— Ты можешь мне сказать без всяких экивоков, в чем дело?

— Несколько лет назад, — продолжал Боб, улыбаясь, — Карен сделала операцию.

Видишь ли, дело в том, что Карен, бывший мужчина.

— Что? — воскликнул я, вскочив со стула.

— Садись-садись, в ногах правды нет, — засмеялся Боб.

Я медленно опустился на стул, а Боб добавил:

— Она — между.

На проститутку у Виктора денег не было. Идти по барам в поисках женщины, которую надо уговаривать, перекрикивая шум музыки, было противно. Он набрал номер телефона, который дал ему недавно приятель, уверяя, что женщина безотказная. Номер телефона звали Лин. Они договорились, что Виктор приедет к ней в течение часа. Виктор был ужасно голоден до женщины. Он бы мог легко освободиться от первого голода собственноручно, но минут через десять после облегченного вздоха, снова бы вернулось желание женского тела, которое сводится не столько к желанию оргазма, сколько к желанию другого тела с его влагой, запахами, видом пизды, реакцией на твоё тело, короче, к желанию общения.

Подъезжая к её дому, неуклюжему, в бедном районе, он пытался сдерживать свои фантазии, прекрасно зная, насколько они красочней реальности. Лин сказала по телефону, что пьёт только водку с апельсиновым соком, поэтому он вез с собой бутылку в форме фляжки — только бы побыстрее с ней спутаться. Дверь ему открыла жирноволосая коротконогая блондинка с пухлыми губами. Женщина была в шортах и в рубашке без лифчика, завязанной узлом под грудьми, или на животе, что было одним и тем же из-за обвислости её грудей. Зубы её, хоть и ровные, но дружно и весело рвались вперед. Она была явно обрадована тем, кого увидела перед собой, в чем она Виктору позже и призналась, пия водку, чуть подкрашенную апельсиновым соком. В гостиной, на грязном ковре лежали две подушки, на зыбкой подставке пылилась дешевая стереосистема. Лин пошла на кухню приготовить коктейль из принесённой Виктором водки, и Виктор поплелся за ней, думая только о том, как бы быстрей раздвинуть ей ноги. Тем временем она задавала перечень стандартных вопросов. Виктор мог бы выпалить все ответы, не дожидаясь самих вопросов, но он не хотел её этим спугнуть, зная, как самые доступные женщины чтят предпостельную игру. К стандартным вопросам можно было отнести и такой, который последовал после того, как Виктор засунул руку ей под рубашку:

— Ты что приехал только потому, что рассчитываешь сразу лечь со мной в постель?

— А хули, — хотел сказать Виктор, но сдержался и сказал, что приехал по множеству причин.

Он-то надеялся, что на этот раз предварительные разговоры будут сведены к минимуму. У него так и рвалось с языка сказать ей, с твоей-то внешностью тебе бы поменьше болтать, а скорей ложиться надо, пока тебе предлагают. И когда на морде появится выражение оскорбленного достоинства, повернуться и хлопнуть дверью — пускай догоняет. Но ему хотелось пизды сию минуту, и он не хотел рисковать. Она это явно чувствовала. Ей было 38. Здесь она как будто не врала.

Ему только исполнилось 32, и каждый её комплимент вызывал в нём волну стыда, оттого что он вынужден тратить время с такой выдрой.

— Это хорошо, что ты приехал ко мне не только с одной целью, — с облегчением сказала Лин и отпила полстакана.

Виктор наливал себе водку сам, и чуть разбавил ею сок.

Они вернулись в гостиную и уселись на подушки на полу. Виктор потянулся к Лин.

Та сбросила его руку и сказала:

— Зачем ты торопишься? Чем больше мне нравится мужчина, тем больше мне хочется, чтобы всё происходило медленнее. Я устала от одноразовых мужчин. Я хочу романтических отношений, чтобы обо мне заботились, чтобы ценили во мне человека, а не просто моё тело. А я скажу тебе честно, мне давно никто так не нравился, как ты, и я не хочу, чтобы всё было, как со всеми: мы с тобой переспим, и больше я тебя не увижу.

