что всё из рук вон плохо. Всё уже случилось.

- Что с детьми? - с холодом в сердце спросил Конс, - где они?

- Мы потеряли наших мальчишек, Миджей, - обреченно сказал брат, - это все-таки

произошло. Мы долго не хотели в это верить, но больше надеяться уже не на что. Разве что

на чудо. Вот так.

Жуткие были слова, и жуткая потом повисла тишина. Они смотрели друг на друга. Конс

ничего даже вымолвить не мог, хотя его разрывало от неизвестности.

- Они затерялись во времени, - с болью пояснил Леций, - Эдгар с Грэфом не нашли их.

- Это была только первая попытка!

- Все гораздо хуже. Эдгар выяснил, что они решили выпутаться сами и связались с

иврингами-спасателями. Те скачут по временам, как хотят. У них какие-то транспериоды.

Мальчишки, видно, на них понадеялись. Так что мы теперь не знаем даже в каких они веках

и на какой планете. Мы ничего не знаем. Мы бессильны что- либо сделать. Понимаешь?

Конс вскочил. Потом снова сел. Потом опять встал, бессистемно отмеряя шаги из угла в

угол. Он еще не мог в это поверить. Только что все было так замечательно! Такие радужные

были у него планы! Он не представлял себе своей жизни без Кондора. К чему тогда всё?

Зачем? Где продолжение? Чего ждать? И зачем тогда он притащил сюда Леду?

Растерянная Леда между тем показалась на лесенке в банном халате и с полотенцем на

голове. В зеленых глазах светился немой вопрос. Он посмотрел на нее почти с ужасом.

- Кто это? - удивился Леций.

- Это... - если бы он теперь знал! - это... родственница Фло. Внучатая племянница.

- Она понимает по-аппирски?

- Да.

Леда попятилась назад, вверх по ступеням. Похоже, она слышала приговор.

- Не уходите, - сказал ей Леций, - вас это тоже касается.

- Меня?

- 426 -

- Да. Сядьте, пожалуйста. Это хорошо, что вы здесь. Конс, ты тоже сядь. Я должен еще

кое-что сказать. У меня очень плохие новости.

Консу было уже плевать на любые новости, даже на самые плохие, даже на то, что вся

Пьелла улетит в тартарары. Только что он потерял самого лучшего на свете сына,

единственного, совершенно замечательного сына, это предстояло еще осознать и пережить, а

все остальное сравниться с этой потерей не могло. Он был ранен глубоко и в самое сердце.

- Что там еще?

- Ты все-таки сядь.

Он сел, помотал в отчаянии головой, закрыл лицо руками и просидел так минут пять,

потом посмотрел на Леция. Вряд ли тому было легче, да и Ольгерду тоже, но своя боль

всегда кажется самой сильной, а свой сын - самым хорошим.

- Фло уже знает?

- Как раз о ней я и хотел поговорить...

Конс молчал, напряженно глядя на брата.

- Это было большим ударом для нее, Миджей.

Конс молчал.

- Не знаю, как сказать, - вздохнул Леций, - но придется. Крепись, брат. Через всё надо

пройти в этой жизни...

Консу казалось, что он спит. Это уже не могло быть реальностью. Это было за пределом

восприятия. Он выслушал, что у Флоренсии не выдержало сердце, и все случилось так

внезапно, что никто даже ничего не понял. Она держалась очень достойно, не рыдала, как

Ингерда и не рубила мечом мебель, как Норки. Она спокойно удалилась к себе в кабинет и

больше оттуда уже не вышла. Флоренсия Нейл до конца оставалась сильной женщиной.

- Где она? - спросил Конс и сам не узнал своего голоса.

- В больничном морге.

Он встал. Тело тоже было как чужое. Он отдельно, а тело отдельно.

- Ты не беспокойся о мелочах, - сказал Леций с жалостью, - мы все организуем. Завтра

похороны.

- За кого ты меня принимаешь? - посмотрел на него Конс, - я сам справлюсь.

- Ты не понял, - грустно покачал головой брат, - тут не обойдешься семейным кругом.

Весь Менгр осиротел. Ольгерд организует землян, а Кера - аппиров. Прощание будет в

приемном зале полпредства. Поминки - во дворце.

