Найдёнов о чём-то задумался в очередной раз, а затем неожиданно горячо продолжил:

— И, чёрт возьми, её позиция мне нравится больше вашей! Не забывайте, что в бою это будут не голографические фигурки, а живые люди, и сражаемся мы также и ради них, а не только ради победы.

Я понимал этого мужчину, но понимал ли он сам, что он говорит? Спасать каждого солдата, рискуя успехом операции? Солдаты на войну идут погибать, а не воевать, только тогда они могут победить. Смерть всё время ходила рядом с каждым из нас, и никто не сетовал. Но разве можно было сказать, что мы не хотели жить? Хотели, но ещё больше мы хотели, чтобы жили те, кто остался у нас за спиной, и никогда не обвиняли наших командиров, отправлявших нас на верную смерть.

— Я прошёл переаттестацию? — спросил я, оставив реплику Найденова без комментариев.

— Да, — мрачно ответил он, — N7 подтвержден на «отлично», полковник.

— Благодарю, — кивнул я, собираясь удалиться.

— Полковник, — позвал меня Найдёнов, — неужели вы не услышали меня?

Я помолчал, затем ответил:

— Хикари, война не прощает ошибок. Чтобы это осознать, надо пройти это пекло. Увидеть трупы гражданских, убитых пропущенным врагом. Тогда каждый солдат поймет, что смерть на поле боя лучше, чем жизнь с грузом невыполненной задачи.

Хикари промолчал. Посмотрев ещё раз в глаза друг другу, мы козырнули, после чего я ушёл к ожидавшей лейтенанту Сайе Гин, которая сопроводила меня на выход.

Разговор и обвинительный тон Хикари расшевелил во мне старые раны. Я снова и снова проходил через воспоминания, фиксируя в памяти самые жёстокие и кровавые потери. Если бы я мог сделать это ещё раз, поступил бы я иначе?

Лейтенант Сайя Гин что-то говорила мне, не очень существенное. Я слушал её вполуха и смотрел сквозь неё, и видел длинную вереницу лиц погибших товарищей. Почему они мертвы, а я жив? Каждый из них был не хуже меня, что я должен сделать, чтобы искупить их потерю, какую победу я должен одержать?

— Вы не слушаете меня, сэр, — с укоризной сказала мне лейтенант Гин.

— Отчего же, я прекрасно вас понял, лейтенант, и теперь знаю, куда обратиться. Также я не забуду про встречу ветеранов на Арктуре и буду там, если позволят дела, — мягко возразил я ей.

— Ой, простите, сэр, мне показалось, — смутилась она. — Желаю вам счастливого пути, сэр, а мне пора доложить о результатах генералу Хакманну.

— Конечно, до встречи, лейтенант Гин, — улыбнулся я, — был рад знакомству с вами.

— Я тоже, сэр, — заулыбалась она и витиевато отдала честь, придавая жесту свой собственный шарм. — Разрешите идти, сэр?

— Идите, лейтенант, — козырнул я ей в ответ и направился к майору Кормак.

Закончив свои дела с майором Кормак, я вышел на улицу. Небо было синим-синим, а передо мной лежал прекрасный город. Но расслабиться не удалось, потому что скоро начиналась церемония награждения, на которую мне нельзя было опаздывать. Пришлось возвращаться к военному перевалочному пункту, поскольку церемония планировалась в зале Штаба Вооруженных Сил Альянса систем, дислоцирующегося неподалеку. Прямо по пути я закрепил свои новые знаки различия, нагрудные планки и значок N7. После беседы с генералом, его разъяснений и моего решения всё это моё по праву.

Прибыв туда, я попал в бурлящую толпу военных в парадной форме всех родов войск. Увидел я и военные делегации саларианцев и Турианской Иерархии. Несмотря на суету, организация церемонии была на высоте. Меня кадет нашёл прямо в толпе; представившись, он сопроводил меня в зал на особые места, где уже находилось большинство номинантов. До начала мероприятия я успел перекинуться фразами со своими соседями. Некоторых распирала гордость. Возможно, и я со стороны смотрелся так же, но этого я не знал. Шли награждения, звучали слова, а я рассматривал присутствующих, видя приветливые лица и впитывая в себя царящую атмосферу. Так прошло время.

Наконец, наступила и моя очередь, я был вызван к трибуне.

Председатель комиссии, седой генерал, объявил:

— …За проявленные мужество, героизм и высокий профессионализм во время боевой операции наградить полковника Волкова Сергея Орденом Отваги Первой Степени.

