— Да, — тихо сказал король. — Прибыль. А вместе с ней и всё то зло, которое притягивали из Чёрной Бездны боль и страх ольменг. И это зло необратимо и неотвратимо разрушает Вариг. Скоро наша земля окончательно станет добычей Тьмы.

Король опять спрятал лицо в ладонях, застонал. Фаворитка подошла к нему, осторожно прикоснулась к плечу.

— Льехх… Ты ни в чём не виноват. Ведь это были всего лишь твои предки. А ты — это ты. Ты не ответчик за их поступки, потому что любой и каждый отвечает только за собственные деяния.

— Но во мне их кровь. А значит и проклятие Неба за их грехи.

— На счёт крови я бы не утверждала столь уверенно. Как часто твои предшественники женились по любви?

— Причём здесь это? — растерянно посмотрел на неё король.

— При том, что ни одна женщина, если у неё есть хотя немного ума и чувства собственного достоинства, не ляжет в постель с мужчиной, которого не любит, и тем более не станет рожать от него детей.

— Хочешь сказать, что я ублюдок? — усмехнулся король. — Хорошо бы, но невозможно. Воспринимать небесную благодать может только законный государь.

— Законным короля делает коронация, а не кровная принадлежность, — возразила фаворитка. — Государём же толковый правитель делает себя сам.

Король смотрел на неё с растерянностью. Девушка сказала мягко, но настойчиво:

— Ты можешь начать всё заново. Вернёшь прежний обряд, женишься на Вильсе…

— Невозможно… Вильса не королевской крови… Её не примут как законную супругу короля.

Девушка хмыкнула.

— Не ты ли утверждал, что король Варига его бог? Так кто тебе мешает применить своё божественное могущество и жениться на той, на ком ты хочешь?

— Даже боги не всесильны.

— Зато люди могут очень многое, и даже сверх того. Соедини оба своих качества и тогда ты обязательно добьёшься желаемого.

Король отрицательно покачал головой.

— Это не решение осложнений, а всего лишь полумера. Возврат к старой церемонии не поможет. Слишком много боли и смерти было. Ведь как ни опаивай ольменгу дурманными зельями, где-то в глубине души она всё равно понимает происходящее с ней и страдает. Эти страдания пропитали Дворцовую площадь от верхушки алтаря до самого сердца Поднебесного мира… Теперь даже гибель такого никчёмного и неразумного животного как радужный дракон, будет усиливать накопившееся зло. Вариг продолжит разрушаться.

— Но смерть дракона повредит Варигу в тысячу раз меньше, чем гибель человека! Пусть это не исправит ситуацию, но существенно замедлит разрушение. У тебя появится время, чтобы найти не половинчатое, а настоящее решение.

— Может быть, — задумчиво проговорил король. И добавил увереннее: — Может быть.

— Льехх, а зачем вообще надо кого-то убивать?

— На грани жизни и смерти открывается… м-м… дверь, портал, окно… не знаю, как правильно сказать… Короче — открывается отверстие, через которое можно набрать небесной благодати. Или злотворности Тёмной Бездны — как захочешь. Держится отверстие около пяти минут, а потом зарастает бесследно. Что успеешь набрать за это время, то твоё.

— Понятно, — кивнула девушка. — А какие ещё есть способы проделать такую щель?

— Не знаю… — растерянно проговорил король. — С того дня, когда состоялась самая первая церемония Жертвоприношения, об этом никто никогда не задумывался. Необходимости не было.

— Зато теперь появилась! Собери священников и волшебников потолковее, и пусть шевелят коллективным разумом. Глядишь, и прошевелят новую дырку к небесной благодати.

Король только смог, что охнуть в ответ невнятно. Немного помолчал и сказал решительно:

— Я сегодня же пинками разгоню всех своих министров, тебя сделаю премьером и поручу набрать новый кабинет.

— Оно, кончено, очень лестно, — хмыкнула девица, — только ты определись с назначениями: я премьер-министр или предстоятельница Татлисианского ордена?

— Во имя Чёрной Бездны! — выругался король. — Я и забыл. Да, в качестве предстоятельницы ты для Варига будешь гораздо полезнее. К тому же с твоим характером лучше жить подальше от двора. А там ты во многом сама себе хозяйка.

— Не сомневаюсь. Только ни с предстоятельством, ни с министерством ничего не получится.

— Почему это? Я ведь уже сказал тебе — есть новое красивое тело, в котором ты можешь жить очень долго.

