- Какой ужас, - поразилась Скирни, у нее озноб пробежал по коже, - значит, ей все

можно?

- Это настолько чудовищно, что никто просто не поверит. Она же еще ребенок, любимая

внучка Леция. Попробуй что-нибудь докажи!

- Доказать я, конечно, не смогу... я и сама сомневаюсь.

- Все равно, лучше держись от нее подальше. И не ешь при ней. А то еще подсыплет

тебе чего-нибудь.

- Ты серьезно, Ал? Не шутишь?

- Какие шутки!

Да, было не до смеха. И уже не до слез. Скирни почувствовала страх, самый

обыкновенный животный страх перед этой злобной, уродливой девочкой, способной, как

оказалось, на все. Правда, потом появился Ольгерд, и с ним стало поспокойнее. Он казался

таким сильным и надежным!

Домой Они вернулись поздно. Она не хотела встречаться с Одиль, но избежать этого не

удалось. Та вышла из кухни с бутербродом в руках и чуть не подавилась от злости.

- Это что, уже карнавал?

- Нет, - посмотрела на нее Скирни, - просто так.

- Наряжаешь свою любовницу? - прошипела она Ольгерду.

- 372 -

- Свою дочь, - сказал он спокойно и твердо.

- А я тебе не дочь?!

- Сама знаешь, кто ты мне.

- Я тебе не дочь?!

- У тебя мало нарядов?

- У меня мало тебя! - рявкнула она, швырнула бутерброд на пол и убежала по лестнице

через ступеньку.

Скирни потрясенно смотрела ей вслед, она не понимала такой злости и ее причин.

- Мы что-то не то сделали, да?

- Все то, - хмуро сказал Ольгерд, - пойдем.

Они поднялись в спальню. Заплаканная Риция нервничала и вела себя капризно. Она не

понимала, что происходит, не узнавала Скирни в рыжем парике и пыталась надеть на себя ее

новое платье. В конце концов они дали ей снотворного.

- Ольгерд, - тихо спросила Скирни, когда та уснула, - почему ты заставляешь меня спать

здесь? Ты говорил, так принято. Но это ведь неправда.

- Мне так спокойнее, - вздохнул он, - я боюсь за тебя. Сама видишь, что она вытворяет.

- Ты веришь, что это она?

- Ни секунды не сомневаюсь.

- Боже... ну за что она меня так ненавидит?

- За то что мы тебя любим: я и Льюис.

- Она твоя дочь. Ты должен любить ее больше.

- Я никому ничего не должен, - сказал Ольгерд раздраженно, - люблю того, кого люблю.

- Мне страшно, - призналась Скирни, - сегодня ей не понравились мои волосы. А завтра?

- Завтра переедешь к Геве. Не хотел я тебя отпускать, но, видимо, придется.

Эта новость совсем ее расстроила.

- А как же Риция? Она уже привыкла ко мне. И я к ней.

- Будешь навещать ее.

Скирни переоделась за ширмой. Сняла парик, повязала на голову платок. В таком

жалком виде она легла на свой диванчик и укрылась с головой одеялом. Ей все время

казалось, что за дверью кто-то ходит. Наверное, Одиль с большим ножом. Она осторожно

проскальзывает в комнату, на цыпочках подбирается к дивану, откидывает одеяло...

- Иди сюда, - позвал в темноте Ольгерд, - кровать большая. Что ты там дрожишь?

Два раза ему повторять не пришлось. Скирни вскочила и тут же забралась под одеяло

между ним и Рицией. Стало тепло и спокойно, как в гнезде. Тогда она наконец уснула.

А когда проснулась, Риции рядом не было. В приоткрытую дверь пробивалась полоска

тусклого света из коридора. Скирни торопливо выскочила туда прямо босиком и увидела, как

жена Ольгерда танцует внизу, на желтом ковре гостиной. Танцует в ее рыжем парике и новом

платье. То ли много ей дали снотворного в этот раз, то ли мало!

Странный это был танец, замедленный, с паузами, как у куклы с испорченным

механизмом. Скирни не знала, можно ли ее будить в таком состоянии, поэтому просто

наблюдала из-за колонны за этим изломанным танцем. Удивлялась только, как это такой

красивый мужчина, как Ольгерд, не найдет себе другую жену, настоящую?

