начала танцевать перед ним, раскачивая округлыми бедрами. Потом присел на кровать.

Одежды на ней почти не было - всего несколько золотых полосочек горизонтально и

цепочек с подвесками - вертикально. В распущенных волосах были цветы.

- Как тебя зовут? - спросил он устало.

- Априс.

- Кто тебя прислал, Априс?

- Хозяин Дрод.

- Зачем?

- Чтобы вы не скучали и были довольны, прекрасный белый принц.

- Да у вас тут и так не соскучишься...

Он посмотрел на ее холеное тело. Красавица явно не голодала. Румяные щечки

горели, накрашенные яркие губы улыбались. Обижать ее не хотелось.

- Послушай, ты, конечно хороша...

- Да, господин.

- Но твой хозяин немного ошибся. Я хочу другую.

- Как?! - улыбка сползла с румяного личика, - я плохо танцую, господин?

- Ты прекрасно танцуешь. Но я хочу другую девушку, маленькую, с родинкой на щеке.

- Скирни? - уточнила Априс упавшим голосом.

Судя по презрению на ее губах, речь шла именно о той малышке с рынка.

- Да, - кивнул Льюис, - пойди, скажи хозяину.

Все-таки она разозлилась. Наверное, считала себя самой красивой в хозяйском гареме.

Он остался один. Раскрыл окна. Впустил в зал прохладный вечерний воздух и проветрил

пряные ароматы только что убежавшей красавицы. Посмотрел на звезды, представил, как

тосковала тут бедняжка-Алеста, как подметал этот двор могучий и невероятный Сиргилл

Индендра. Как сбежали они отсюда... Стоп! А ведь Алеста говорила, что дверь ей помогла

открыть собака. Она не уточняла, какая, просто собака. Вдруг та самая?!

Он вытер потный лоб рукой и присел на подоконник. Впечатлений на сегодня с него

было достаточно. Он жутко устал.

- 301 -

Скирни долго не шла. Льюис уже и сам проголодался в ожидании. Потом она наконец

появилась. Нет, не вошла, ее просто втолкнули к нему два охранника и захлопнули за ней

дверь.

О, ужас! Бедный ребенок был наряжен в ту же мишуру, что и томная Априс. Две узкие

полосочки прикрывали бедра и грудь, на шее висели цепочки, в завитых черных волосах

белели две розочки. Она стояла смущенно и обреченно и смотрела в пол.

- Проходи, Скирни, - сказал он мягко, - не бойся.

Она вздохнула, сделала два обреченных шага и снова остановилась. Тогда он сам к ней

подошел.

- Ты узнаешь меня, Скирни?

Глаз она не подняла.

- Я не смею.

- Брось! Я тот самый доходяга с рынка, которого ты накормила. Теперь хочу отплатить

тебе тем же. Угощайся.

- Мне нельзя есть с господского стола.

- Что за глупости?

- Делайте, что вам нужно, господин, и отпустите меня. Мне рано вставать.

Льюис от досады развел руками.

- Ты что, не поняла? Я просто хочу, чтобы ты поела. Вот и все. Можешь уйти хоть

сейчас. Только возьми с собой продукты.

- Тогда меня накажут, господин.

- За что?

- За то, что не угодила вам.

- Об этом кто-то узнает?

- Если я выйду прямо сейчас, то все решат, что вы меня выгнали.

- Но я же тебя не выгоняю!

Она наконец подняла на него свои черные смородинки глаз, небрежно обведенные

жирным контуром.

- А почему?

- Как почему?

- Я не умею танцевать, как Априс...

Льюис уже чувствовал раздражение. Он просто взял ее за плечо и повел к столу.

- Никто тебя не заставляет танцевать. Садись и ешь.

Скирни села. Но есть не стала.

- Хорошо, - он вздохнул и налил в бокалы вино, - давай выпьем.

Она пригубила капельку и поставила бокал на место.

- Спасибо.

Он выпил все. Вино оказалось довольно крепким.

- Почему ты не ешь?

Из всей еды она взяла в рот только виноградину.

- Я же говорила, что мне нельзя.

- Дрод не разрешает?

- Нет. Не в этом дело.

- А в чем?

- Я уже привыкла без еды. Мне много не надо. Зачем себя раздразнивать? Потом будет

только хуже.

