Конторе также удавалось отфильтровывать все попытки внедрения и успешно уничтожать или нейтрализовывать людей Хакманна. Именно тогда конфликт перешёл в следующую стадию, когда одновременно на ключевых агентов ВРА и на генерала Хакманна было синхронно совершенно покушение. Хакманн признался, что удар был очень силён и выстоять удалось чудом. Военная разведка пошла на беспрецедентно жёсткие контрмеры. Были задействованы собственные ликвидаторы; штурмовые команды атаковали ключевые узлы Контрразведки и Конторы, существующие под прикрытием якобы бандитских группировок. Тихая война едва не вылилась в открытое противостояние.

Но главное, Хакманн понимал, что Разведка, имея численно меньшие ресурсы, не может победить в затяжной войне, поэтому в глубоко секретных условиях была задумана и реализована операция по извлечению Главного Архива Конторы, так называемая информационная база «Ноль».

После операции у Конторы не выдержали нервы. Они первыми предложили мир, и разведка на него согласилась, так как была фактически обескровлена: лучшие кадровые агенты убиты, большинство секретных резервов использовано, каналы нелегальных поставок перекрыты, информационные потоки обрублены. Хакманну удалось выиграть время и ненадолго взять за горло своего противника, обладая Архивом.

— Тебе это знание пригодится, Волков, — сказал Хакманн, толкая ко мне по столу стеклянный кубик с миниатюрной иглой внутри. — Здесь — подробности того, что ты услышал, включая глубокую аналитику. Вживишь «иглу» прямо сейчас — на адаптацию как раз хватит реабилитационного периода. После синхронизации, сможешь получать данные с «иглы» на свой инструментрон. Пожалуйста, не копируй эти сведения, как бы ты ни был уверен в надежности копии, — попросил меня генерал и продолжил: — После того, как данные усвоишь, игла распадётся на органику по твоей мысленной команде. Информацию с импланта заучи как «отче наш».

— Что такое «отче наш», сэр? — мне казалось важной любая незначительная деталь касательно этого дела.

— Потом посмотришь в своем инструментроне, — отмахнулся Хакманн.

— Вас понял, сэр, — кубик с иглой я взял деревянными пальцами.

— Это единственный экземпляр, Волков, — добавил Хакманн, глядя на меня немного насмешливым взглядом. — Хочешь знать, почему ты?

— Хочу, сэр, — кивнул я.

— Тогда, если веришь, может, вначале вживишь её себе в руку, а то заставляешь нервничать старика? — с сарказмом спросил Хакманн.

Внимательно на него посмотрев, я разрешил все свои сомнения, простым движением открыв контейнер и взяв двумя пальцами «иглу». Это было миниатюрное устройство-имплант. Рассмотрев острие, приставил его к руке и простым нажатием вогнал себе в руку. «Игла» легко вошла в плоть, затем, вибрируя, с неприятным воздействием ушла вглубь. Секунд через пять устройство заняло место в моей руке, оставив после своих вибраций не проходящий зуд.

Почёсывая руку, я продолжал смотреть на генерала. Увидев, что имплант исчез в моей руке, Хакманн с облегчением вздохнул и улыбнулся.

— Когда ты появился, — сказал генерал, наливая сока нам обоим, — я как раз находился в сомнениях, что делать дальше. Поскольку знал, что скоро умру.

Я едва не встал после этих слов, но сдержался.

— Да, умру, — кивнул он, глядя на моё удивленное лицо. — Покушение Конторы можно считать успешным, но мне дико повезло, что Разведке нелегально принадлежала компания «Экзо-Гени», в которой работал гениальный врач. Он сумел отложить мою смерть, хотя Контора была уверена, что такого средства не существует.

Хакманн вдруг расхохотался.

— Представляешь, они решили, что ликвидатор ошибся и поэтому я остался жив, но они не знали о том, что мне пришлось неделю умирать на руках своего друга. Поэтому сделали вывод, что я знал о покушении заранее. Идиоты.

Вздохнув, Хакманн отхлебнул сока и спросил:

— Что не пьёшь?

Молча глотнув сока, я вызвал у генерала его фирменную усмешку. Между тем он продолжил:

— Суть в том, что мне необходимо регулярно принимать эти гадкие пилюли. Иногда при головных болях мне приходится их принимать чаще в зависимости от мыслительной активности. Понятно?

— Да, — ошеломлённо кивнул я.

