оригинальностью в построении кораблей. Они использовали все те же законы движения в

пространстве и подпространстве, а это не позволяло сильно экспериментировать с формами.

Цвета предпочитали серо-коричневые, неяркие. Скучноватый, в общем, был корабль.

- Извини, - сказал Кондор, - но ведь это правда. Не понимаю, что в этом жестокого?

Разве может жена сравниться с родной матерью? Сколько ты знаком со своей Скирни? Две

недели?

- Одну.

- Тем более.

- Дело не в количестве. Дело в качестве.

- О каком качестве ты говоришь?

- О любви.

Доктор посмотрел с непониманием. Он действительно не представлял, что такое любовь.

А уж что такое страсть, и подавно. Спорить с ним было бесполезно.

- В кого ты такой уродился? - подивился Льюис, - твои родители как будто друг друга

любят? Образцово-показательная пара.

- Они не видят столько, сколько я.

- Это так важно?

- Это... как-то мешает. Я отвлекаюсь, начинаю диагностировать. Для меня все женщины -

пациентки.

- Бедный доктор!

- А поскольку абсолютно здоровых женщин нет и быть не может, я вряд ли повторю

судьбу моих родителей.

Льюис еще раз содрогнулся.

- И в этом нет ничего страшного, - нудно продолжил Кондор, - у меня совсем другое

предназначение. Только никак не удается объяснить это маме. Она все порывается меня

женить.

- Тогда пусть вырастит в пробирке идеал. Каких ты любишь? Блондинок или брюнеток?

- Умных.

- Тебе не угодишь, Кон. Еще и умных! Тете Флоре придется постараться!

Кольцевой коридор кончился. Они уперлись в бронированную дверь камеры очистки.

- О чем мы говорим, Лью? - усмехнулся Кондор, - мы так далеко от дома, и неизвестно,

вернемся ли туда вообще. Я почему-то чувствую, что не вернемся.

- Брось, Кон...

- 448 -

- Я не понимаю, что такое время. Это не по моей части. Я знаю, что мы в прошлом, а

они - в будущем. Мы на одной прямой. Но иногда мне кажется, что мы движемся

параллельно. Мы здесь, а они там. Там тоже прошел год. И там что-то случилось.

- Мы не можем двигаться параллельно, Кон.

- Откуда ты знаешь?

- Я физик.

- И что? Ты же не Бог? Откуда вам, физикам, знать, как устроен мир? Как связаны все

точки в пространстве и во времени? Где причины, а где следствия? Почему все так

получается, а не иначе? Нет ни малейшего разумного объяснения, почему мы сейчас здесь, -

Кондор ударил кулаком в железную дверь, - но мы здесь! Это не сон, не бред, не кошмар, это

реальность!

Его отчаяние пугало.

- Давай будем надеяться на лучшее, - предложил Льюис, - другого все равно не остается.

- Давай, - вздохнул Кондор.

Лучшее не заставило себя ждать. Полет был недолгим, посадка - мягкая и плавная, дикая

оранжевая планета - вполне спокойна и приветлива. Городов на ней не было. Местные

жители обитали еще в лесах и пещерах, а ивринги использовали только свою Векторную

Станцию высоко в горах. Рядом с ней звездолет и сел.

Здание Станции было приземленное, серебристо-серое, почти без окон, как одна большая

консервная банка. Оранжевое солнце как-то скрашивало ее технократическую унылость.

Пахло талым снегом, какой-то первозданной свежестью и весной.

- Шеор, - сказал Герц, втягивая ноздрями воздух, - ей богу, Шеор!

- Возможно, уже сегодня будешь дома, в Хаахе, - похлопал его по плечу Льюис, - везет!

- Чему радоваться? - проворчал брат, - Норки мне такую головомойку устроит!

Из бронированных дверей на весеннее солнышко вышли три фигуры в одинаковых

серых костюмах, одинаково сложенные и одинаково бесполые. Они двинулись навстречу

гостям.

- Какого пола? - вцепился в Кондора Герц, - признавайся сразу.

- В центре женщина, - сказал Кондор, - по краям - мужчины. Оборотней нет. Они, как я

понял, эту планету не жалуют.

