оранжевого света?

- А какой свет был у Сандры, когда тот тип распался?

- Она не помнит. Он у нее мигает.

- Все у вас так! Ничего определенного сказать не можете!

- Пошли, мадам. Не злись.

В отремонтированном зале испытаний с установкой возились три инженера. За окнами

моросил нудный осенний дождь. Грэф лучше всех понимал, насколько мало у них шансов

вытащить ребят из прошлого. Оттого и злился. На всё.

- Нет контакта, - пожаловался Квуи, - опять нет. . У нас проблема, мадам. Взгляните.

От слова «проблема» Грэфу стало дурно. Он чувствовал, что смертельно устал. Ему не

хотелось разбираться с Оборотнями, не хотелось вникать в тонкости монтажа, даже думать не

хотелось.

- Этот кристалл бракованный, - заявил второй инженер, Троффи, - они все бракованные,

вся партия.

- 365 -

- Почему? - уже на пределе терпения спросил Грэф.

- Надо пересмотреть всю технологическую линию. Где-то что-то не так.

- Ну так пересматривайте! Сколько это займет времени?

- Боюсь, что бесконечность, мадам. Проще заказать такой кристалл на Тритае.

- При чем здесь Тритай?

- Вы забыли, - невинно посмотрел на него Троффи, - это же Н1528дк678в596!

- Да-а?

- Его делали на Тритае. А у нас, вообще-то говоря, условия не позволяют.

- Так это временной синхросчитыватель?

- Ну да.

Грэф обессиленно опустился в кресло-саркофаг, уныло стоящее рядом с установкой,

обмотанное паутиной проводов. От него пахло свежей краской и лаком.

- Может, мне сгонять на Тритай? - предложил Эдгар, - главного технолога я знаю.

- На Тритае таких давно не делают. Вы же и постарались уничтожить пятый цех. Ты что,

забыл?

- Так это деталь из трубки?

- Дошло наконец!

- Да, черт возьми, - почесал затылок Оорл, - что же делать?

- Нам бы хотя бы один рассогласователь, - сказал Квуи мечтательно, - мы бы его

раскурочили, и дело с концом!

Все посмотрели на Грэфа.

- Что вы уставились? - разозлился он, - откуда у меня рассогласователи? Я же не

волшебник! Сейчас возьму и из рукава достану!..

Он, конечно, помнил, что на Шеоре у него зарыто два десятка жезлов, но уж больно не

хотелось тащиться в эту дикую страну.

Все смотрели на него.

- Ну достану, достану, - неохотно согласился он, - черт с вами...

- Ах ты, сволочь, - восхищенно посмотрел на него Эдгар, - я ж так и знал...

- Умеешь ты сказать даме комплимент, - усмехнулся Грэф саркастически.

**********************************************

Вообще-то он сомневался, сможет ли сейчас допрыгнуть до другой планеты. Энергии

было мало, самочувствие отвратительное. Он выспался впервые за много дней, но это не

помогло. Все так же что-то ныло в сердце и шумело в голове.

Он сам себя не узнавал. Ему не хотелось жить, ему не хотелось радоваться, ему все

надоело, ему было плохо как-то изнутри, и ничто не могло ему помочь. Кажется, это

называлось «депрессия». Великолепная мадам Рохини совсем расклеилась.

Тем не менее, он понимал, на какую планету, в какую страну и зачем он отправляется.

Это был тот самый Шеор, на котором он затеял десять лет назад войну между дуплогами и

рургами. Народ там был дикий, суровые, ветра свирепствовали нещадно, погода была

гнусная, а леса - просто непроходимые. Как это было давно! Сколько у него было тогда сил,

энергии и амбиций!

Грэф приготовил себе полотняное платье. Модную стрижку пришлось безобразно

обкромсать покороче. В результате, бледное, худое лицо в зеркале расстроило его

окончательно. Куда только подевалась эффектная, неотразимая мадам? Остались одни

впалые, разочарованные во всем торфяные глаза.

Рюкзак был собран, термостат надет. Пора было уходить. Номер в гостинице был

шикарным. Мягко светились стены, пышно расплывались уютные диваны и кресла, белые

занавески отгораживали от темного, дождливого мира за окном.

