— Я просто предостерегаю.— Ханторек пожал плечами.— Никто ведь не знает, как сложатся у вас дела. И еще меньше советовал бы вам останавливаться в Ханумаре, хотя именно он лежит как раз у вас на пути.

— Чем же он так страшно отличается от Нумалии? — насмешливо поинтересовалась Соня.

— Там владычествует проклятая Ибис,— зло бросил Ханторек,— и нет ни одного Следа Волчицы! — Сурхан хотел было что-то спросить, но Альво как бы невзначай толкнул его, и туранец промолчал.— В Пограничном Королевстве тоже лучше держаться настороже, но если в Немедии вы запасетесь едой, то за два, от силы за три дня доскачете до Иглофийских гор. Врата Черепа вы заметите издалека и не спутаете ни с чем. Впрочем, местные шайки предпочитают не приближаться к ним. Проход через перевал занимает полдня, но вы отыщете там малозаметную тропу на восток и пойдете по ней, тогда через день пути доберетесь до храма Белой Волчицы, а там уж...— Он посмотрел на воров и выразительно развел руками, показывая, что дальнейшее всецело зависит только от них.

Небольшой отряд подъехал к базарной площади. И хотя лавки ремесленников теснились сплошными рядами, а продавцы вина, фруктов, сластей и прочей снеди надрывно расхваливали свой товар, вызывая у Ханторека перемежающиеся приступы то голода, то жажды, до сих пор он крепился, поскольку вынужден был говорить. Зато теперь, умолкнув, он шепнул что-то слуге, тот подозвал мальчишку с огромным подносом, заваленным горячими пирогами, вскоре протянул хозяину аппетитно пахнувший сверток. Соня с интересом наблюдала, как Ханторек осторожно надкусил один из них, разжевал и, одобрительно кивнув, затолкал целиком в рот.

— Как пироги? — поинтересовалась девушка.

— Вкусно,— с набитым ртом ответил он, блаженно щурясь.

— Ты бы не слишком налегал на них.

Ханторек доел второй пирог и принялся за третий:

— А что такое?

— Ну,— она помялась,— всякое бывает... С чем хоть пироги?

— С мясом,— ответил он и взял из пакета следующий.

— Господин, — подскочил к ним торгаш, весь обвешанный всевозможными талисманами и амулетами.— Вы едете на рыночную площадь, а там ворья полно — купите амулет от воровства!

— Да я и без него что хошь украду! — хмыкнул Альво, и Там оглушительно захохотал, довольный шуткой приятеля.

— Тогда, быть может, ты, господин? — Продавец обернулся к Хантореку и, словно не замечая его недовольной гримасы, подскочил вплотную, навалился на ногу и протянул свой нехитрый товар к самому лицу всадника, видимо, желая, чтобы тот рассмотрел его получше.— Он защитит от любого вора.

— От меня ничто не защитит! — прогудел Сурхан, и торговец тотчас стушевался и исчез.

Они выехали на площадь, и взгляд посланника засиял восторгом.

— О, Волчица! — прошептал Ханторек и даже перестал жевать.

Он смотрел на конную статую Тиридата Заморийского, который после Великой катастрофы отправил отряд воинов на поиски сокровищ легендарной Ларши. Беломраморная статуя действительно была великолепна, но на спутников Ханторека большого впечатления не произвела: даже прекрасное становится привычным, как только исчезает его новизна, но Соня помнила, что и она когда-то любовалась пережившим века творением.

— Какая красота! — продолжал восхищаться Ханторек.— Как ты считаешь? — спросил он, обернувшись к девушке.

— Да, она прекрасна,—согласилась Соня с легкой усмешкой.— Я вообще люблю лошадей.

Сям громко захохотал. Ханторек возмущенно фыркнул и впился зубами в следующий пирог. Проклятая девка! Она просто издевается над ним! В ушах у него звенел идиотский смех братьев, и ему казалось, что все прохожие тычут пальцами ему в спину, словно он ярмарочный плясун! От злости он даже почувствовал легкую дурноту, но в приступе ярости не обратил на это внимания.

Вскоре они подъехали к городским воротам.

— Что ж, дальше я вас провожать не стану.

Ханторек шумно выдохнул и подумал, что прежде жара не донимала его так сильно.

— Зря ты все-таки не послушался.