Кех выступил как переводчик. Он что-то сказал хозяевам, потом перевел ответ.

- Профессор Агеее Дооо приглашает вас на Станцию. Оно находит ваше появление здесь

весьма интересным.

Женщина в центре кивнула лысой головой.

- Это его ассистенты - Мааа Риуа и Одододо Цор.

Двое по краям тоже кивнули. Они все были невысокого роста, узкоплечие, худосочные.

Льюис смотрел на них и думал, что от этих странных, довольно жалких на вид существ

сейчас зависит столько судеб! Как они решат, так и будет.

Сначала все было хорошо: и весна, и вежливый прием. Им даже показали святая святых

- временную установку, ориентированную по нисходящему вектору на миллион лет в

прошлое. Собственно, это был целый зал с полупрозрачным шаром внутри. Шар представлял

собой временную капсулу. Вообще-то у дяди Роя все это выглядело компактнее, но он

использовал собственную энергию Прыгунов, а иврингам приходилось привлекать внешние

источники.

- Они не могут переправить вас сразу на сорок тысяч аппирских лет вперед, - бодро

перевел Кех, - у вас будет пересадка в девятом транспериоде. Это наш последний

транспериод. Выше по восходящему вектору мы не поднимались. Там работает профессор

Эеее Хмо, попробуйте договориться с ним.

- И где это по времени? - нахмурился Герц.

- По-аппирски - через тридцать тысяч лет. Вам останется преодолеть всего десять.

Думаю, это вполне реально.

- А если это Хмо нам откажет?!

- Девятый транспериод - очень хорошее время. Расцвет культуры на Рошааа, так сказать,

золотой век.

- 449 -

- Да? Но нам надо домой!

- У вас есть выбор?

- Черт бы тебя побрал, Кех! Ты же обещал!

- Я ничего не обещало. И кто сказал, что профессор Эеее Хмо вам откажет? Оно тоже не

любит временных парадоксов, коими вы являетесь.

- И что нам делать, командир? Назад ведь потом не вернешься?

- У вас нет выбора, - сказал Кех, - вы должны покинуть наше время. Вы нарушаете

законы. Назад на Пьеллу я вас все равно не повезу.

- Ах, так...

- Ладно, Герц, - перебил его Кондор, - влипли так влипли, давно надо было понять. Чего

теперь?

Льюис в это время стоял с липким потом на спине. А если действительно этот Хмо

откажется их перебросить или не сможет чисто технически? Что останется? Золотой век на

Шеоре? Веселая жизнь на оранжевой планете? Жизнь без Скирни, без отца, без друзей, без

работы... Он как-то забыл, что считает себя здесь старшим и должен принять решение.

- Мы согласны, - буркнул Герц, не спрашивая его мнения, - когда будет готово?

- Профессор говорит, что завтра. Надо перестроить вектор.

- А планету пока можно осмотреть?

- Я думаю, что можно.

Над планетой они полетали от силы час, и этого хватило. Льюису было гораздо

интереснее поговорить с инженерами Станции, узнать принципы работы их установки, а

заодно и что они думают по поводу происшедшего миллион лет назад взрыва. Увы, языка он

не знал. Через переводчика-спасателя, да еще пользуясь языком диких охотников-львов,

совершенно невозможно было обсуждать такие вещи. Он понял только, что ивринги

методично и постепенно прорываются все глубже в прошлое, чтобы застать время,

предшествующее первому взрыву.

Сами они оказались не любопытны. Не хотели получать информацию о будущем. И,

наверное, были правы.

Надежда на лучшее все же оставалась. Льюис, как ни старался, так и не смог уснуть в эту

ночь, последнюю ночь в этом времени. Он думал о Скирни, в тысячный раз предполагал, что

ей скажет и как объяснит свое бегство и вранье. Как это будет? Простит ли она его? Не

разлюбит ли? Поверит ли, что он целый год только о ней и думал?

Он лежал в просторной и полупустой комнате с узкими как щели окнами. Он чувствовал

себя подопытным псом в клетке, над которым завтра будут проводить рискованный

эксперимент. И деваться ему из этой клетки было некуда.