внимание и восхищенные взгляды, нравилось быть красивой, но не более того. Это скорее

- 367 -

забавляло. Это был маскарад. А теперь она никак успокоиться не могла оттого, что его рука

лежала у нее на лбу.

Быстро пробежав через двор, она приоткрыла тяжелую дверь пекарни. Оттуда пахнуло

жаром. У раскаленной печи, в бликах огня, стоял по пояс обнаженный бог, весь блестящий от

пота, и ворочал тяжелые противни с выпечкой. Его рельефное тело было великолепно.

Он обернулся не сразу, сначала задвинул противень в печь и закрыл заслонку. Потом

подошел, вытирая руки о фартук, погладил ее по волосам.

- Что, детка?

У нее даже дыхание перехватило. Она хотела этого мужчину, сейчас и немедленно.

- Вот там вода, там - кислое молоко.

- Спасибо.

- Не бойся. Тебя здесь никто не найдет.

Она поймала его руку, приложила к щеке. Он спокойно и вполне благосклонно смотрел

на нее. Глаза были светло-карие, теплые.

- Хейма - твоя жена?

- Хейма - моя сестра. Мою семью убили дуплоги. Ее мужа тоже.

- Когда?

- Давно. Еще во время войны.

- Прости.

- За что?

- За войну.

- Ты-то чем виновата, девочка? Тем, что плохо молилась?

Нет! Она просто соблазнила Эдеву, невесту Лафреда. Это было так легко! Несчастная

воин-охотница сразу разомлела от «белого солнца» и забыла про все на свете. Лафред

возненавидел рургов, так все и началось...

- Да, - сказала она, - молилась я плохо.

- Как твое имя?

- Рохини.

- Красивое имя. Такое же, как и ты. Хочешь горячего хлеба, Рохини?

Она смотрела на него совершенно уже безумными от желания глазами.

- Потом...

Разве мог он противостоять «белому солнцу»? Он даже не понял, наверное, что с ним

происходит, почему так хорошо, и ни до чего уже нет дела. Вот так, в пекарне, на мешках с

мукой, это и случилось. Наконец-то случилось! Грэф подумал в изумлении, что сам он,

будучи мужчиной, никогда не был так нежен и ласков с женщиной, как этот примитивный

рург с провинциальной планеты.

- Не волнуйся, завтра же пойдем в храм и поженимся, - сказал этот пекарь вполне

серьезно, - какая ты теперь монашка?

На Шеоре с этим всегда было чересчур серьезно. Рурги не дарили девственницам свой

именной пояс как дуплоги, но после первого раза считали своим долгом жениться. И этот

исключением не был. Для него все было ясно и определенно. Совратил девушку - женись!

Грэф же от такого предложения чуть дар речи не потерял.

- Ты же меня совсем не знаешь!

- Я верю в судьбу.

- Ну и судьба у тебя, в таком случае...

Как же было сладко, когда он прикасался губами к щеке и к уху и ласково гладил по

волосам! Это наслаждение хотелось продлить до бесконечности. И хотелось стать его женой,

печь с ним булочки в этой глухой дыре и преданно заглядывать ему в глаза. Вот такое

безумство приключилось с бывалой мадам Рохини. Именно тогда, когда она этого никак не

ожидала.

В это время в ворота кто-то постучал.

- Это за тобой? - нахмурился встревоженный пекарь.

- Не-ет, - покачал головой Грэф.

- Спрячься. Вон там, за мешками. И ничего не бойся.

- 368 -

Он резко встал, к еще большему удивлению Грэфа достал длинный меч с полки и крепко

зажал его в руке. Неспокойно было в Плобле, если даже пекари держали наготове оружие!

Грэф нырнул за мешки. Бояться ему было нечего, но смутная тревога в растревоженную

душу закралась. Что-то тут было не так. К тому же булки в печи явно подгорали.

Архи, вернулся вместе со своими ночными гостями и тут же кинулся к печи. Дыму было

много.

- Не надоело тебе тут жариться?

Гостей было трое. Рослые мужчины в мокрых серых плащах. Один старый, двое

помоложе. Все очень озабоченные.

- Что вы опять от меня хотите? - недовольно спросил он.

- Сам знаешь, - сказал старик, - наше время пришло. Царя нет и не будет. Пора раздавить

этих дуплогов раз и навсегда.

- Да?