Он еле сдерживался, чтобы не оскорбить её как можно больней, например, он хотел сказать ей — у тебя выбор-то со мной не большой, переспать со мной раз и больше меня не увидеть, или не переспать со мной и больше меня не увидеть.

Но он знал, как важно для некоторых женщин подвигать языком вхолостую, прежде чем они решатся использовать его по назначению.

— Послушай, — сказал Виктор, — ты мне нравишься тоже…

И дальше Виктор стал пороть ответную чепуху, которая, по его опыту, должна была склонить Лин на лёжку. Но это почему-то не проняло её — Лин упорно хотела, чтобы он продемонстрировал свой интерес к ней, как к человеку, а это в её понимании означало — пойти с ней куда-нибудь.

Виктор смотрел на неё с омерзением, но в то же время ловил себя на похоти, которая не брезговала даже Лин.

«До чего же ты дошел», — говорил он себе, оглядываясь на свои мечты.

Однако он знал, что если он позволит себе уйти без, как он считал, причитавшегося ему совокупления, то на душе у него будет ещё гаже.

Начались переговоры, в течение которых он хотел заручиться её согласием на совокупление при условии, что они пойдут куда-нибудь. Ей, как выяснилось, хотелось появиться с ним на людях, чтобы все видели, что она имеет такого любовника.

Виктор посмотрел на часы и решился на компромисс. Было ещё достаточно времени, чтобы и погулять, и пооголять.

Перед тем, как согласиться на выход, он решил попытаться пронять её поцелуями, на которые она было согласилась, но почувствовав подступающую похоть и не желая уступать ему без полученной предварительной оплаты, она решительно отстранилась от Виктора и больше не подпускала его.

— Ну, что ж, — сказал ей Виктор, будто бы это ему ничего не стоило, если хочешь погулять вокруг озера, давай погуляем.

Лин обрадовалась, вскочила на ноги, допила залпом коктейль, и тут Виктор понял, что проиграл этот раунд, так как Лин явно не рассчитывала на его согласие, и если бы он был бы пожестче, она бы, отчаявшись в возможности выйти на люди, уступила бы ему да и себе. Виктор нехотя поднялся с подушек, помогая стоящему члену не цепляться за складку джинсов. Лин засеменила в спальню, где стала подкрашивать губы. Она также достала баночку с кремом, который стала маленькими порциями втирать в шею и в подмышки — от неё запахло резкой свежестью. Виктор подошёл сзади, прижал свой горячечный член к её заду и взял её за грудь.

На кухне кто-то закопошился.

— Это мой сын, Том, — успокоила Лин Виктора. Они вышли на кухню, запах марихуаны витал вокруг самокрутки, всунутой в рот худосочного парня лет шестнадцати с долгими прямыми волосьями. Представляя его Виктору, мать пояснила, хихикая:

— Он совсем свихнулся от марихуаны.

Она поведала Виктору, что сын курит марихуану ежедневно, а она лишь раз в неделю. В голосе не было осуждения, а лишь констатация различного отношения к жизни. Лин рассказала, что всё началось с того, когда она обнаружила, что сын выкурил весь пакет марихуаны, который она держала для себя в морозилке холодильника. С тех пор она заключила с сыном договор, мол, у каждого своя марихуана, так что, если у него кончается запас марихуаны, она продаёт ему щепоть.

Они вернулись в спальню. У Виктора появилась мысль снасильничать, и он потянул Лин к незастеленной кровати с нечистым бельем, но Лин стала отчаянно брыкаться, причитая: «Ты, как все Мужики, тебе бы только переспать».

Присутствие сына, который, наверно, насмотрелся здесь всякого, все-таки смущало Виктора. И поднимать шум ему вдруг стало более противно, чем идти с Лин на озеро. Было часов семь вечера, но из-за июня было светло, как днем, так что спрятаться в темноту от позора было невозможно.

Они шли по асфальтированной дорожке вокруг озера, люди кишели — бегали, гуляли, катались на роликовых коньках, велосипедах. Лин радостно обхватила Виктора за талию, и он вынужден был положить руку ей на плечо, ибо девать её было некуда. Навстречу то и дело попадались красивые или смазливые самочки.