припекало уже нещадно, стертые, уставшие ноги ныли, в желудке подсасывало, но

ощущение полного счастья не пропадало.

Водопад ступенями срывался с крутого склона, впадая в маленькое бирюзовое озерцо.

Вокруг было еще несколько мелких луж, искрящихся на солнце. Гева приподняла подол и

окунула в лужицу ступни.

- Ты должен искупаться.

- А ты?

- Мне не положено.

- Неужели так строго?

- Все очень серьезно, Руэрто. Когда ты это поймешь?

Он все еще играл в эту игру. Ему просто хотелось ту красивую девушку, что показали

ему в бассейне, хотелось иметь сына, даже если никаким богом он не будет, хотелось чего-

то необычного.

- Что я должен делать? - спросил он послушно.

- Всех простить, - сказала она, - даже свою мать. И после этого окунуться.

- Мою мать? - вздрогнул он.

- Разве ты еще не простил ее? - внимательно посмотрела Гева.

- Ну знаешь... - нахмурился он, все сомнения разом вернулись, - об этом мы не

договаривались.

- Тогда будет больно, - спокойно сказала она, - ключ Термиры сжигает зло. А обида -

тоже одно из зол. Лучше будет, если ты простишь ее сам.

- И кто ты такая, - сказал он, сжимая ее плечи, - что лезешь мне в душу? Это мое дело

- прощать ее или нет, понятно? И мне плевать и на вашу Термиру, и на ее водопад!

Жрица не испугалась, пожалуй, только удивилась немного, но сразу взяла себя в руки.

- 98 -

- Если хочешь сына-бога, - твердо сказала она, - полезай в воду.

И он понял, что выбора нет. Он хотел сына-бога. Он хотел играть в эту игру дальше,

потому что уже не знал, как жить без этого.

- Извини, - сказал он, - нельзя же так сразу. Я не мог простить ее за всю жизнь, а ты

хочешь, чтобы я сделал это за пять минут?

- Время пришло, - смотрела ему в глаза Гева, - пора взрослеть, Руэрто Нрис Индендра.

Ты бог и скоро будешь отцом бога, но ты все еще принадлежишь ей. Ты думаешь о ней, ты

разговариваешь с ней, ты ходишь к ней на могилу, она мерещится тебе в других женщинах.

Моя задача - освободить тебя от этого.

Он стоял, босой, голодный, взмокший от пота, и ему казалось, что за спиной у него

огромный путь, путь длиною в целую жизнь. Повернуть назад было невозможно.

- Хорошо, - сказал он, - пусть будет больно.

Жрица тревожно следила за ним с каменистого берега. Руэрто вошел в воду по колено.

Икры чуть не свело от холода, но это была обычная боль, вполне терпимая. Потом он

вошел по пояс. Вода обжигала только холодом. И только когда сердце оказалось в этом

бирюзовом растворе, в нем как будто вспыхнул костер.

Боль была терпима, но на пределе этого. Он стонал, скрипел зубами и хватался руками

за голову. Сердце, как будто подцепленное на гигантский крючок, пыталось вырваться из

груди и горело, горело, горело невыносимо жарким пламенем.

Он вспомнил искаженное лицо матери, когда стоял над ней с мечом. Она и тут

умудрялась презирать его! Потом голова ее катилась по ковру, и крови было столько, что

залило всю комнату... Он захлебнулся, и ему показалось, что он купается не в голубом

бульоне горного озера, а в крови. В крови своей матери!

Разве можно было от этого избавиться? Была она. Она убивала. Потом он убил ее. Это

было. Это вписано в историю мироздания, и никуда от этого не деться! В отчаянии Руэрто

вскинул голову к небу, над ним было чистое голубое пространство и пологие вершины

древних Львиных гор.

Когда все это прекратилось, он не понял. Стихла боль, погас костер в груди, кровь

превратилась в прозрачную воду. Он выполз на камни и растянулся на них, не замечая, как

впиваются они в измученное тело. Гева подбежала, положила его голову к себе на колени,

закрывая его от солнца и вытирая ему лицо платочком.

- Все, мой мальчик. Ты все выдержал. Теперь будет легче.

- Крови было много, - прошептал он.

- Ничего. Все прошло.