- Норки слаба. Она всего лишь женщина. Она не сможет даже объединить своих

полководцев. Они уже все рассорились! Нам надо только вовремя выступить.

- А если царь вернется?

- Не вернется. Это я точно знаю.

- Что-то ты темнишь, Урихарм. Царь Арктур - бог, куда он может деться?

- А вот может! Кроме него есть и другие боги, и у них тоже свои счеты.

- Собирай своих людей, Ратиарх! - не выдержал второй гость, помоложе, с громким,

резким голосом, - или ты хочешь отсидеться, как жирный исунх на насесте?!

- Я все забыл, Калохм. Я пеку хлеб. Я ничего не знаю и знать не хочу.

- Что ты забыл? Как зарезали твоих детей? Как издевались над твоей женой? Как

разграбили твой город? Как спалили твою библиотеку? Они все растоптали, все что было! А

ты печешь им хлеб?!

- Не им.

- Ты дерьмо, Ратиарх, если ты все забыл. Ты жалкий трус и предатель!

- Калохм... прошло десять лет. Почти все мои люди убиты. Ты хочешь, чтобы я уложил

последних?

- Я хочу, чтобы ты сам перерезал шею этой Норки. И отомстил за мою сестру! Мы

победим. Мы все вернем. Мы каждого дуплога повесим на столбе!

- В тебе говорит ненависть, Калохм. Она плохой советчик.

- А в тебе - трусость.

- Перестаньте! - перебил их старик, - что толку ссориться? Ты пойми, Ратиарх, у нас уже

многое сделано. И момент подходящий. Но ты должен поддержать нас. Слишком многое

поставлено на карту. Плобл мы должны освободить от этой чумы.

- Этой чуме просто некуда деться. Мы загоним их в леса, они начнут терзать нас

набегами. Я бывал в Аркемере. Там жить невозможно. Разве что под землей. Через год они

снова пойдут на нас войной...

- Так ты не поддержишь нас? - хмуро спросил старик.

- Я должен подумать, - ответил Архи, - у меня сестра, дети. Я собрался жениться... и я не

верю в нашу победу.

- Мы придем завтра, - сказали они, - за ответом. Но если ты не пойдешь с нами, ни боги,

ни люди тебя не простят!

Дверь за ними затворилась. Ворота тоже. Пекарь вернулся, убрал меч на полку, выпил

воды из ковша. Плечи его были напряженно ссутулены.

Грэф выполз из-за мешков в полном шоке от этого разговора.

- Ратиарх Мехезский? - проговорил он изумленно, - это ты?

- Уже нет ни Мехезха, ни князя Ратиарха. Я пекарь.

- Ты князь. Ну, конечно... Ты умнее их всех... - сердце бешено стучало от волнения, -

послушай, князь, что я тебе скажу!

- Ну что ты мне скажешь? - горько усмехнулся он.

- Царь вернется! И горе вам всем, если вы тронете его жену. Не соглашайся, Архи!

- Как ты можешь это знать?

- 369 -

Грэф подошел к нему совсем близко, заглянул в глаза. Дальше притворяться бедной

монашкой не имело смысла. Он любил игры, но эта, самая неожиданная и прекрасная,

подошла к концу.

- Я знаю. И царя, и всю его семью. Я знаю так много, что страшно сказать.

- Ты шпионка? - с сомнением посмотрел Ратиарх.

- Нет! Я не шпионка. Я гораздо хуже.

- Что значит, хуже?

- Я... я ужасная женщина, князь. Ты даже не представляешь насколько. Но тебе я не

желаю зла. Это правда. Добро я помню. Я хочу, чтобы ты остался жив. Заклинаю тебя, не

ходи с ними! Поверь мне, ваша затея обречена. У царицы слишком мощные покровители. Не

соглашайся! И друзей своих отговори!

- Чем же ты так ужасна, Рохини? - он взял ее за плечи, - что ты сделала?

- Этого я тебе не скажу, - покачала она головой, - ты возненавидишь меня. А я хочу,

чтобы ты меня хоть капельку любил.

- Капельку? Я полюбил тебя сразу, как увидел. По-другому не бывает: Или сразу, или

никогда. Ты пришла ко мне, ты мне доверилась. И кто бы ты ни была, ты моя жена.

- Я не могу быть твоей женой, Архи! Это просто невозможно.

- Но ведь это уже случилось!

- Что случилось? - она грустно улыбнулась и погладила его шершавую щеку, - ничего