— Что ты имеешь в виду? — рассеянно спросил он.

— Говорила тебе, не ешь эти пироги! Один Бел знает, что кладут в них ворюги-торгаши!

— Да они были со свежей бараниной!

— Ага,— кивнула девушка.— Еще вчера эти бараны с веселым лаем бегали по Шадизару от одной помойки к другой.— Она посмотрела на побледневшее лицо посланника и добавила: — И хорошо еще, если вчера!

Там задохнулся от смеха, а Ханторек, чувствуя, как комок подступает к горлу, пролепетал:

— Ты хочешь сказать...

— Я хочу сказать, что, судя по цвету твоего лица, остаток дня тебе предстоит провести в отхожем месте...

Ханторек нервно облизал губы и пошарил рукой у пояса. Что такое? Догадка еще не успела оформиться в мысль, когда он опустил глаза и увидел, что пальцы его сжимают обрезки ремешков, на которых должен был висеть кошель.

Сурхан хмыкнул. Сям проследил за его взглядом и захохотал с новой силой, в восторге шлепая себя ладонями по ляжкам.

— Деньги пропали,— с глупейшим видом сообщил посланник.

— Это Филог,— равнодушно пояснила Соня.— Тем, у кого есть деньги, он предлагает амулеты, защищающие от воровства. Если бы ты не пожадничал и купил один, он защитил бы тебя, по крайней мере> от самого Филога, но ты отказался.

— Так вы знали обо всем и ничего мне не сказали?! — в ярости вскричал Ханторек, и живот его возмущенно заурчал, словно соглашаясь.

— Чем злиться понапрасну,— ухмыльнулся Сям,— лучше бы поворачивал к дому. А то не довезешь!

Ханторек открыл было рот, чтобы возразить, но в животе у него громко булькнуло, он судорожно вжался в седло, затем изо всех сил хлестнул коня, мечтая только побыстрее убраться отсюда.

Пятеро молодых людей выехали из ворот города и, не сговариваясь, остановились, словно прощались с домом, не зная, вернутся ли. Правда, скорее всего, они не думали об этом. Близнецы вообще никогда не сомневались в собственных силах, Соня всецело полагалась на свое мастерство, Альво верил, что заранее почувствует опасность и успеет избежать ее, а что касается Сурхана, то туранец твердо знал: если не вывернется, то уж отобьется наверняка. И все-таки они бросили прощальный взгляд на город...

— Вперед! — крикнула Соня, первой придя в себя, и ее спутники словно проснулись.

Кляня себя за невольную и непонятную слабость, подбадривая друг друга криками, нахлестывая коней, они понеслись по степи.

Невдалеке, скрытая доселе между травами, мелькнула широкая полоса дороги. Еще через несколько мгновений копыта коней застучали по камню Тракта. Соня натянула поводья, и всадники остановились, втайне сожалея о том, что безумная скачка закончилась.

— Где ты научилась так управляться с конем? — спросил туранец.

— Ты разве не знаешь,— весело спросила девушка,— что отец мой — гирканец? Я выросла в седле! — гордо заявила она.

Сурхан широко улыбнулся, а Соня ударила пятками своего вороного, но тут же осадила его и, резко обернувшись, внимательно посмотрела по сторонам, однако в бескрайней степи никого, кроме них, не было. Тогда она взглянула на небо, но и там не нашла ничего необычного. Только черная точка неподвижно повисла в вышине — какая-то птица.

— Ты что? — поинтересовался Альво.

Девушка недовольно нахмурилась, но мгновенно взяла себя в руки и улыбнулась:

— Если доберемся к вечеру до предгорий, еще успеем поохотиться.

Сухие сучья жарко пылали, взметая в черное ночное небо яркие снопы искр, которые стремительно поднимались ввысь и столь же быстро гасли.

Ночная прохлада опустилась на землю, которая теперь, ночью, щедро отдавала накопленное за день тепло. Пятеро путников расположились вокруг огня, ожидая, когда приготовится висевшая над костром оленья туша. Стреноженные кони паслись неподалеку. Где-то рядом бежал ручей, но его не было видно, только тихое журчание доносилось из темноты.

— А я так даже рада уехать на лето из Шадизара,— сказала девушка.— Такая жара... Дальше будет еще хуже!