– Мне очень хочется повернуть обратно и обойти это селение стороной, пусть даже придется сделать крюк километров в двадцать, – сказал Иван устало.

Андрей тут же возмутился.

– Ты весь отряд по себе-то не равняй! – воскликнул он. – Это ты у нас двужильный, хотя и неказистый на вид. А ребята измучались! Ругаются втихаря. Ты хочешь, чтобы они отказались твои приказы выполнять? Тогда дай – поворачивай обратно, когда перед нами вполне нормальное жилье и ни одного чеченца на горизонте! Поворачивай! Дождешься бунта на корабле...

По сути Андрей был, конечно, прав: отряд остро нуждался в отдыхе. Иван не опасался того, что кто-то из ребят откажется выполнять его приказы. Андрей загнул, до этого-то не дойдет. Но боеспособность падала с каждым днем, это Иван видел своими глазами. Он и сам понимал, что отдохнуть надо, но никак не мог преодолеть в себе недоверие, которое испытывал к этим пустым с виду чеченским домам. Недоверие и стойкое чувство опасности...

Андрей насупился и плевал себе под ноги, стараясь попасть на носок своего ботинка. Обиделся! Иван хлопнул его по плечу и, решившись, сказал:

– Ладно! Посылай Шалого с Гоголем! Пусть посмотрят, но скажи, чтобы очень осторожно.

Последние слова он произнес, в общем-то, совершенно напрасно поскольку никого более осторожного, чем Петька Гоголь в отряде не было. Гоголем его прозвали за удивительное сходство с Николаем Васильевичем и стойкую привычку водку называть «горилкой», а ребят из отряда – «парубками». Шалый же был дерзок и напорист, гордился тем, что может за доли секунды вскинуть автомат в «рабочее», как он выражался, положение, даже если он висит у него за спиной, и дружил с Петькой Гоголем. Вместе они составляли идеальную для разведки пару...

Андрей свистнул и махнул рукой кому-то назад. Через минуту к ним пробрались по кустам двое парней в изодранных гимнастерках с автоматами на шее.

– Петя, – сказал Андрей одному из них с длинными черными прямыми волосами, прямо падающими по обеим сторонам лица, отчего оно казалось узким и каким-то острым, – посмотрите с Шалым, что там в этих хибарах? Командир, что-то, сомневается. С виду-то, вроде, все спокойно. Ну, ты знаешь, – осторожно там...

Гоголь молча кивнул. Если ему нечего было сказать, он рта зря не раскрывал.

Шалый ударил его по плечу и засмеялся:

– Пошли, Петя! Полазим там!

Иван смотрел, как они ползли по неглубокой ложбинке к хижинам и внутри у него все сжималось о нехорошего предчувствия... Зря он послал ребят, зря!

Он хотел было уже вернуть из обратно, но они уже доползли до первой хижины, коротким броском добежали до стены хижины и Гоголь застыл у окна без стекол, прислушиваясь к тому, что слышно изнутри.

Судя по всему, ничего слышно не было, так как он кивнул Шалому и тот, вскочив на ноги, ворвался в хижину, а Петька сунул ствол автомата в окно. Но выстрелов не последовало. Через секунду Шалый выбежал назад, что-то сказал Гоголю, хлопая его по плечу и смеясь, и помчался к следующей хижине...

Петька осторожно заглянул в первую хижину и вдруг шарахнулся обратно. Он отбежал от хижины шагов на пятнадцать и закричал:

– Шалый! Стой! Шалый!

Но Шалый на бегу махнул рукой, не ори, мол, и я сам вижу, что никакой опасности нет.

Не прислушиваясь уже ни к чему и не осторожничая, он заглянул в дверь следующей хижины, сплюнул и, повернувшись к Петьке, что-то крикнул.

Иван понял, что ни хижины – пусты, но ощущение опасности не проходило.

– Андрюша, – сказал он, – пойдем-ка сами посмотрим, что там?

Они поднялись и направились к застывшему на пороге первой хижины Гоголю. Иван беспокоился все больше, пульс его участился, сердце колотилось бешено, а спина покрылась холодным потом.

Услышав за спиной их шаги, Петька резко обернулся и закричал:

– А ну, стойте! Не подходите ко мне!

Они остановились и смотрели, как Шалый одну за другой осматривает остальные дома. Он забегал на несколько секунд в хижины и выскакивал оттуда, чтобы броситься к следующей постройке.

– Чего встали-то? – спросил Андрей в недоумении. – Петька, ты чего раскомандовался?