— Так вот, они у меня заканчиваются, а человек, который может их сделать, давно убит Конторой, — подвёл меня к однозначной мысли генерал.

Прервав мою очевидную попытку спросить, можно ли воспроизвести это лекарство ещё раз, он покачал головой и сказал:

— Не получится.

Помолчав немного, Хакманн произнёс немного усталым голосом:

— Отвечая на твой вопрос, скажу: ты дал мне новую цель. Она состоит в том, что ты мне перечислил, говоря о своих планах против жнецов. После моей смерти ВРА этим заниматься не будет — по крайней мере, я не верю в то, что она будет работать против жнецов, так как смогла бы. Но главное всё же в другом. Ты не такой, как мы, Сергей.

Подождав немного, я уточнил:

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Ты не просто из другой вселенной — ты человек совершенно другой системы. Защитник Родины и гражданских лиц, а не собственных, чьих-то клановых или корпоративных интересов. А единственный способ иметь с тобой дело — это играть в открытую. Не так ли?

Кивнув лишь потому, что Хакманн ждал моей реакции, я ожидал продолжения.

— Наблюдая за тобой, я решил внести небольшие коррективы в наш мир, дав тебе больше возможностей на него повлиять.

Помолчав ещё, он добавил:

— Изначально я готовил независимо друг от друга себе преемников. Отличные офицеры, но в ходе «войны», они были убиты, как и многие другие. В моём кресле ты не усидишь, тебя съедят или подставят, однако с тем, что ты получишь от меня, у тебя будет шанс начать свою собственную игру, построенную только на твоих убеждениях и принципах.

Хакманн грузно поднялся и, обойдя стол, оказался передо мной. Я встал с кресла и вытянулся перед ним, глядя в его внимательные глаза. В них читалось очень многое.

— Сергей, я надеюсь, ты не отступишься от них, несмотря ни на какие соблазны, — он взял меня за плечи и крепко сжал пальцами.

Выпрямившись и не отводя взгляда, я ответил ему с решимостью, которая обычно наполняла меня в принятии крайне важных решений:

— Никогда.

Глядя на меня с доброй усмешкой вперемешку с одобрением, генерал хрипло сказал:

— Садись, не стой, Сергей.

Он ушёл, возвращаясь на своё место и пряча от меня лицо. Я также уставился в стол потому, что находился под сильным впечатлением.

— На самом деле я рассчитывал на больший запас времени, примерно на полгода больше, но так даже лучше, — с улыбкой сказал генерал.

Хакманн использовал пилюли в связи с последними событиями, а также наверняка из-за меня. Его отношение ко мне, как, например, отношение Андерсона, было… исключительным и очевидно находилось не только в служебных рамках. Отличие лишь в том, что Дэвид относился ко мне как друг, а Хакманн как… отец? Не исключено даже то, что он по-человечески сильно переживал, пока я лежал в госпитале.

Хоть генерал и высмеял мои ранние сомнения, однако мне стало понятно, что, если бы меня не было, он прожил бы дольше.

— У меня есть к тебе ещё одна важная просьба, Сергей, — серьёзно сказал Хакманн.

— Да, сэр, — кивнул я внимательно.

Хакманн встал и подошел к стене, которая неожиданно разошлась прямо пред ним. Отсутствуя меньше минуты, он вернулся обратно и поставил передо мной фотографию женщины с маленькой девочкой. Их черты лица показались мне знакомыми.

Поскольку Хакманн молчал, я покрутил в памяти имеющиеся образы:

— Девочка — это лейтенант Гин, сэр? — неуверенно спросил я.

— Она, — удовлетворенно кивнул Хакманн, — а женщина — это её мать.

Посмотрев ещё раз, я понял, что Гин имеет едва уловимое сходство с генералом. Оно было очень незначительным, при том что черты лица были совершенно разные: грубые у Хакманна и изящные у Гин. Мне стала ясна невысказанная просьба генерала.

— Её мать не знала моей заботы, а Сайя никогда не знала отца, — мрачнея, признался генерал. — Знание о том, что у меня растет беспризорная дочь, пришло случайно. Мне довелось опекать её издалека, чтобы не подвергнуть опасности. Мать умерла рано, и детство Сайе пришлось провести в качестве малолетней преступницы. Когда я подключился, её характер почти сформировался. Рядом с ней находился один из моих разведчиков, имитируя её друга-бандита. Постепенно мне удалось повлиять на её судьбу, а после курсантского училища — забрать в Разведку.