Риция покружилась еще немного, потом стала подниматься по скрипящей лестнице

наверх. Когда она поднялась, все и произошло. Мгновенно произошло, даже понять что-то

было некогда. Одиль появилась как будто выросла из-под земли.

- Ты еще и пляшешь! - прошипела она, - шлюха оринейская!

Своими длинными руками она схватила Рицию за голову, резко повернула ее с

неимоверной силой в бок и скинула бедняжку с лестницы вниз. Скирни даже закричать не

могла от ужаса. Она просто вышла из-за колонны и потрясенно смотрела на это чудовище,

только что убившее свою мать.

Одиль убедилась, что жертва внизу не шевелится, обернулась, и ее торжествующее лицо

исказилось невообразимой злостью.

- Ах, ты... ах ты, мразь!..

- 373 -

На шум упавшего тела уже сбегались слуги. Ольгерд выскочил в одной пижаме. Зажгли

свет, увидели, что случилось... Скирни так и стояла, как парализованная. У нее даже дыхание

перехватило.

- Папочка! - Одиль с самым невинным личиком прижалась к Ольгерду, - какой ужас!

Мамочка упала! Звони скорее тете Флоре!

- Лучше не мешай мне, - оттолкнул он ее и поспешно спустился к Риции.

Одиль взглянула на Скирни, глаза ее сузились от ненависти.

- Следующая очередь твоя, - прошептала она хищно, - эту дуру не жалко, туда ей и

дорога. А тебе все равно никто не поверит, подстилка оринейская.

*********************************************

На кладбище Скирни все время прижималась к Алесте. Ей было зябко и страшно. Все

были хмурые, молчаливые, подавленные. Посторонних на похороны не допустили. Моросил

мелкий дождь, земля была черной и влажной. Роботы рыли такую же черную яму. Риция

лежала в белом гробу, нарядная как именинница, маленькая, остролицая, в веночке из роз.

Самое ужасное, что Одиль была тут же. Она обиженно надувала губки и прислонялась то

к Флоренсии, то к Лецию, то к Руэрто Нрису. Такое двуличие просто не умещалось в голове!

Все ее любили, все ее действительно любили, эту злобную, безжалостную змею!

- А мать знает? - спросила Флоренсия Эдгара Оорла.

- Да, - коротко ответил он.

- Почему же ее нет?

- Да всё потому же...

Хмурый Леций склонился над гробом. Скирни показалось, что он плачет, но он вовремя

отвернулся. За ним был Конс, муж Флоренсии, за ним сама Флоренсия...

Прощались все долго, по очереди. Алеста и Скирни отошли в сторонку под дерево с

ярко-красными шариками ягод. Кажется, его называли рябиной. Рядом была могила Сии

Нрис Индендра, жуткой, как говорили, женщины.

- Тебе зябко, малышка?

- Немного.

Скирни была в вязаной шапочке, к рыжему парику она после всего этого даже

прикоснуться не могла. И говорить об этом не могла. Ну как было сказать несчастному

Ольгерду, что его жену убила его собственная дочь? Язык не поворачивался!

Очередь дошла до Одиль. Она склонилась над матерью и громко, капризным детским

голоском, зарыдала. До этого было тихо.

- Ну это уж слишком, - с раздражением сказала Алеста, - переигрывает.

- Я боюсь ее, - призналась Скирни подруге.

- Правильно делаешь. Я давно тебе говорила.

- Она ведь меня хотела убить.

- Что? - голубые глаза Алесты так и вспыхнули, - убить?!

- Она убила ее, Ал, - наконец-то призналась Скирни, - я видела. И она видела, что я

видела.

- Кошмар какой... Почему же ты молчишь?

- Боюсь.

- Дурочка! Она же теперь тебя точно прикончит! Не то что без волос, без головы

останешься!

- Ольгерд сказал, чтобы я переехала к Геве.

- Никакая Гева тебя не спасет! Она сама еле спаслась.

- Что же мне делать, Ал?

- Как что? Все рассказать. Все, что ты видела.

- Ольгерду?

- Лучше сразу Лецию.

- А он мне поверит? Посмотри!

- 374 -

В этот момент Одиль висела у Леция на шее и громко всхлипывала. Он бережно

поглаживал ее узкую, ссутуленную спину.

- Да-а, - разочарованно вздохнула Алеста, - влипли...