Черты его бледного, иссушенного лица заметно оживились и он нервно провел тонкими длинными пальцами по редеющим, блеклым волосам.

Затем он включил видеокамеру и начал уже было говорить, обращаясь к ее мертвому стеклянному зрачку, как дверь негромко приоткрылась и в проеме появилось изъеденное морщинами лицо маленькой старушки:

- Внучек, внучек, - мягким, грудным голосом проговорила она, - завтрак то я тебе уж третий раз разогреваю. Давай-ка, иди, а то совсем ты себя без еды в скелет превратишься... а то я и не уйду, пока ты не пойдешь...

Дмитрий при первых же ее словах бросился к видеокамере выключил ее, и затем уж подлетел к двери, остановился там в величайшем раздражении перед бабушкой и проскрежетал невнятным отрывистым голосом (он только шептать мог внятно, и даже глубоко):

- Иди, иди, не отвлекай меня! Не отвлекай, слышишь, не смей меня отвлекать, своими этими... едой!

Он вздрогнул весь и осторожно оттолкнул ее вглубь темного коридора; затем захлопнул дверь и еще приставил к нему тяжелое дубовое кресло, и вновь зашептал, смотря на бесконечную снеговерть за окном:

- Ну вот, зачем же я так... Ну и она тоже хороша - знает ведь, что нельзя ко мне, а все норовит заглянуть... ну вот - отвлекла меня...

Он вновь включил видеокамеру и, встав прямо перед ней, заговорил так сбивчиво и глухо, что его едва можно было понять, хотя, не смотря на это, самому ему казалось, что речь его летит весьма стройно, без всяких изъянов; вот что он хотел сказать изначально: "Сегодня великий день для всего человечества. Знаю - сказано громко и, должно быть, многие так говорили и до меня. Но, все же, я повторю - сегодня великий день для всего человечества. Ну в том, конечно, случае если все это заработает, ну а если нет, тогда и жизнь моя ничего не стоила и никто этого и не услышит. Так вот она, эта темная сфера, за моей спиной, урчит мягко и кроет в себе бесконечность. Когда я, сняв с себя одежду, залезу в нее и закрою дверцу, оборвется всякая моя связь с этим странным миром, и если кто сейчас подумал, что это простая компьютерная система - нечто вроде виртуального шлема, то он ошибся. Здесь мне удалось собрать не только компьютерные блоки, но и системы поддерживающие бесконечный цикл деятельности организма. Это значит, что те ресурсы, которые есть во мне сейчас, бесконечно будут циркулировать во мне, вырабатывая энергию для работы клеток мозга - это будет, как бесконечное горение, как Солнце. И я целую вечность смогу прожить в глубинах сферы без еды и без воды, я навсегда уйду из этого СТРАННОГО мира, в ее глубины, и там мельчайшие импульсы и желания моего мозга подхватят процессоры и преобразуют в видения столь яркие, что их невозможно будет отличить от реальности... Нет - они будут даже более яркими чем вся эта бесцветная, одинокая реальность. Там, только своим воображением я смогу создать свою бесконечность, полную любви и света, хотя, что я говорю - сто, миллиард бесконечностей! И я мог бы уже никогда не возвращаться сюда, а остаться навсегда там, в своем мире, с ней... Но я вернусь - испытаю и вернусь: как бы не был прекрасен тот мир - я все равно вернусь сюда, в эту суету, в этот мир умирающих тел и принесу всем вам, люди, это. Для всех, слышите - для всех! Каждый из вас должен получить по такой сфере, создать свою бесконечность и жить в ней вечно! Это ведь то, о чем мечтали создатели всех религий - это рай: место где дух может жить вечно, творя или же созерцая. И я верю, что счастье будет, я верю, что мой эксперимент закончится удачно! Если он закончится удачно, то каждый получит в подарок по бесконечности... Если я сойду там с ума или погибну, все чертежи все эти формулы найдете в памяти моего компьютера... и используйте их во благо."

Таков был смысл его сбивчивой речи. Потом он выключил камеру и, глубоко вздохнув, разделся и подошел к сфере. Сказал негромко, дрожащим от волнения голосом:

- Откройся.

Часть черной поверхности послушно отъехала в сторону, обнажая внутренности сферы. Там, в проеме ведущем через покрытую черным пластиком толщу механизмов, в самом центре сферы виднелась внутренняя полость заполненная желткообразной жидкостью, которая испускала сияние столь яркое, что комната разом наполнилась ярким светом, будто к Дмитрию заглянуло погостить солнце. Жидкость вздрагивала, словно живая, и от этого по стенам и по потолку и даже по полу, отражаясь от потолка, бежали световые волны.

- Ну что же, не будем терять времени. Сейчас все и решится, - прошептал Дмитрий и, нырнул в проем.

- Верни меня через час... А теперь закройся, - раздался из яркого сплетения солнечно подобных лучей его шепот, и мгновенье спустя сфера уже вновь была без единого изъяна, а яркие лучи пылали в ее глубинах там же где был теперь и Дмитрий, ушедший из этого мира...

* * *

Желтая, светящаяся жидкость объяла его со всех сторон, и тогда ему стало страшно - захотелось вернуться назад, но вот он уже вдохнул в себя это плотное скопление лучей и разом все погрузилось во тьму кромешную.

Чернота, чернота и ничего кроме нее не было вокруг.

- Где я? - прошептал он негромко, и вдруг, не услышав своего голоса, закричал уже во все горло, как никогда не кричал, - Да где же я?! Что это за место?!... - потом уже тише, - так, надо успокоиться, в начале ведь был свет так пускай он будет...

И в глубинах его сознания мелькнул мимолетный образ, который был подхвачен компьютерными системами где-то в ином мире и вот уже запылал, радостным светом прямо перед ним огромный, тысячегранный живой камень, чем-то напоминающий бриллиант, но в тоже время несравненно более красивый. Гонимая яркими лучами, тьма отхлынула в стороны, а на лице юноши, вспыхнула улыбка.

И вдруг обрисовался вниз огромный горный склон покрытый снегами, и бесконечный чистый, наполненный ветрами простор воздуха раздвинулся стремительно во все стороны, из небытия вырисовывались горы, склоны которых спускались стремительно в зеленеющую, пышущую тысячью ярких цветов долину, дальше золотилось море, высокие острова, тоже полные жизни поднимались из его таинственных глубин.

- Неужели... неужели, - юноша задыхался от счастья, то жар, то холод сотрясали его тело и в тоже время он испытывал невиданное раньше блаженство, - Неужели это все было во мне?! Неужели же только своим воображением я создал все это?! - голос его был теперь таким мощным, что сотрясались горы и пускали со своих склонов снежные реки.