Библиотекарша чуть не подпрыгнула с испугу. У нее за спиной стояла Агриппина Кузьминична.

— Ну, проходи в дом, — продолжала старуха. — Грибы твои подсохли, дождей-то не было.

Валентина Сергеевна вошла в дом, и снова, как в первый раз, бросились ей в глаза иконы. Она подошла к киоту и стала разглядывать иконы: святые строго и печально глядели на нее со старых досок, словно укоряли в чем-то.

Остаток дня прошел в беседе и чаепитии. Поздно вечером от нечего делать перекинулись с бабкой в картишки. Ни о том, зачем приехала библиотекарша, ни о минувших событиях не говорили.

— А хочешь, Валя, я тебе погадаю? — внезапно спросила старуха.

— Ну что ж, погадайте, — усмехнулась Петухова. Старуха достала другую колоду карт: большую и засаленную. Карты были странные. Таких Валентина Сергеевна никогда не видала. Без обычных мастей королей, дам… Их заменили странные зловещие символы.

— Что это за карты такие? — заинтересовалась она.

— Специальные гадальные карты. «Тарот» называются. Достались мне давным-давно по случаю. Принадлежали когда-то здешнему помещику Кокуеву.

— Кому-кому? — удивленно переспросила Петухова.

— Да был тут один. Все нечистого тешил. Ну да ладно…

Старуха разбросала по столу карты, внимательно рассмотрела их, потом смешала и разложила снова, но уже в другом порядке. Пристально посмотрела на библиотекаршу:

— Ну что тебе, бабонька, сказать… Бьются за тебя две силы, одна хорошая, другая не приведи Господь. Пока черная-то сила перетягивает.

— И перетянет? — взволнованно спросила Петухова.

— Все зависит от тебя самой, но не только. Есть кто-то третий, кто перетянет чашу весов, а вот в какую сторону — не ясно. Но только опасную ты игру затеяла, бабонька, ох, опасную.

Старуха смешала карты, перекрестилась: — Пора спать…

«Почему все кругом говорят загадками?» — думала Валентина Сергеевна, ворочаясь на кровати. С этими мыслями она заснула…

Утро, серенькое и теплое, неярко горело августовским светом. Сильная роса приятно холодила ноги, пока она бежала к колодцу умываться. Хозяйка была уже во дворе, несла из хлева полное ведро парного молока.

— Да ты никак куда собралась?

— В лес пойду за грибами. — Валентина Сергеевна старательно отводила глаза от пытливого взгляда хозяйки.

— Не находилась еще, — помрачнела та. — Ну иди, коли есть охота. Только мой совет — в сторону кладбища не ходи. Попей-ка молочка.

Немного погодя, библиотекарша была готова к выходу. Только вот беда корзинки для грибов у нее не оказалось.

— Да возьми мою. — Хозяйка подала ей большую корзину. — На-ка молочка на дорожку. — Она протянула ей кринку, туго обмотанную чистой белой тряпкой. — Поставь на дно, по дороге выпьешь.

Валентина Сергеевна быстрым шагом двинулась в путь.

Товарищи ее уже встали и позавтракали.

— Ну, какие на сегодня планы? — спросил Забалуев.

Валентина Сергеевна предложила тут же идти на кладбище, что было встречено без возражений.

По дороге библиотекарша поинтересовалась у Мити, далеко ли отсюда был лагерь профессора Струмса.

— Совсем рядом. Я, между прочим, туда уже сходил.

— Ну и что?

— Да ничего, никаких следов не осталось.

Дорогу на кладбище вроде бы никто точно не знал, но дошли до него неожиданно быстро. Подул ветерок. Из-за туч выглянуло солнце, серое утро перешло в яркий летний день. И при солнечном свете кладбище казалось отнюдь не зловещим.

Валентина Сергеевна заинтересовалась надгробиями. Она ходила от одного памятника к другому, пытаясь прочесть полустертые временем надписи, разглядывала причудливые обелиски. Наконец они вышли к старой часовие. Библиотекарша подошла к дверному проему и заглянула внутрь. Лучи света, пробивавшиеся сквозь дыры в крыше, причудливо выхватывали фрагменты полуосыпавшихся фресок на стенах. Она повернулась, пытаясь вспомнить, где находится тот памятник, на котором прочитала она дату предполагаемой смерти.

Взгляд ее сразу же нашел накренившуюся плиту из черного мрамора.

