Вдыхая сладкий воздух, Лейла чувствовала, как восстанавливаются ее силы, и это напомнило ей о столетиях служения матери их расы. Тогда все было белым, никакого различия в оттенках и даже никаких теней. Нынейшний Праймэйл, Фьюри, изменил все, освободил ее и сестер, позволил им проживать их жизни там, внизу, узнавать мир и самих себя как личностей, а не как звенья в однородной цепи.

Неосознанно Лейла положила ладони на живот - и испугалась. Ее живот был плоским, и она запаниковала, но тут же ощутила свое тело на земле. Да, подумала она. Тело носило малышей, душа - нет. И это ее воплощение было ходячим миражом, существующим и несуществующим одновременно.

Подобрав полы церемониального одеяния, Лейла прошла сквозь круглое пространство, минуя частные комнаты Праймэйла, где обычно происходило зачатие, и двигаясь дальше, пока она не очутилась перед порогом Храма Изолированных Летописец.

Быстрый осмотр подтвердил то, что было правдой не только с момента ее прибытия, но и с того самого времени, как Праймэйл освободил их всех - каким бы прекрасным ни было Святилище, какое бы умиротворение и восстановление сил оно ни несло, оно было пустым и заброшенным, как бесполезная фабрика. Золотая шахта без единой разведанной жилы. Кухня с пустыми шкафчиками.

И для ее целей это было отлично.

А в сердце ее поселилась сладкая горечь. Свобода привела к забытью, сокращению их службы, к концу заведенного здесь порядка.

Однако изменения - это сама суть предназначения. И с ними пришло много хорошего - впрочем, наверное, не для Девы Летописецы. Кто знает, как она себя чувствовала, но сколько времени ее уже никто не видел?

Со священной молитвой Лейла вошла в писчий храм и осмотрела простые белые столы и чаши с водой, чернильницы и свитки пергамента. В этом величественном пространстве ни пылинки не упало с потолка на священные чаши, ни пылинки не осело на краях предметов - и все же казалось, что наблюдение за историей расы, некогда считавшееся священным долгом, теперь оказалось заброшенным делом, к которому уже не вернутся.

И от этого казалось, что храм потихоньку разрушается.

Действительно, сложно было не думать об огромной библиотеке, располагавшейся не так далеко отсюда, не представлять полки, наполненные томами бережно записанных поколений, священные символы Древнего языка, выведенные на пергаменте летописецами, ставшими свидетелями всего происходившего с расой, через эти чаши. Там были и другие записи - о Братстве Черного Кинжала и родословные его членов, приказы Девы Летописецы, решения Королей, наблюдения за праздниками, традиции глимеры, дань уважения Деве Летописеце.

В какой-то мере отсутствие дальнейших исторических записей означало смерть расы.

Но в то же время это было перерождением. Смена ценностей принесла много хорошего, права женщин признали, рабство крови запретили, Избранным дали свободу.

Дева Летописеца исчезла в этом духовном вакууме, как будто почитание ее, ныне сошедшее на ноль, ослабило ее до недееспособности. И да, Лейла скучала по старым временам, беспокоилась, что их духовный лидер так долго отсутствует... но судьба сводилась не к ней одной, а ко всей расе в целом.

И к ее Создателю.

Двигаясь вперед, Лейла подошла к одному из столов и выдвинула белый стул. Присев, она поправила одеяние и вознесла молитву, подтверждая, что ее поступок, который она вот-вот совершит, нацелен лишь на благо.

Чье-нибудь благо.

Ох, черт. Невозможно было оспорить, что она делала это не из чистого эгоизма.

Склонив голову, Лейла положила обе руки на чашу, почтительно обхватывая сосуд. Со всей возможной ясностью она представила лицо Кора, его прищуренные глаза, изуродованную верхнюю губу, коротко подстриженные волосы, мощную шею. Она представила его запах в своем носу и вызвала в памяти ощущение его присутствия. Она представила его предплечья с заметными венами, сильные руки с огрубевшей кожей, массивную грудь и мощные ноги.

Мысленно Лейла слышала его голос. Видела, как он двигается. Поймала его взгляд и удержала.

