Глава 10. Запомни меня таким

Нет, нет и нет. Эта батальная сцена в мое повествование никоим образом не пролезет. Для начала, я в ней опозорилась: выставила слишком высокую дымовую, то есть паровую завесу. Эдмус, который как раз отбивался в воздухе от планетников — нежити, бывшей висельниками-самоубийцами — просто столкнулся с одним из них лбом. Счастье еще, что как раз лоб у нашего спирита был на редкость крепкий: бедного планетника все равно что шарахнули чугунной сковородкой, да еще с полного разлета. Не знаю, может ли быть у нежити сотрясение мозга, а вот у спиритов его почти не бывает: Эдмус не только не потерял сознание, но и почти не сбился с крыла, разве что совершенно одурел и принялся гоняться за планетниками с дикими криками: «Забодаю поголовно! Родина-мать, прощай, иду на таран!» Какой-то из планетников попытался применить способности этих существ вызывать град, я опомнилась только тогда, когда градины с голубиное яйцо начали падать на землю, попыталась вернуть их обратно, второпях забыла об Эдмусе и сшибла его с крыльев. Эдмус плюхнулся на Йехара, о них споткнулась Виола, все темные создания, которые на нас навалились, радостно бросились к ним… Но ребята собрались в секунду: куча мала трансформировалась в пантеру, на спине которой восседал Йехар с мечом, а над ними распахивались широкие крылья спирита. Поверьте, само зрелище могло доконать кого угодно. Андрий, например, зазевался и получил от планетников куском льда по голове.

Нет, больше я не скажу ничего, кроме того, что Веслав почему-то упорно не пользовался своей стихией. Земля вокруг него плавилась и дрожала от взрывов, из дымного облика время от времени раздавалось: «И в аптеке подделки, с-с-с-сволочи!» — но тени были спокойны, Повелитель не обращался к ним.

Ну, хорошо. Скажу кое-что еще.

— Нас всех должны были поубивать.

Этой философской мыслью я поделилась с остальными, когда в коридоре, шириной в двадцать метров — в коридоре, который вел к бараку, — не осталось ничего визжащего, кровожадного, а из невменяемых остались только мы.

— Да.

Йехар слез с недовольно ворчащей пантеры. Эдмус остался сидеть, да еще прикалывался:

— А рысью можешь? А гарцевать? И нечего рычать, я же вас с Йехаром поднял два раза, метров на десять? Ну и что, что уронил — вы тяжелые! Особенно Глэрион, хотя ты тоже не перышко…

Помню этот момент. Когда планетники узрели летящую на них крылатую пантеру, а на ней рыцаря с огненным мечом (кажется, Йехар при этом орал что-то вроде: «Эдмус, куда, ты же нас уронишь!») — они просто брызнули во все стороны. А уж какое лицо было у Андрия, когда Эдмус все-таки уронил ношу, и Йехар с пантерой приземлились в полуметре от новичка!

Алхимик вытер копоть с лица. Он смотрел на барак. На закрытую дверь в него.

— Должны были.

— Почему не убили? На нас же навалилось… Андрий, сколько?

Я как раз устраняла шишку на его макушке. Новичок старался не морщиться.

— Насчитал девять…видов. И шесть ловушек по каждой из стихий, плюс последняя петля. Но меня всё время отвлекали, так что я мог и ошибиться.

Веслав одобрительно кивнул.

— Я столько же насчитал. Хотя через туман смотреть было трудновато.

Невероятно. Я почти не покраснела, хотя предпочла бы, чтобы мы не говорили о погодных явлениях. Туман тоже объяснялся моим просчетом в момент боя.

— Значит, они нам поддавались?

Особенно австралийские гремлины — мелкий и экзотический, но хорошо приживающийся вид. Если бы не Веслав, они бы меня сожрали. А потом еще кем-нибудь закусили бы. Прелестный способ игры в поддавки.

— Нет.

— Нам с Глэрионом приходилось сталкиваться с массой нежити, — Йехар любовно погладил рукоять клинка. — Мы можем сказать наверняка: эти били в полную силу.

Пантера стряхнула Эдмуса со спины и стала Виолой.

— Так почему мы прошли?

Веслав не спеша направился к тому самому бараку, возле которого мы вели переговоры. За ним тронулся рыцарь, потом я, а потом подтянулись и остальные.

Наверное, стоило задать наш вопрос организатору марафона.

От прикосновения разрыв-травы старая дверь распахнулась так, что брызнула мелкими щепками.

Дружина и Повелитель опять оказались в коридоре, только в каменном. Неизвестно, под что использовался этот барак и жили ли в нем когда-нибудь люди. Наверное, жили. Сквозь заколоченные окна коридора почти не проникал свет, пришлось довольствоваться пламенем Глэриона. Оно и высветило сперва странный, пеплом, что ли, вычерченный круг на полу, потом фигуру человека, который устроился в кресле дальше по коридору.

Когда мы влетели внутрь, человек не спеша поднялся с кресла.

— Здравствуй, папа, — в голосе Веслава отсутствовал даже намек на теплоту.

Человек сделал шаг вперед и вдруг оказался приземистым, широкоплечим, с длинными, как у гориллы руками — словом, у них с Веславом не было никакого сходства. В лице тоже: в узко посаженных глазах Аскольда и выдающейся вперед челюсти было что-то волчье. Только глаза были черными, но не живыми и тревожными, как у сына. В них отражалось пламя Глэриона и больше ничего. Ни намека на выражение или внутреннее содержание.