Да. Все прошло. Про Сию не хотелось даже думать. Она не стояла больше за спиной,

она не требовала отчета. Осталось высокое летнее небо, родные горы, пение птиц и

ласковые руки мудрой жрицы. Она гладила его волосы как тогда, ночью. Это было

блаженство.

- Гева, - спросил он расслабленно и умиротворенно, - сколько тебе все-таки лет?

- Сорок, - сказала она тихо и добавила, - тысяч.

- Сколько?! - подскочил он потрясенно.

- Что, много? - усмехнулась она.

В голове это не укладывалось, но его матерью при таком раскладе она никак уж быть

не могла.

- Да нет, - пожал плечом Руэрто, - просто выглядишь ты не больше, чем на тридцать

девять девятьсот. Честное слово.

- И чувствую себя на столько же, - вздохнула она.

По пути назад он пытался представить, как можно себя чувствовать на сорок тысяч

лет, и не мог. Шла она легко, балахон ее развевался, черные волосы тоже, босые ножки

смело и привычно наступали на каменистую тропинку. Они обсудили яркие краски летнего

полдня, пение птиц, придорожные цветы, вкус хвои, причудливый рисунок скал... но

ответов на свои вопросы он так и не получил.

На закате, в поселке, они расстались.

- 99 -

- Вот и все, - сказала Гева, проводив его до сарайчика, - сейчас тебя накормят и

проводят к твоей невесте.

- К какой невесте? - изумленно посмотрел он.

Жрица слегка покраснела и стала очень серьезной.

- Прекрати, Руэрто. Что за шутки?

- Глупые шутки, - согласился он, - извини. Я уж и забыл в каком я веке!

Накормили его молоком и кашей, хотя он бы проглотил целого барана. И запил вином.

Жрицы с почтением вертелись вокруг него, омыли ему ноги, расчесали волосы, опрыскали

благовониями, потом проводили в золотые пещеры.

Долгожданная невеста сидела в небольшой роскошной комнате без окон, как птичка в

золотой клетке. Судя по синему облаку вокруг ее белого тела, она была напугана и

угнетена. Никакой радости ей эта встреча явно не сулила. Впрочем, вежливая и слегка

фальшивая улыбка на прелестном личике все-таки появилась.

Руэрто зашел. Задернул за собой золотой дождь портьеры, огляделся. Кровать была

широкая, застеленная парчой, кондиционер нагонял запах хвои и розового масла. Девушка

стояла на вытяжку, как солдат перед командиром, тонкие шелка не скрывали всех

соблазнительных выступов ее тела, белые волосы пышно лежали на точеных плечах.

- Как тебя зовут, я забыл?

- Аурела, господин.

- Ну ты не дрожи, Аурела. Я тебя не съем.

- Это я от радости, - соврала невеста и опустила синие глазки.

Ему вдруг стало тоскливо. Все это уже было! Было тысячу раз! Девочки были

соблазнительны, расчетливы и при этом безнадежно глупы. Их пугало его некрасивое

лицо, а что за ним, им было безразлично. Они просто начинали притворяться и лопать его

энергию. Только одна женщина смотрела на него по-настоящему восхищенно, но она сама

толкала его в объятья этой фальшивой куклы.

- Разденься, - велел он.

Густо краснея, Аурела сняла свои шелка. Он смотрел на ее обнаженное точеное тело, и

оно его ничуть не волновало, как будто все это осталось в прошлом, в другом мире, до

водопада. Более того, его почти затошнило от ее округлых бедер и розовых сосков.

- Почему Гева выбрала именно тебя?

- Не знаю, господин.

- Сколько тебе лет?

- Девятнадцать.

- Ладно, - ему стало даже жаль это подневольное существо, - оденься, не стой так. Ты

очень красивая девушка, это я понял.

Он протянул к ней руку, чтобы только одобрительно погладить ее по плечу, но она в

ужасе отпрянула.

- Вам... вам нельзя прикасаться ко мне сегодня!

Ужас ее был, конечно, не в этом. Ей просто отвратителен был Руэрто Нрис Индендра.

- Бедный ребенок, - вздохнул он с горечью, - как же ты будешь со мной жить?

Аурела присела на пол, подбирая свои шелка. Он взглянул на нее в последний раз