Солнце уже зашло. Я не включил свет, и теперь сижу в полумраке и смотрю в окно. Я не наслаждаюсь роскошным видом на руины, потому что почти постоянно думаю о Шторме. Надеюсь, он позволит ему помочь.

Когда дверь наконец открывается, я не оборачиваюсь. Шторм крадучись заходит в комнату и, по крайней мере, буркает мне: «Привет». Затем он начинает складывать в рюкзак свою одежду. Всё выглядит так, будто он собирается исчезнуть надолго. А может, он уходит насовсем?

Мне тяжело дышать, сердце сдавливает от горя. Это не может быть концом.

Всё время, пока упаковывает вещи, Шторм стоит ко мне спиной. Потом он надевает свежую футболку, а грязную, как обычно, швыряет в угол.

Я начинаю всё больше злиться! И чувствовать себя использованным.

— Я достаточно хорош, только чтобы стирать твои вещи? Почему ты вообще всё ещё сюда приходишь?

Шторм поворачивается и смотрит на меня. Он открывает рот, словно что-то хочет сказать, и выглядит таким же расстроенным, как я. А затем на его лице вновь отражается безразличие. Он собирается выйти из комнаты, но я вскакиваю на ноги и заслоняю собой дверь.

— Шторм, я думаю, ты страдаешь от депрессии, — говорю я спокойно. — Вот почему у тебя плохое настроение.

Он не отрицает это, а просто бормочет:

— Дай пройти.

Я прямо смотрю ему в глаза, но, к сожалению, в темноте не вижу их красивый цвет. Тем не менее, мне видно достаточно, чтобы понять, что он мне в глаза смотреть не может.

Я сую ему под нос флакон:

— Я принёс тебе новое лекарство. Оно сделано в Резуре, и может тебе помочь. Это растительный препарат, из зверобоя. Возьми его, пожалуйста.

На его щеке дёргается мышца, брови сдвигаются.

— То, что не может вернуть мне былую силу, меня не интересует.

Мне хочется закричать: «Я просто хочу тебе помочь, чёрт возьми! Ты этого не понимаешь?» Но я сохраняю спокойствие:

— Когда ты преодолеешь депрессию, может вернуться и сила.

Шторм нерешительно берёт флакон и кладёт его себе в рюкзак.

Я с облегчением выдыхаю. Первый шаг сделан. Но будет ли Шторм принимать таблетки?

— Тебя видели не с теми людьми. Думаю, тебе лучше оставаться здесь.

Фыркнув, Шторм отталкивает меня и исчезает за дверью.

Я всё делаю неправильно. Возможно, мне придётся смириться с тем, что я потеряю Шторма навсегда. Но я всё ещё не хочу сдаваться, мои чувства к этому парню слишком сильны.

Глава 6. Спустя три дня

Мне надо наконец узнать, где Шторм проводит ночи. Я почти не вижу его, и ночевать домой он больше не приходит. Мне не хватает его, я очень о нём беспокоюсь. Вот почему я решил его выследить. Я просто хочу убедиться, что с ним всё в порядке, и он не делает глупостей. Поскольку он до сих пор носит на шее чип-передатчик, — всем Воинам их вживляют под кожу после рождения, — я позаимствовал у Джекса хэндиком. Этот крошечный компьютер, который носят на запястье словно часы, был изменён, и теперь работает как радиомаяк. Мне нужно просто следить за сигналом чипа. Над экраном закреплена светящаяся стрелка от компаса, которая указывает мне путь.

Я еду на велосипеде по мрачным переулкам и между руинами небоскрёбов. Дороги расчищены, но район становится всё более неуютным, и на таком удалении от пирамиды освещения на улицах нет. Динамо на колесе генерирует достаточно энергии лишь для слабого света фонарика на руле.

Здесь живут только отшельники. Люди, которые держатся особняком, бандиты и спекулянты. Те, кто не хочет присоединяться к обществу в Резуре. Они оставляют покой города и приближаются к нему только чтобы пополнить запасы воды, в остальном же живут своей жизнью, по своим правилам. Отбросы Аутленда. Чего ищет среди них Шторм?

Сигнал становится сильнее, стрелка компаса мигает. Я вот-вот окажусь рядом с ним. Я проезжаю мимо помятых металлических бочек, в которых горит огонь. Перед ними сидят подростки: выпивают, принимают наркотики и смотрят на меня так, будто я один из стражей города.

Я не смотрю на их, чтобы не провоцировать. Мой пульс зашкаливает, рубашка прилипает к мокрой спине. Между домов ещё остаётся дневная жара, а из пустыни дует холодный ветер.

Я уже почти на старой окраине города. Здесь бродят дикие животные, которые после взрыва бомбы сбежали из зоопарка и размножились. Львы, пумы… Я сглатываю. Как бы я хотел сейчас иметь при себе пистолет, но оружие разрешено носить только людям из отряда Джекса и стражам города. Мне же приходится довольствоваться кухонным ножом, который я заткнул за ремень на штанах.

Я запрещаю себе бояться, мне надо увидеть Шторма. Одним глазком, и я сразу же поверну домой. Переживания за него толкают меня вперёд.

Я слышу смех и торможу, затем приставляю велосипед к стене неосвещённого здания. Я осторожно выглядываю из-за угла и слышу тихую музыку со слишком пронзительными тонами. Мне такая не нравится. Она раздаётся из одноэтажного дома, который хорошо сохранился. Хотя краска отслоилась и из-под неё видны старые кирпичи, но все окна целы. На криво висящей табличке над дверью написано «Паб Мануэля». За окнами горит свет, но они оклеены газетными листами, и я не могу заглянуть внутрь.