Когда-то точно в такой же номер прибегал к нему расстроенный Льюис и говорил, что

хочет на Землю, а Анастелла ушла к Руэрто. Бедный мальчик, он еще не знал тогда, что он

- 366 -

Прыгун, и что другой Прыгун, Грэф Рой Геандр, этот дьявол во плоти, готов весь мир для

него перевернуть.

Дождь моросил. Грэф улетел за город, на берег моря. Голубая сфера собиралась долго, на

пределе терпения. Молния разорвала все клетки тела. Прыжок на Шеор вышел неудачным.

Он промахнулся.

Во дворце у Герца он смог бы отогреться и отлежаться, но до дворца оказалось далеко.

Он понял, что лежит в темноте, в грязной жиже где-то на унылой окраине, возможно,

столицы, а возможно, и другого, захудалого городишки, что все тело болит, а сверху просто

как из ведра хлещет холодный осенний дождь. Хуже состояния и не придумаешь.

Он сам не понял, как ему хватило сил нацепить на себя платье под этим проливным

дождем и доплестись до ближайших ворот. Оттуда сладко пахло булочками, из трубы валил

дым. «Пекарня», - подумал он, дрожа и сильно напоминая себе бродячую, побитую собаку.

Даже стучать сил не было, он почти поскребся в широкие, дощатые ворота. На этот стук

не сразу, но все-таки послышались шаги. Потом ворота отворились. Бородатый пекарь, по

пояс голый, в кожаном фартуке, спокойно стоял под ледяным дождем и недоуменно смотрел

на него. Сказать ему в общем-то было нечего, да и язык уже не поворачивался. В глазах

потемнело. Грэф стал медленно оседать на землю.

Ни слова не говоря, хозяин подхватил его ватное тело на руки как пушинку, пронес по

двору, поднялся на крыльцо, занес в дом, уложил на кровать в крохотной комнатушке, из

которой шустро выбежали двое детишек. Потом заглянула женщина.

- Кто это, Архи?

- Не знаю, - Грэф почувствовал, как пекарь ласково гладит его лоб и волосы, - совсем

замерзла, бедняжка. Согрей молока.

- Монашка, - сказала женщина, наклоняясь, - видишь, волосы обрезаны. Опять эти

проклятые дуплоги какой-то монастырь разорили! Что хотят, то и делают. Царя-то нет!

- Тише, Хейма. Это не наше дело.

- Конечно! Твое дело - булки печь. Что ты к ней прилип? Иди в пекарню, а то не успеешь

до утра.

- Сейчас...

Пекарь Архи еще раз погладил свою нежданную гостью по щеке, как будто не хотел

уходить. Грэф тоже не хотел, чтобы он уходил. Он вдруг понял, что его никто никогда в

жизни не жалел. Совершенно было незнакомое и в чем-то даже сладостное состояние.

Он приоткрыл глаза. Он увидел... мужчину своей мечты, своей женской мечты. Не бога,

не Прыгуна, не Президента и не Императора. И даже не красавца. Просто мужчину, который

смог отнестись к нему снисходительно. Оказалось, такое возможно! Потрясение было так

велико, что Грэф предпочел снова провалиться в забытье.

Потом Хейма дала бедной приблудной монашке сухое платье, налила теплого молока и

тарелку щей. Она была далеко не так ласкова, как ее муж, но рассказ о том, как дуплоги

разорили монастырь, слушала с явным интересом и сочувствием.

- Тебя хотя бы не изнасиловали!

- Меня трудно изнасиловать, - усмехнулся Грэф.

- Да этим дикарям, им все едино: что монашка, что царица, что девчонка малолетняя...

- Тут они не правы, конечно.

А до столицы оказалось далеко. Промахнулся он основательно!

- Иди-ка ты ложись, - сонно зевнула хозяйка, - поздно уже. Я тебе постелила там, в

сенцах. Тесно у нас в доме.

- Спасибо. Лишь бы не капало.

Вообще-то капало везде и все: по крыше, по подоконнику, по лужам, по пустым бочкам

во дворе. При этом сладко пахло ванилью. Энергия понемногу возвращалась. Грэф с

любопытством посмотрел в окно. В пекарне горел свет, труба дымилась. Туда тянуло как

магнитом. «Черт возьми», - подумал он, - «я слабая женщина или кто?»

Женская сущность иногда давала о себе знать. Мадам Рохини нравилось мужское