По ночам не отправляли. Благодаря этому, Лида, которая была на последнем месяце беременности, бегала спать домой. Получилось целых две последних ночи – в доме, в котором прошло, и так внезапно закончилось детство.

    Вещи, которые собирали с собой, так и оставались на пристани – удивительно, но их не украли**! – и каждый раз приносили еще «добавку»: то  – мисочку для стирки пеленок, то какие-то новые вещи, которые можно было бы, при необходимости, потом продать.

   Мама Лиды предусмотрительно пошила рюкзачок для детских вещичек – ползуночков, пеленок и прочего, чтобы носить все это с собой, на плечах – ведь ребенок молодых супругов должен был появиться на свет совсем скоро, и кто знал – в каких условиях они тогда окажутся…

   В это же время пришло решение, что мама едет с вместе со студентами, со своей дочкой, хотя должна была ехать с эшелоном семей заводских ИТР, но не могла же она оставить 20-летнюю Лиду в таком положении – и без своей поддержки.

   Перед самым началом войны Лидочкин брат, Шурик, начал «серьёзно» встречаться с девушкой Клавой, и когда разразилась война – они спешно поженились***.  Шурик записался  в ополчение – защищать город. По его просьбе, Клаву эвакуировали вместе с институтом, как студентку. Полагаю, многим нашим современникам было бы удивительно узнать – на это действительно не потребовалось ни взяток, ни ответных услуг, ни даже обещаний. Просто –  взяли, по просьбе …

   …Эвакуируемых распределяли по группам. Давали маленькие и большие пароходы, а так же рыболовецкие катера,  весь «перевозочный потенциал» которых был   трюм для рыбы, да кубрик на 4 койки, и вся команда – 5 человек… Именно такой (точнее – несколько таких) медицинскому  институту и достался.

Настала очередь Лидочкиной группы. В трюм загрузили всех, но там можно было только стоять – стоять вплотную, и метафора «как сельди в бочке» была уже почти совсем не метафорой.

    Лиду, в ее светло-коричневом коверкотовом пальто, белом берете, и с огромным, выпирающим животом, поместили в кубрик, на место матроса, находившегося на вахте. Можно сказать, что ей очень повезло: так хорошо знакомое по институту, а сейчас – совершенно измученное лицо знаменитого профессора терапии Батинкова (он вместе с остальными стоял в трюме) Лида запомнила на всю жизнь. Когда судёнышко было уже в пути, сверху, с палубы ей было видно, как время от времени он поднимал голову к 4-х угольному открытому люку и, слабым голосом, умоляюще взывал: «Вынимите меня отсюда!»(именно так – «вынимите», а не «выньте»). При этом его часто рвало, и, поскольку иного выхода не было – он пользовался своей собственной шляпой…

    Едва отплыли от Керчи – начался шторм.

    Катер, вопреки объявленному, направился не в Черное море – на Кавказский берег, а в Азовское море (городок Приморско-Ахтарск или Ахтари-Приморск – кто как тогда называл). Оттуда, с побережья, шла железная дорога на Краснодар, на линию, соединяющую Ростов, Владикавказ, Минводы, Грозный и Туркмению.

     Из-за шторма пришлось плыть дольше: на море успела опуститься ночь. Катерок бросало бурными волнами, и он мог запросто разбиться о берег, что был сейчас  невидим – из-за режима светомаскировки.

     Поэтому посудинку направили ближе к косе, на эту косу выбросили якорь, и потом всю ночь вахтенные следили, чтобы катерок не отнесло ближе к берегу.

      Ночью Лидочке, по причине ее «серьезного положения» без конца требовалось  в туалет. Матрос из кубрика каждый раз  выводил ее на палубу – в гальюн, который представлял из себя три холщовых полотнища – боковые и переднее, а четвертой «стенки», со стороны моря, не было. С палубы в море немного выдавались доски с характерным отверстием, а ноги оставались на палубе. По бокам были поручни, чтобы держаться. Такое не забывается…

    Только на рассвете следующего дня, когда стал виден берег, и стало возможно подойти к причалу, катерок высадил измученных людей в Ахтарске.

    Их привели в здание, напоминающее школу, в небольшое помещение, где все прибывшие сразу же легли вповалку на пол и заснули. Теснота была такая, что человеку, лежавшему у двери (которая открывалась вовнутрь), приходилось вставать, если кому-то  надо было выйти. Бедная Лида снова не смогла заснуть…

    Руководство Ахтарска оперативно организовало пункт питания, и днем прибывших накормили густой баландой****,  выдали по  куску хлеба и посадили в поезд.

     Следующим пунктом назначения был город Армавир, Краснодарского края –  между Ростовом и Владикавказом.

     В Армавире новоприбывшим сразу выделили  помещение под учебный корпус – трехэтажное здание бывшего техникума. Институт развернули по всем правилам (насколько это было возможно) и прожили в Армавире почти целый год – с 1 октября  41 года до конца июля 42 года. Решением жилищного вопроса эвакуированные занимались самостоятельно – искали сдаваемые комнаты.

      По прибытию в Армавир, Лидочкина мама, оставив присматривать за измученной дочкой  – её супруга и золовку Клаву,  походив по городу, нашла своей семье квартиру для жилья, а точнее – маленькую комнату. Хозяйка – тетя Катя,  худенькая пожилая женщина – сдавала  жилплощадь почти без мебели, зато – и это было очень важно, потому что за осенью неумолимо приближалась зима! – с русской печью. Точнее –  с грубой (часть печки, которая стояла топкой в другой комнате). Рядом с печкой был топчанчик из кирпичей – лежанка.

     Через 5 дней после приезда – 5 октября –  Лиду забрали в роддом, где у нее родился сыночек Володя.

     При выписке состояние здоровья обоих  – и мамы, и сына – было нормальное, но через несколько дней у молодой мамы поднялась температура –  под 40.

     В это же время  началась первая бомбежка Армавира. Лидочка, в ознобе, дрожала на лежанке, рядом с печкой, и никак не могла согреться. Хуже всего было то, что она была в тот момент совсем одна: Виктор ушел в институт, а мама отправилась на базар, за продуктами*****.

Вскоре стало известно, что немцы заняли Ростов…

–

*– семьи ИТР  и квалифицированных рабочих с завода, после уже состоявшейся отправки – поездом – оборудования и сотрудников в Нижний Тагил.

** Думаю, что тогда хватало слов «пожалуйста, посмотрите за нашими вещами!» .

***Одним из аргументов жениха, по словам бабушки, было «Да чтоб я такую красивую девушку немцам оставил?!» Конечно, отчасти это была шутка…

****Я наивно спросила «с мясом?», на что бабушка хмыкнула: «Еще чего! Может, с котлетой?»

***** Как раз на базаре ее и застала бомбежка, и, в состоянии полной паники, Лидочкина мама выбрала в качестве самого подходящего укрытия, за которым и спряталась… бочку с керосином!