— Служу Альянсу! — отдал я честь, собираясь вернуться в зал, но меня остановили.

— Орден Отваги Первой Степени — исключительно боевая награда и довольно редкое событие в мирное время. Слово нашему герою! — провозгласил председатель, хлопая в ладони. Зал взорвался аплодисментами, посыпались съемочные вспышки, ослепившие меня. Церемония транслировалась на все миры Альянса. Никогда не терявший присутствия духа в боевых операциях, я внезапно оказался растерян, встав за трибуну.

В зале наступила тишина. Миллионы глаз смотрели на меня. Миллионы ушей ждали моих слов. А слов не находилось. Послышались шёпотки, но большинство присутствующих военных оставались собранными и внимательными. Оглядывая зал, я наткнулся на понимающий взгляд турианского генерала из делегации Иерархии. Этот взгляд, полный мудрости, придал мне сил. Сейчас, в этот миг, в это мгновение, мне внимали все военные Альянса.

— Я солдат, как и мы все, — мой голос звучал хрипло, — и горжусь тем, что отмечен столь высокой наградой. Но мы не хотим войны, ведь мир прекрасен, каждый его миг… — я замолчал, со мной молчал весь зал. — Разве не прекрасно знать, что наши близкие в безопасности, знать, что, пока нас нет, к ним не придёт враг и не убьет их? — я вспомнил Лику, и невольно сжал губы. Возникла короткая пауза. Сделав глубокий вдох, я продолжил: — Но если к нам придёт война, — каждое моё слово теперь капало увесистой каплей, — то каждый из нас должен стать достойным этой награды. Наш долг защищать, наш долг сражаться и погибать. Это не те слова, которые мы будем говорить часто. Это те слова, которые мы, солдаты, скажем себе, когда настанет такой момент — момент защищать Родину, защищать тех, кто нам дорог. Благодарю.

Зал вновь взорвался аплодисментами. На деревянных ногах я прошёл и устало опустился в кресло. К счастью, награждали меня предпоследним: после меня наградили ещё одного орденоносца из флота таким же Орденом, как у меня, и торжество по случаю награждений объявили закрытым. К награждённым подходили сослуживцы, я же поспешил на выход. По пути меня приветствовали с улыбкой на лицах разные военные, никого из которых я не знал. Обмениваясь с ними, как с добрыми знакомыми, приветствиями, я добрался до выхода.

У меня оставалось одно нерешённое дело, и, пока было время, я решил заняться им. Активировав инструментрон, я вышел на связь с полковником Хаусом из Службы Охраны.

— А, майор, — вяло отреагировал Хантер и, покосившись на мои новые погоны, поправился: — Простите, полковник, слушаю вас.

— Полковник Хаус, меня интересует личное дело капитана Сергея Леонова, в частности Диана Леонова, — сообщил ему я о цели контакта.

— Доступ у вас есть, дело могу предоставить, но зачем это вам? — мрачно поинтересовался он.

— Я хочу разобраться в этом вопросе до конца, — просто ответил я.

— А разве вы не разобрались в этом вопросе до конца? — Полковник явно был на что-то зол.

— Нет, и мне необходимо личное дело капитана, — коротко объяснил я.

— Личное дело передано, конец связи, — отключился полковник.

Присев на скамейку, я начал знакомиться с личным делом капитана Леонова. Особый интерес вызвала совсем свежая биографическая справка, приложенная к делу. Выяснилось, что родители Леонова погибли во время атаки батарианцев, старшая сестра Диана сумела сбежать от батарианцев с ещё малолетним Саймоном на руках. Впоследствии Диана растила младшего брата, заменяя ему мать и отца. Не имея образования, она работала в нескольких местах, но первоначальное образование Саймону обеспечила. Много лет спустя она поддержала его решение идти в военный корпус, где по распределению он попал в Службу Охраны.

Однако, будучи не вакцинированной, Диана подхватила инопланетный вирус, приобретя синдром НСА, считавшийся неизлечимым на территории Альянса. Известно, что данный синдром вызывает глубокое истощение организма, необратимо приводящее к смерти; сроки развития болезни индивидуальны. Однако на территории азари этот синдром якобы подлежал излечению в специальной лечебнице на Тессии. Стоимость серии операций составляла миллион кредитов. Используя поддержку сослуживцев, Леонову удалось собрать почти сто тысяч кредитов, Служба Охраны готова была выделить из бюджета дополнительно двести тысяч кредитов в том случае, если удастся собрать оставшуюся сумму.