Этот вариант ему почему-то в голову не приходил. Он хотел, как лучше. А получалось,

что просто дразнил бедного ребенка накрытым столом.

- А почему ты голодаешь? - спросил он в замешательстве, - другие как будто сыты?

- У меня собаки, - улыбнулась девочка, - их кормлю, а самой не хватает. Даже не

расту... но вам-то это зачем, белый господин?

- Постой... - еще больше смутился Льюис, - а сколько тебе лет?

- Двадцать два.

- 302 -

По-земному получалось примерно то же. Это было так неожиданно, что он совсем

растерялся. Оказывается, перед ним сидел вовсе не ребенок, а вполне взрослая девушка,

полураздетая девушка, вдобавок прехорошенькая.

- Я... я думал, ты моложе.

- Все так думают. Но мне так даже лучше. Охранники не часто меня требуют.

- Требуют?

- Конечно. Чем я лучше других?

- Скотство какое, - сказал он с досадой и выпил еще.

Он, разумеется, понимал, что планет много, общественных укладов - тоже, и все не

могут жить одинаково счастливо. Но уж больно редкая, просто невозможная была девушка!

Он никак не мог забыть, как она улыбалась ему, протягивая пирожок. Свой, наверно, и

последний. Тогда в ней не было этого зажима и смущения.

- У вас не так? - спросила она.

- Нет, - сказал он, - у нас не так. У нас вообще рабства нет.

- Как это?! А кто работает?

- Все работают.

- И вы?

- И я.

- А из какого вы оазиса, белый господин?

- Из очень далекого, - неопределенно ответил он, чтобы не забивать девочке голову

астрономией, которая ей вовсе тут ни к чему.

- А как он называется?

- Пьелла.

- Пьелла... - повторила она задумчиво и опустила глаза.

- Знаешь что, - предложил он, - если мяса тебе нельзя, то начни хотя бы с персика. Или

вот с этой штуки, не знаю, как называется. Не могу же я есть и пить в одиночку.

- Почему?

- У нас так не принято.

- Ну хорошо, - она улыбнулась, - если у вас так не принято...

Он налил себе еще. Приятно было смотреть, как она ест. Скирни чем-то напоминала

ему Рицию. У нее было такое же маленькое, точеное личико с быстрыми черными

глазками. Она напоминала ему и Анастеллу своей подростковой угловатостью и хрупкой

беззащитностью, Анастеллу из далекой наивной юности. А улыбка у нее была такая же

добрая и открытая, как у мамы. В общем, она напоминала ему всех женщин, которых он

любил. Или он был уже пьян.

- Слушай, а что у тебя за собаки? - постарался он отвлечься от подкатившего вдруг

желания, совершенно недопустимого с его точки зрения желания, - расскажи о них.

- Вам интересно? - удивилась девушка.

- Очень. Знаешь, я люблю собак.

- Правда? - она посмотрела совсем уже доверчиво, - тогда я расскажу. Только можно...

можно я накину что-нибудь. Мне так неловко.

- Конечно, - спохватился он, - это наряд не для тебя. Вот халат, вот еще что-то такое...

- Спасибо.

Скирни завернулась в его большой банный халат с головы до пят, как, видимо,

привыкли заворачиваться все рабыни на Оринее. Ей стало легче. Ему почему-то нет.

- У меня три собаки: Маги, Трутти и Коппи...

«Боже, какая родинка!» - думал он, совсем ее не слушая, - «ее, наверно, приятно

целовать. И губы тоже. Чем это они намазали ее нежные губы? И кожа, наверное, тоже

нежная, как у ребенка... она и есть ребенок, идиот!»

- Скирни, а еще одна собака у тебя есть?

- Была одна, - с сожалением и нежностью сказала Скирни, - очень умная собачка.

Хозяин Дрод ее за что-то невзлюбил.

- И где она теперь?

- Не знаю, господин. Может, сбежала. А может, он поймал ее и убил.

- 303 -

- Значит, ты ее больше не видела?

- Нет.

- А какая она была?

- Маленькая, белая... я три ночи проплакала, когда она пропала. А что поделаешь?

«Та-ак», - с досадой подумал Льюис, - «значит, собаки мне не видать!»

- А вы верите в переселение душ, господин?