Но мне и не нужно — Шторм здесь! Он стоит немного в стороне, около бочки, в которой тоже горит огонь. Рядом с ним мужчина того же возраста. У него такие же светлые волосы, как у меня, и выглядит он неплохо, хотя немного неопрятно. На нём, как и на Шторме, рваные джинсы, низко сидящие на бёдрах, и футболка без рукавов. Единственная разница: на ремне у Шторма висят поразительно большие ножны. Я не видел у него таких — только маленькие. Вероятно, этим клинком он и убивает гремучих змей.

Все смеются, и мне становится больно. Со мной Шторм не смеётся. Но я должен быть рад, что с ним всё в порядке. Сейчас по нему не скажешь, что он страдает от депрессии, правда депрессивным людям свойственно делать вид, что всё в порядке перед посторонними. А может быть, его унылое состояние связано только со мной — и эта мысль приносит ещё один болезненный укол.

— Эй, Змеелов, хочешь перепихнуться? — спрашивает блондин и протягивает Шторму какую-то зелёную бутылку. Очевидно, в ней что-то алкогольное, потому что язык у парня заплетается.

Усмехнувшись, Шторм качает головой и делает глоток. Затем он возвращает бутылку.

— Не сегодня, Люк. Тем более, в тебя всё равно ничего уже не сможет войти — ты переполнен до краёв.

Не сегодня?!

Задыхаясь, я отстраняюсь и прижимаюсь спиной к стене дома. Значит, у них был… Кислота из желудка поднимается по пищеводу, и я закрываю глаза.

— Пожалуйста, не надо, — шепчу я. Не поступай так со мной.

Получается, пока я за него волнуюсь, он развлекается с другими парнями? Этого не может быть! Внезапно мне становится так плохо, что меня едва не начинает рвать. Мои глаза горят, в коленях дрожь. Я не хочу ревновать, но я так сильно его люблю! Вот только он, похоже, больше мной не интересуется. Надо это принять.

— Чёрт!

От разочарования я бьюсь головой о стену, и наслаждаюсь болью.

«Ещё разок посмотрю на Шторма, и сразу уеду».

Я снова выглядываю из-за дома, и тут Шторм поднимает голову и смотрит точно в мою сторону.

Я резко прячусь. Узнал ли он меня в темноте? Мой пульс учащается. Конечно узнал. Я слышу, как он кричит:

— Мне надо идти, Люк. Увидимся!

Не проходит и двух секунд, как его мускулистое тело прижимает меня к стене, и я чувствую давление ножа у себя за поясом.

— Шпионишь за мной? — рычит Шторм.

Я каждой клеточкой тела чувствую эту непривычную близость к нему. Мне очень хочется обнять его и поцелуями стереть с его лица гнев.

— Я просто присматриваю за тобой, чтобы Форстер не отправил тебя в тюрьму. Будь внимательнее, с какими людьми связываешься!

Шторм презрительно фыркает, но не отклоняется:

— Давай, это будет моя забота.

Его пренебрежительное отношение ещё больше выводит меня из себя!

— Ты ходишь по подозрительным кабакам, напиваешься и путаешься с этим парнем. Я тебя не узнаю.

— Я и сам себя не узнаю, — говорит Шторм тихо.

Мне кажется, или в его глазах что-то блестит? Здесь слишком темно — я не уверен.

Внезапно он бросается прочь и исчезает в ночи.

— Шторм!

Проклятье, да что с ним не так? Мне надо наконец узнать!

Я снова включаю хэндиком и иду за сигналом.

* * *

Пятнадцать минут спустя я пыхчу вверх по нескончаемым ступеням бывшей гостиницы. На лестничной клетке полная темнота, только хэндиком даёт слабый зелёный свет. Шторм где-то наверху, и, к моему несчастью, вероятно, на последнем этаже. А здесь их, кажется, двенадцать.

Повсюду валяются обломки и мусор, мне приходится быть осторожным, чтобы не упасть. Гостиница разрушена лишь наполовину — у неё нет фасада, словно для того, чтобы можно было заглянуть, как в гигантский кукольный дом, снаружи.

Наконец, я поднимаюсь на самый верх и попадаю в тёмный коридор. Чтобы отдышаться, мне приходится прислониться спиной к стене. У меня колет в боку и горят бёдра. К тому же, я кашляю так сильно, что Шторм, благодаря своим супер-чувствам, заранее будет знать о моём появлении, где бы он ни был.

Хэндиком указывает, что я на месте. Я осторожно открываю приоткрытую дверь и вхожу в комнату. Внешней стены нет, и мне открывается вид на пустыню и захватывающее дух звёздное небо. Лунный свет освещает мебель, в стакане на столе мерцает свеча, рядом стоит тот самый флакончик с таблетками. Комнату более-менее прибрали от пыли и мусора и обставили мебелью бывшей гостиницы. В углу стоят канистра с водой и рюкзак.

Очевидно, Шторм обустроил тут себе жильё — здесь он ночевал, когда не приходил домой.

Тут нет кровати, только широкий матрас, который лежит всего в метре от обрушенной стены. За ним, прямо на самом краю, спиной ко мне стоит Шторм. Он снял футболку и обувь, оставил только джинсы.

Я не издаю ни звука, мой взгляд мечется между ним и матрасом. Это здесь он развлекался с тем парнем по имени Люк? Одной только мысли о том, как они обнажённые валялись на нём, достаточно, чтобы к горлу вновь подступила тошнота.