Она поняла, что ее принимают за глупую маленькую фантазерку.

- А когда убьют меня, вы поверите?

- Никто тебя не убьет, - отмахнулся он, - иди и спи спокойно. Глотни вот еще на дорожку

и ступай. Я устал.

Он и правда устал. И правда не мог поверить в такой бред. Наверно, надо было кротко

потупиться и уйти, но какой-то бес уже вселился в Скирни.

- Не уйду! - упрямо заявила она и вскочила в полном отчаянии оттого, что невозможно

ничего доказать, - не уйду, пока вы мне не поверите! Ваша внучка - чудовище! Это правда! А

вы, вы все слепы, потому что любите ее и считаете ребенком! Но я-то не слепа! Я все видела.

Как мне жить с этим? Как молчать?! Одиль не ребенок, она убийца! Самая настоящая убийца!

На этот раз Леций уже разозлился.

- Ты понимаешь, что ты говоришь? - спросил он грозно.

- Я говорю правду. Только правду

- Учти, мне врать нельзя.

- Зачем не врать?!

- Вот именно, - посмотрел он сурово, - зачем тебе врать?

Глаза у него были голубые-голубые, и все вдруг стало вокруг нее голубым как небо.

Скирни перестала понимать, что происходит, где она и кто она.

- Отвечай, - услышала она строгий мужской голос, - говори правду. Кто тебя послал ко

мне?

- Никто, - сами проговорили ее губы.

- Зачем ты пришла?

- Предупредить Леция.

- О чем?

- О том, что Одиль опасна. Она убила Рицию.

- Откуда ты это знаешь?

- Я это видела.

- Опиши, как это было.

Все в том же гипнотическом состоянии, Скирни рассказала, как танцевала Риция в ее

парике и платье, как откуда ни возьмись появилась разъяренная Одиль, как ужасно хрустнули

позвонки, как скатывалось по лестнице безвольное тело, как все это было страшно...

А ему, наверно, страшно было все это выслушивать. Он мягко погладил ее по голове.

- Всё, девочка. Всё. Возвращайся.

- 377 -

Комната вернулась. За черными окнами хлестал осенний дождь. На столе стояла бутылка

коньяка. Леций протянул ей бокал. Он был бледен как мраморная статуя.

- Прости. Выпей немного. Я тебя заставил пережить все снова...

Скирни чувствовала жуткую усталость и опустошенность.

- Теперь вы мне верите? - пролепетала она.

- Я не знаю, как в это поверить, - покачал он головой, - тогда уже все рушится, просто

все. Можешь ты это понять, маленькая девочка? Где тебе это понять...

- Ваше величество...

- Откуда в ней столько злости? Почему?!

- Но вы же сами говорили... она правнучка этого жуткого Тостры.

- Да-да, - совсем позеленел правитель, - все то же проклятье. И это я ее породил. Я, будь

я проклят. .

Ему было так плохо, что Скирни даже пожалела на минуту о своей откровенности.

Потом вспомнила торжествующий, презрительный взгляд Одиль и перестала сожалеть.

- Вы убьете ее, ваше величество?

- Я? - он так посмотрел, что Скирни поняла: он не сможет этого сделать.

Действительно, невозможно убить ребенка, который только что сидел у тебя на коленях и

жалко шмыгал носом. Кто бы он ни был, этот искалеченный дурной наследственностью

ребенок!

- Извините, - она попятилась к дверям, - я лучше пойду.

- Да, лучше иди, - кивнул он, - а я пришлю тебе охрану.

- Не нужно, ваше величество. За стеной спит Эдгар.

- Эдгар так спит, что его пушками не разбудишь. Иди. Теперь я отвечаю за твою

безопасность.

Он стоял такой несчастный и опустошенный, что Скирни вдруг поняла, что нужно

сделать. Она подошла, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. А он так и стоял как

каменный, как будто поверить не мог, что его можно поцеловать.

*********************************************

Родовой замок темнел вдали серой, полуразрушенной громадой. На Наоле было тепло и

тихо. Короткая травка под ногами только набирала силу. Леций брел по этой траве, и ему

казалось, что он возвращается в страну своих снов. Это было так давно, так немыслимо

давно! Он был маленьким мальчиком, он проплывал по этим лугам в кресле с

антигравитатором, которое достал ему отец. Он знал тут все закоулки, все тропинки в лесу и

все валуны на дороге.