— Охотно верю, что красивое, однако с заменой нынешнего тела на новое ничего не получится.

— Но почему?

Ответить девица не успела — в библиотеку вбежал вестник и рухнул перед королём на колени.

Король выругался уже матерно.

— Ты что, перепутал меня с Тальгом-Кровавником? Встань и докладывай так, как и надлежит вестнику говорить с государем.

У вестника было иное мнение о том, как надлежит делать доклад королю, но спорить с молодым монархом он не решился.

— Сегодня в полдень у Татлисианского ордена появилась предстоятельница, государь, — сказал вестник. — Посредством открытия Врат.

— Что?! — ошарашено переспросил король.

— А как на счёт того, чтобы перевести новость на общедоступный язык? — спросила девица.

И вестник, и библиотекари уставились на неё одинаково обалделыми взглядами — как можно не знать столь обыкновенных вещей?!

Король, наоборот, успокоился и пояснил:

— Предстоятельницей Татлисианского ордена может стать не только королевская назначенка, но и первая попавшаяся девчонка с улицы при условии, что она разгадает код заклинания, на которое заперты центральные двери Верховной башни Каривасского собора. Это своего рода испытание на ум и прозорливость. Если претендентка его выдерживает, то и с обязанностями предстоятельницы справится, даже если будет неграмотной трактирной поломойкой. Грамота — дело наживное, а ум либо есть от рождения, либо его нет вовсе, и тогда никакое обучение не поможет. Когда предстоятельница получает свою должность через испытание, то король отменить её посвящение не властен, потому что такие предстоятельницы приходят в орден по воле Неба. Правда, ту претендентку, которая попробовала открыть Врата и не справилась с испытанием, ждёт казнь за излишнюю дерзость.

— Крутые у вас нравы, — хмыкнула девица и спросила: — А как её зовут, новую предстоятельницу?

— Вильса, — ответил вестник. — И она — та самая беглая ольменга.

— Что? — переспросил мертвенно бледный король. — Как зовут предстоятельницу? Повтори!

— А заодно разъясни государю, — добавила девица, — достаточно ли знатна даэнна предстоятельница, чтобы к ней посватался король Варига. Пока этого не сделал правитель какой-нибудь другой страны.

— Ой! — испугался вестник. — Если предстоятельница выйдет замуж за чужого короля, для Варига это будет очень плохо. Государь, вы молоды и о вашей красоте слагают баллады… Вам несложно будет опередить всех остальных претендентов на руку даэнны Вильсы.

— Каких ещё претендентов? — взъярился окончательно замороченный головоломными новостями король.

Вестник испугался ещё сильнее и пролепетал:

— Я не знаю, государь. Но если даэнна Мьярна говорит, что они есть, значит есть. Я немедленно всё разведаю и доложу. — Вестник поклонился и стрелой выскочил из библиотеки.

Король потёр ладонями лицо.

— Мьярна, — сказал он тихо, — объясни, пожалуйста, что ты творишь из Поднебесного мира?

— Я?! — возмутилась девица. — Да при чём тут я?!

— Сейчас шесть часов вечера. К утру весь дворец начнёт говорить о моей женитьбе на Вильсе как о деле первостепенной государственной важности.

— Так ты хочешь на ней жениться или не хочешь?

— Хочу! Даже очень хочу. Мне не нужна никакая другая женщина. Только Вильса. Но захочет ли она…

— Захочет, — уверенно ответила даэнна Мьярна. — Судя по тому, как старательно Вильса избегала личных встреч с тобой, она влюблена в тебя не меньше, чем ты в неё.

— Правда? — обрадовался король. И тут же закрыл лицо руками, застонал: — Всевечное Небо, о чём я говорю! Ведь мы же соединяли кровь. Вильса — моя сестра и…

— Вильса — сестра только для Нэльда, — перебила короля даэнна Мьярна. — Но не для тебя. Соединение крови само по себе ещё ничего не значит. Людей роднит совместно пережитое. У Нэльда была возможность приучить себя думать о Вильсе как о сестре не только разумом, но и чувствами, и что гораздо важнее, ещё и телом. Точно так же Вильса привыкла воспринимать Нэльда как брата. Но у тебя и у Вильсы не было возможность приучиться видеть друг в друге брата и сестру. Ведь необходимых для этого личных встреч вам доставалось слишком мало. Сам же говорил — вы больше через письма общались, чем в прямых разговорах.