— Забыл мою науку? — голос был низким и хриплым, а тяжелые сивые патлы после первых же слов упали на лицо — и лицо приобрело вдруг сходство с чертами Веслава, но какое-то вывернутое, исковерканное, как если бы алхимик посмотрел в кривое зеркало. — Не сметь меня так называть! Наставник и ученик…

— Вех тебе на постном масле, Аскольд, — отозвался Веслав пренебрежительно. — Хватит играть в высшее образование. Ты меня нашел, я знаю, зачем, так что говори, что хотел сказать, а потом заговорю я.

— Я доволен тем, как ты прошел полосу, — сухо заметил Аскольд, делая еще шаг вперед. Нас он как будто и не замечал. — Применение Тени было настолько точным, что я не заметил…

— Ну, наверное, это потому, что я ее ни разу не применял, — Веслав слегка кивнул в нашу сторону. — Забыл познакомить. Тебе, конечно, говорили о Серой Дружине, так вот…

— Не перебивать! — пламя Глэриона словно расширилось и полыхнуло в глазах, хотя меч горел ровно. — Сражались они, но прикрывал их щитами ты. Так точно и незаметно, что…

— …что на, покушай лекарства от глюков. Во второй раз говорю: я ничего не применял!

Аскольд приподнял клок волос с лица и вздернул одну бровь.

— Нет?

— Сказано тебе!

— Но кто из этого сброда мог поставить щиты такой мощности? Это не могла быть обычная стихия…

— Не я! — дружно отмазалась четверка из Дружины.

— И почти не я… — едва слышно добавил Эдмус с очень виноватым видом. — Здрасьте.

— У тебя нет стихии! — выпал в осадок Аскольд, как и все, кто хоть раз смотрел на ауру Эдмуса. Действительно, стихия любви себя почти никак не показывала — разве что обрисовывалась светлыми тонами у сердца, но этого почти никто никогда не замечал. До того, как у Эдмуса не появлялись стихийные крылья и какой-нибудь нихилл не становился лужицей на земле.

— Эдмус! Ты применил стихию? Как? — шепотом удивился Йехар. — Мы же не в городе, откуда ты ее взял?

— Секрет. Не могу сказать, а то сначала Веслав меня отравит, потом Оля заморозит, а потом придет Виола и поглумится над моим трупом… ой-ёй, извините…

Почему-то он попятился в основном от Виолы.

Челюсть Аскольда и он сам криво смотрели на нас. По раздельности: челюсть в одну сторону, Аскольд — в другую. Веслав скривился.

— Двадцать лет прошло, а ты не нашел себе целителя или хоть стоматолога?

Аскольд поправил челюсть, которая оказалась искусственной. Судя по глазам мага Хаоса, к этой челюсти как-то был причастен Веслав. Наверное, они многое хотят сказать друг другу…

Но общение этой парочки было очень лаконичным. И деловым.

И с кучей недоговорок, потому что мы поняли с пятого на десятое.

Они начали в один голос и с одного вопроса:

— Зачем ты искал меня?

Ответил Веслав:

— Равновесие.

— Хочешь восстановить? — хмыкнул его отец.

— Не мешало бы. Знаешь что-нибудь…?

— А с чего ты решил, что сможешь?

— Я родился алхимиком.

— И думаешь, что я буду тебе в этом помогать?

— Это возвращает нас к вопросу: зачем ты искал меня?

Аскольд протянул руку, и прямо перед Веславом из ниоткуда возник невысокий столик, а на нем — одинокий стакан, наполовину заполненный темной, похожей на нефть жидкостью. Эффектная магия.

С тоской вспомнились дежурные шуточки Эдмуса о менталитете дружинников, вроде: «Веслав: стакан наполовину пуст; Йехар стакан наполовину полон; Виола: стаканом удобно бить людей…»

Аскольд изобразил вопросительный кивок.

На секунду мне показалось, что Веслав смотрит на него с жалостью. Потом он пожал плечами и прищелкнул пальцами по краешку стакана.

— Я пью, а ты рассказываешь мне всё, что знаешь, о формуле Равновесия. Как тебе?

Аскольд немного поразмыслил — для вида. Потом кивнул еще раз.

— Слово жизни.

Веслав хмыкнул и взял стакан.

— Опомнись! — воззвал к нему Йехар. — Ты не знаешь, что это и как это может воздействовать на тебя…

— Я знаю, что это. Это меня не убьет, — здесь он предупредил мой вопрос и смотрел тоже на меня, но с каким-то странным выражением. Не убьет, враз поняли все. Но и ничего хорошего не сделает тоже.

— Но хоть закусить можно? — попытался развеять тяжелое молчание Эдмус. — Мы бы принесли тебе… ну, огурчик.

Веслав качнул головой. Еще секунду он смотрел на емкость, будто что-то просчитывая или решая, потом зажмурил глаза и разом опрокинул стакан с видом «ну, последний, на посошок». Скривился. Стакан поставил на место. Глубоко вздохнул, сделал четко выверенный шаг назад и упал без сознания на руки Йехара.

— А я говорил — закусы…

Эдмус заткнулся без напоминаний с нашей стороны. Все вместе, одновременно, мы бросились к Веславу, которого Йехар держал без малейших усилий.

Он не дышал.

У него было лицо человека, который наконец решил выспаться после дальней и утомительной дороги, а потом подумал — да ну ее, эту жизнь. Сон приятнее и безопаснее. Грудь не вздымалась, Тень не показывалась, а когда я попыталась поднять его с помощью целения — оказалось, что это невозможно.