Потом с великим изумлением он понял, что узнает двор, узнает ворота и окна, узнает

навес над крышей. И сердце сжалось от этого, но так и не разжалось.

В замок он входить не стал. Он обошел его вокруг и увидел чуть поодаль, в поле, отца.

Тот, по пояс голый, копал землю, энергично и размеренно, со знанием дела, просто копал и

все. Потом все-таки заметил, что к нему кто-то идет и воткнул лопату в землю.

Леций увяз во вскопанной земле, а может, просто ноги стали ватными. Последние шаги

были самыми трудными. Он остановился, посмотрел в суровое, обветренное лицо Сиргилла

Индендра, тронутое легким, дубовым загаром.

- Здравствуй, папа.

- Зачем тебе термостат? - спросил Сиргилл, - у нас тут весна.

Голос куда-то пропал от волнения.

- Я забыл, - с горечью прошептал Леций.

Сиргилл обнял его, прижал к своему влажному, мощному телу, так прижал, что можно

было почувствовать себя пылинкой.

- Ты все забыл, сынок?

Леций ничего не отвечал. Он горько плакал. И это было единственное плечо, в которое

он мог вот так с рыданиями уткнуться.

- Прости меня, папа. Прости, не бросай меня!

- 378 -

- Конечно, мой мальчик. И ты меня прости.

- Если б ты знал, папа, если б ты только знал...

Сиргилл ни о чем не спрашивал. Он просто подставлял свое мощное плечо.

- Что ж мы тут стоим? - сказал он потом мягко, - пойдем домой.

Как будто звал в далекое беззаботное детство! Он звал, и Леций за ним пошел. По

вскопанной земле, по траве, по заросшим плитам двора, по крошащимся ступеням в

полумраке.

Жилых комнат у отца было мало, много ли надо одному? Он жил как в каменном веке,

без отопления и электричества, без роботов и компьютеров. Ничего уже не работало в этом

забытом Богом замке.

- Ну вот, - он растопил камин и поставил на огонь чайник, - сейчас я тебя напою своими

травами. Помнишь мой чай? Или тоже забыл?

Леций сидел прямо на полу, на циновке, поджав колени, глядя на огонь. Ему казалось,

что весь мир сузился сейчас до этой полупустой комнаты с камином.

- Помню.

- Вот и хорошо. Скоро тебе будет полегче.

- Мне уже легче.

- Конечно. Ты же не один. Я с тобой. Возможно, все не так страшно, как тебе кажется?

- Да нет, папа. Это страшно.

- Да? - Сиргилл посмотрел внимательно, - про Аггерцеда я знаю. Случилось еще что-

нибудь?

- Случилось.

После долгой паузы Леций продолжил.

- Риция погибла.

- Как жаль, сынок...

- Но не это самое страшное.

- А что?

- Самое страшное, что ее убила Одиль. Одиль! Мою дочь убила моя внучка. Ты

понимаешь, папа?

Сиргилл сел рядом с ним на циновку, загорелое лицо его совсем потемнело и

нахмурилось.

- Мы проклятый род, - продолжил Леций в отчаянии, - и виной всему я! Я породнился с

Синором Тострой, я породил это чудовище, убившее свою мать. И что мне теперь делать?

Убить ее? Или самого себя?! Что мне с ней делать, папа? Я не смогу ее убить! У меня рука не

поднимется! Она же еще ребенок...

Ему выть хотелось от этой безвыходной ситуации и злости на себя. И чем мог помочь

ему Сиргилл Индендра? Только посочувствовать?

- Вот так, папа, - закончил он со вздохом.

- Ну что ж, - так же тяжко вздохнул отец и положил Лецию на колено свою горячую

ладонь, - если в этом твоя беда, то ты пришел как раз по адресу. Я могу тебя немного

утешить.

Леций посмотрел удивленно. Возможно, где-то в глубине души он и надеялся на чудо?

- Утешить? - спросил он с волнением, - чем? Что тут можно изменить, папа? Все уже

случилось.

- Да, многое уже случилось, - кивнул Сиргилл, - я не могу воскресить Рицию и не могу