, что Лиза умерла, считая себя любимой. Кирш вздрогнула от неожиданной мысли: а если бы Лиза не умерла, если бы ее, к примеру, парализовало, то как было бы гуманнее: оставаться рядом с ней без любви или уйти, встретив, наконец, чувство, забирающее все иные перспективы? «О чем я думаю! Бедная Лиза, прости меня!» — проговорила Кирш себе под нос и поежилась. Чем ближе проходит рядом смерть, тем нестерпимее становится жажда любви; Кирш ждала ее сейчас, как никогда, боялась и заранее упрекала, что она смеет соседствовать в сердце вместе с любовью к ребенку. Большинство знакомых Кирш не могли бы уличить ее в сентиментальности, но они и не задумывались, знают ли они настоящую Кирш или ту, какой она хочет быть перед ними. Однако, как известно, маску циника чаще всего примеряют на себя раненые романтики, вот и Кирш высмеивала в других жажду «настоящей любви». Высмеивала в конечном счете потому, что сама слишком боялась ее не встретить.