Поверхность воды пошла рябью, круги расходились по поверхности в одном ритме с биением ее сердца. И затем образовался водоворот.

Изображение возникло из глубин сосуда и остановило движение кристально-чистой жидкости.

Лейла нахмурилась и подумала: «Это просто не имеет смысла».

Чаша показывала ей полки, многочисленные ряды полок, уставленные... всевозможными сосудами. На стенах горели факелы, оранжевое пламя освещало пыльное подземное помещение.

- Кор? - выдохнула Лейла. - О... дражайшая Дева Летописеца.

Изображение было таким же четким, как если бы она стояла возле его распростертого тела. Он лежал под белой простыней на каталке, посреди зала с полками. Глаза его закрыты, кожа бледная, руки и ноги неподвижны. Рядом с ним попискивали машины, многие из которых она знала по собственной палате в клинике. Джон Мэттью и Блэйлок сидели рядом с ним на каменном полу. Руки Джона двигались, он что-то говорил.

Блэй просто кивал.

Лейла велела картинке смениться, чтобы она могла посмотреть, что перед ними и позади, где лежит Кор. Продвигаясь глубже по этому подобию пещеры, она в итоге оказалась в просторном церемониальном зале...

Гробницы.

Кор находился в вестибюле перед Гробницей.

Лейла повелела чаше вновь показать Джона и Блэя, и тогда она услышала, как Блэй говорит:

-... давление падает. Так что никакой операции. Но непохоже, чтобы он собирался очнуться.

Джон что-то прожестикулировал.

- Знаю. Но какие еще варианты?

Лейла попросила чашу показать выход, и изображение сместилось в противоположном направлении, пока не показались прочные ворота со стальными прутьями в решетках, замок, выглядевший надежным и способным удержать даже самых решительных захватчиков. Затем она оказалась у входа в пещеру, стены ее обтесались под действием природы или чьих-то рук. Возможно, и того, и другого.

Наконец, она оказалась на свободе, среди соснового бора.

Изменяя масштаб, Лейла заставила изображение уменьшаться и уменьшаться... пока не уловила свет окон особняка.

Значит, он все еще оставался на территории Братства. Не так уж далеко.

Отпустив края чаши, Лейла наблюдала, как изображение исчезает, как будто его никогда и не было. Вода становилась ясной и безразличной.

Откинувшись на спинку стула, она долго думала.

Затем поднялась на ноги и покинула храм летописец.

Однако она не вернулась на Землю. Не сразу.

- У меня такое чувство, что мы найдем проблем на свою голову.

Присев рядом с Рейджем в библиотеке особняка, Мэри похлопала его по коленке.

- Ты знаешь, что это не так.

- Я нормально выгляжу?

Откинувшись на спинку обитого шелком дивана, Мэри окинула своего мужчину оценивающим взглядом.

- Красавчик, как всегда.

- Это сыграет нам на руку?

- Конечно, как иначе? - она поцеловала его в щеку. - Просто помни - не набрасывайся на нее. Она жена твоего лучшего друга.

- Да как же. Она красивая и все такое, но это можно сказать про любые кухонные прибамбасы Фритца, а их я совсем не хочу трахнуть.

Мэри рассмеялась и вновь сжала его колено. Затем к ней вновь вернулось чувство, будто ее голова вот-вот взорвется.

- Итак. Ага. Неважно... знаешь, я раньше не обращала внимания на эту комнату. Тут красиво.

Когда Рейдж угукнул, Мэри посмотрела по сторонам - на книжные полки, потрескивающий огонь, богатые тона ковров, портьер и диванных подушек. Здесь стоял стол, чтобы писать. Диваны, чтобы свернуться на них с книгой или электронной читалкой - если хотелось. Несколько старинных картин. И всевозможные безделушки, которые Дариус собирал при жизни - начиная с особенных ракушек и заканчивая редкими камнями и окаменелостями.

- Я не могу дышать.

Рейдж опустил голову между колен, и Мэри принялась гладить его по плечам, успокаивая и его, и себя. Возможно, сказать ему, что она тоже задыхается - не лучшая помощь. А еще ее немного тошнит.