— Вот он, — боязливо произнесла библиотекарша, указывая на памятник.

— Ну-ка, ну-ка. — Забалуев достал из кармана очки и подошел к надгробию. За ним последовал и Митя.

Она же осталась на месте, со страхом и нетерпением ожидая результатов. Внезапно раздался веселый смех. Смеялись оба. «Что они, с ума сошли?» опешила библиотекарша.

— Идите-ка сюда! — захлебываясь от смеха, позвал Забалуев.

Она нерешительно подошла, не понимая причины их веселья.

— Читайте! — усмехаясь, приказал Забалуев.

Она вгляделась в надпись.

«Петушкова Валентина Савельевна, — изумленно прочитала она. — Вдова действительного статского советника, потомственная дворянка». Дальше шли даты рождения и смерти. Год рождения действительно походил на ее, но только это был девятнадцатый век, а дата смерти и близко не соответствовала нынешнему году. Валентина Сергеевна стояла, ничего не понимая.

— Конечно, вы обознались, — сказал Забалуев. — После кошмарной ночи, грозы, опять же спали урывками.

— Так, что же, ничего этого не было? — еще до конца не веря, спросила Петухова. — И жутких женщин, и руки, показавшейся из могилы?

— Ну, конечно, — последовал ответ. — Вам все приснилось. А имя на памятнике похоже на ваше, в горячке немудрено ошибиться.

Валентина Сергеевна в недоумении переводила глаза с одного на другого. Забалуев весело улыбался, лицо же Мити было нахмурено. Он еще раз внимательно прочитал надпись.

— Похоже на правду, — задумчиво произнес Митя. — Хотя…

— А ваша история, Митя, не сродни ли истории Валентины Сергеевны? Забалуев насмешливо посмотрел на Воробьева. — Воробушек вы мой ненаглядный, признайтесь, что все это придумали, так сказать, подыграли нашей уважаемой библиотекарше.

— Бросьте! — сердито возразил Митя. — Валентина Сергеевна, возможно, и ошиблась, но я-то был в трезвом уме. Пойдемте, покажу вам место раскопок.

Он быстро зашагал среди надгробий. Следом за ним двинулся и Забалуев.

Петухова плелась за ними и чувствовала себя последней дурой.

Казалось бы, радоваться надо. Все оказалось просто дурным сном. Однако сердце подсказывало: не все здесь так просто…

Товарищи ее были уже довольно далеко. Они остановились и, оживленно жестикулируя, о чем-то спорили. Нехотя подошла к ним и она.

Первое, что увидела, был памятник, та самая полуразбитая дорическая колонна. Под ней, как свидетельствовала надпись, покоилась девица Дарья Сергеевна Сурина.

— Ну вот, убедились, Валентина Сергеевна? — Забалуев показал рукой на могильную насыпь. — Никаких следов раскопок. Плита на месте, да вы посмотрите, ведь никаких следов!

— Прошло несколько лет. — хмуро заметил Митя.

— Каких лет?! — Забалуев язвительно усмехнулся. — Здесь ничего не изменилось с момента погребения. Вы, помнится, сказали, что оставили могилу открытой?

— Ее могли и закопать.

— И не оставить никаких следов? Помилуйте. Неужто предо мной краевед и археолог?

— Так вы хотите сказать, что я все выдумал? — Лицо Мити покрылось красными пятнами.

— Успокойтесь, голубчик. Я ничего не утверждаю, но факты…

— А имя на памятнике?

— Ну, имя… Его вы могли прочитать в книге Кокуева, а что вы здесь бывали и раньше, я не сомневаюсь.

— Ладно, идемте назад, — махнул рукой Митя. — Может быть, это и к лучшему. Во всяком случае, ничего не нужно объяснять, да и Валентине Сергеевне, как выяснилось, ничего не угрожает.

— Я устала, — жалобно проговорила Петухова. Чувство опасности не только не покинуло ее — напротив, стало сильнее. Что-то тут не так. — Давайте передохнем.

— Конечно-конечно, — подхватил Забалуев. — Передохнуть нужно обязательно. Да и перекусить не мешало бы.

Он один сохранял спокойствие и присутствие духа и был, казалось, весел. Быстро разложил на траве белую салфетку, достал снедь. Валентина Сергеевна вспомнила про свое молоко, вытащила из корзинки кринку.

— Не желаете, Петр Петрович?