Андрей и вслед за ним Иван вновь двинулись к хижинам. Петька вскинул свой автомат, щелкнул предохранителем и резко крикнул:

– А ну, стоять! Не двигаться! Еще шаг, и я буду стрелять!

Иван с Андреем замерли. Петька опустил автомат и нервно оглянулся на Шалого. Тот вытаскивал из последней хижины бородатого старого чеченца, волоча его под мышки. Чеченец смотрел безжизненно и обреченно. Гоголь смотрел на Шалого с выражением ужаса на лице.

Шалый выволок чеченца из хижины и бросил на каменистую землю.

– Один живой оказался! – крикнул он, направляясь к Петьке.

Гоголь сделал шаг назад, оглянулся на Ивана с Андреем и вновь повернулся к своему другу. Иван видел, как окаменело узкое остроносое лицо Гоголя.

– Да, что он спятил, что ли! – воскликнул Андрей и крикнул:

– Гоголь, мать твою! Ты чего?

– Стоять, я сказал! – крикнул Гоголь, не оборачиваясь.

Он смотрел на приближавшегося к нему Шалого и поднимал автомат.

– Эх, блядь, ну, я ему сейчас и наваляю! – сказал Андрей, закидывая автомат за плечо, и сделал шаг в направлении Гоголю.

Иван схватил его за руку.

– Стой, Андрюша, – сказал он тихо. – Не подходи к нему!

– Вы что все, охренели что ли? – возмутился Андрей, но дальше не двинулся.

Гоголь поднял уже автомат на уровень груди и продолжал смотреть на Шалого, который был уже совсем рядом, шагах в десяти от него.

– Шалый! – крикнул он. – Прости меня, Шалый!

Шалый остановился и растерянно посмотрел на Петьку. Короткая очередь дернула автомат Гоголя и Шалый начал оседать на камни.

– Петька... – прохрипел он и упал на бок, зажимая живот руками. – Петь... ка...

Андрей сдернул автомат с плеча, но Иван ухватился за его ствол и не дав ему выстрелить.

Тогда Гоголь повернулся к Ивану с Андреем и закричал срывающимся голосом:

– Это чума! Понимаете? Чума! Их там полные хижины! И все они сдохли от чумы! Обблевали и обосрали все! И сдохли. Я сразу это понял! Я медик. Я знаю, что такое чума... Это верная смерть для всех вас. Я не успел предупредить его... Он ходил по их блевотине и трогал их руками. Он простит меня!

Петька Гоголь подошел к Шалому и перевернул его на спину. он убрал его руки с живота и положив ладонь на лицо, закрыл ему глаза.

– Прости, Шалый! – сказал он. – Так лучше... Все равно – кончилось бы этим. Прости! Я не долго задержусь после тебя...

Петька встал, медленно повернулся к Ивану с Андреем и крикнул:

– Уходите их этого ущелья, пока ветер не повернул в вашу сторону. Уводите ребят от этой заразы. Я останусь здесь, с Сережкой...

– С кем? – переспросил растерянно Андрей.

– Шалого зовут Серегой, – ответил Иван и поправился. – Звали Сергеем.

– Неужели нет никакого лекарства? – спросил Андрей тихо.

– У нас – нет никакого лекарства, – ответил Иван. – Надо уходить.

– А он? – Андрей кивнул на Гоголя.

– Он останется здесь, – ответил Иван. – Он поступил правильно.

– Ни хрена себе – правильно! – пробормотал Андрей и пошел в отряду, наблюдавшему за происходящим из кустов у входа в ущелье.

Иван двинулся за ним следом. Шагов через двадцать он обернулся. Петька гоголь сидел рядом с телом Шалого, положив руку тому на живот и, задрав голову, смотрел в небо над ущельем. Ивану показалось, что на его глазах блестят слезы, но они отошли уже далеко для того, чтобы он мог утверждать это наверняка...

Пойдя еще метров сто, они уперлись в склон ущелья рядом с проходом между скалами. Ребята из отряда сгрудились у входа и мрачно смотрели в сторону селения.

Иван приложил лоб к камню скалы и закрыл глаза.

– Ваня, – подошел к нему Андрей. – Это я виноват, я их туда послал...

Иван, не отнимая головы от холодного камня, несколько раз что есть мочи ударил кулаком по скале.

– Я чувствовал, что это опасно! – прошептал он. – Я чувствовал! Я ощущал смерть, притаившуюся в этих домах! Я должен был их остановить! Проклятая Чечня! Я ненавижу эту страну! Эти горы! Этих черных бородатых уродов с автоматами, которые убивают моих ребят. Сам этот воздух, который пропитан смертью моих друзей!