Тут они были правы. Фло принадлежала не только ему. Возражать было бессмысленно.

- Хорошо, - сказал Конс, хотя и не знал, как выдержит все эти церемонии, - делайте, что

хотите.

И тупо направился к дверям. Он уже плохо воспринимал, что происходит вокруг. Леций

смотрел на него почти с ужасом.

- Пойти с тобой?

- Зачем?

- Я же твой брат.

- Я помню, - вздохнул Конс, - я тоже твой брат.

Он летел с закрытыми глазами. Перед ним, как полчаса назад, все еще плескался зеленый

океан, желтел горячий песок, проносились быстрые катера, колыхались разноцветные

водоросли, стайками разбегались сверкающие на солнце рыбки. Кожа горела от загара.

Обессиленное тело безвольно растеклось в кресле модуля и не хотело слушаться. А глаза не

хотели смотреть на этот мир.

Больничный городок мок под дождем. Где морг, он знал, и спокойно прошел туда.

Санитары молча провели его в холодное царство металлических дверей, столов и

контейнеров. Фло лежала в отдельном боксе под саркофагом. На ней была белая больничная

пижамка, под головой - подушечка, волосы расчесаны, лицо - как живое, самое родное в

мире лицо.

Он посмотрел на нее и как-то успокоился, ему показалось, что ей тут удобно.

- Завтра мы ее переоденем, - сказали ему, - только выберите платье, господин Конс, - и

туфли.

- 427 -

- Зачем? - почему-то не понял он.

- Завтра уже похороны.

- Ах, ну да...

Он кивнул, но так и не понял, зачем эти похороны нужны, если Фло тут так хорошо и

спокойно. Она лежит, такая тихая, такая красивая, такая умиротворенная, он сможет

навещать ее хоть каждый день...

- Вы привезете платье, господин Конс? Или нам заехать?

- Привезу.

- Спасибо.

Он всегда знал, что когда-нибудь это случится. Он всегда этого боялся. Он с ужасом

смотрел на каждую ее новую морщинку, потому что она отмеряла неумолимое время. И вот

это случилось. Так внезапно, так сразу! Он еще ее портрет из кармана не вынул... Как же так?

Тогда это была еще не боль. Это было скорее недоумение. Полное непонимание логики

событий. Ведь Фло была еще не стара, у них было еще много лет впереди, они понимали

друг друга с полуслова, с полувзгляда, они просто не могли существовать раздельно. А теперь

он здесь, в мягком кресле модуля, в дождливом небе Менгра, а она там, в холодном боксе...

Конс не знал, сколько часов он просидел над ней. Время там остановилось. А дома

почему-то горел свет. Окна на первом этаже уютно освещали темные газоны. Дверь была не

заперта. Он в ужасе вспомнил о Леде.

Девушка сидела в гостиной у камина, все такая же красивая, такая же зеленоглазая, такая

же юная и доверчивая. Она тоже посмотрела на него с жалостью.

- Прости меня, Леда, - выдохнул он в полном отчаянии, - я обманул тебя. Прости.

Она молчала, только распахнула изумленно глаза.

- Я и себя обманул, - усмехнулся он горько, - теперь пора признаваться... Мы оба с Фло

боялись правды. Мы знали, мы чувствовали, что Кондор не вернется, и так не хотели в это

верить, что придумали ему будущее: жену и детей. Так было легче, и это было главное. А

теперь, видишь, что из этого получилось?.. Прости, Леда. Я так боялся правды, что заигрался

в эту игру всерьез. Я говорил, что тебе понравится на Пьелле. Я врал. Что тут может

понравиться? Это проклятая Богом планета. На ней постоянно что-то случается. Мы не

вылезаем из фиолета! У нас всегда траур... Но не волнуйся, ты пробудешь здесь недолго.

Нечего тебе здесь делать, в этом аду. Я все исправлю, как только соберусь с силами. Куда ты

хочешь? На Землю? Или назад к марагам?

Он стоял над ней в полном отчаянии, сжимая кулаки в карманах. Он не хотел больше

лжи. Ему все было предельно ясно.

- Ты поешь, - тихо сказала Леда, как будто и не слышала его страстную,

саморазоблачительную речь, - мы там приготовили кое-что с Дашей. Поешь. Завтра трудный