бессильной злости и обиды. Сегодня дворник спас ее, а завтра?! Что будет завтра?!

На следующий день этого бога привязали к столбу и высекли. Он почему-то даже не

сопротивлялся. А она плакала, глядя из окна, от жалости и бессилия и прижимала к груди

Сьюлли.

Дрод зашел к ней после наказания и по-хозяйски расселся на диване.

- Я запретил охране трогать тебя, - сказал он недовольно, - ты слишком хороша для

них. Больше такого не повторится.

- Спасибо, - с облегчением сказала Алеста, - но за что вы тогда наказали дворника?

- За непослушание.

- Он только заступился за меня!

- Он посмел перечить охраннику, даже сломал ему ключицу. Если мы не будем

пресекать такие вещи - все развалится.

- 210 -

Она села и посадила Сьюлли себе на колени. Он боялся Дрода и прятал лицо у нее на

груди. Она и сама побаивалась, но старалась этого не показывать.

- Что развалится? Ваша пирамида насилия?

- Пирамида всегда на чем-то держится, - усмехнулся Дрод, - у оринян на насилии, у

аппиров - на вампиризме, у тевергов - на страхе, у лисвисов - на иллюзиях...

- Есть и справедливые общества, - сказала она, - армины, люди, мараги...

- Справедливости нет в природе, - презрительно ответил хозяин, - иллюзия

справедливости есть. Только зачем она? Важно, чтобы общество было организовано и

действовало как одно целое. Интересы каждой отдельной частицы - ничто при этом.

Одиночка - это пыль. Общество - это сила.

- А зачем тогда эта сила? - пожала плечом Алеста, - если каждая одиночка несчастна?

Дрод сверкнул черными глазами. Наивность аппирки его почему-то разозлила.

- Чтобы выжить, - сказал он жестко.

- А если уже выжил? И просто хочется счастья?

- В природе нет никакого счастья. Есть только выживание. И выживает сильнейший.

Судя по серьезности тона, хозяин выдвигал какую-то философскую концепцию о праве

сильного. Алеста не смогла бы его переспорить, даже если бы захотела.

- А я была счастлива, - просто сказала она, - и не раз.

- Как член аппирского клана, - кивнул Дрод.

- Нет. Как одиночка. Как женщина.

- Чушь, - фыркнул он, - одиночки обречены на смерть. Страх - основное чувство

одиночки.

Наверное, в этом мире, где кругом голая пустыня, и жизнь возможна только в оазисе,

так и было. Лучше было терпеть рабство, побои и насилие, чем становиться изгоем.

- Мы из разных миров и не понимаем друг друга, - сказала она, - вы исходите из

своего опыта и по-своему правы. Я просто говорю, что есть и другие миры.

- Мир один, - ответил ей Дрод, - и законы в нем одни и те же. Просто ты мыслишь

короткими промежутками времени. Что такое век-два? Мгновение! Все общества, в

которых нет жесткой пирамиды разваливаются. Миллионы лет можно продержаться только

при надежной иерархии.

- Наверно, - опять согласилась она, - только зачем?

Хозяин уставился на нее, его обведенные жирным контуром глаза заморгали.

- Этот вопрос задай Создателю!

******************************************

Ночь была душной.

- Мамочка, когда мы уедем отсюда? - спросил Сьюлли, ворочаясь на кровати.

Она лежала рядом и смотрела в раскрытое окно со звездным небом.

- Не знаю, детка. Когда-нибудь.

- Я хочу домой!

- Потерпи, малыш. Скоро нас заберут отсюда.

Она обещала ему невозможное, но не могла же она лишить несчастного ребенка

надежды.

- Спи, детка, спи...

Дома, наверно, была уже зима, холодно, кругом снег, и залив обледенел! Она даже

представить не могла, что делает сейчас Эдгар, где он, как относится к ее исчезновению?

Может, он уже смирился и перестал ее искать? Может, он даже рад, что их скоротечный

роман так быстро закончился? А Леций, тот уж точно рад! Она никогда ему не нравилась...

Почему-то от последней мысли в глазах защипало. Ей стало обидно, что о ней все

забыли, и никому она не нужна.

- А сама-то я чем лучше? - вдруг спохватилась она, - беднягу-дворника из-за меня так

наказали, а мне хоть бы что!

- 211 -

Жалость к себе никогда ей не помогала. Она всегда предпочитала думать о других и

действовать, тогда и своя боль казалась меньше.

Алеста поцеловала спящего Сьюлли, тихонько встала, надела хитон, заколола волосы

и прикрыла их черным шарфом, чтобы не выделяться в темноте. Для мальчика ей

выдавали любые лекарства: хозяевам было необходимо, чтобы он жил. Она быстро взяла

дезинфицирующий раствор и обезболивающую мазь, заодно прихватила стерильные

салфетки и бинты и на цыпочках вышла из комнаты.

На заднем дворе было темно, только белело стираное белье на веревках. Слуги жили в

сарайчиках, кое-где еще светились окна и слышались голоса. Душная ночь никому не

давала уснуть.

Скирни ютилась в крохотной будке, похожей на конуру. Возле двери лежали ее

любимые собаки. Несмотря на их угрожающие рыки, Алеста постучала. Сонная девочка

выглянула в приоткрытую дверь.

- Ты?!

- Скирни, где живет дворник?

- Молчун?

- Ну да!

- А что такое?

- Хочу полечить его.

- А! Вон в том сарае. Я провожу.

Одеваться девочке не пришлось, она спала в одежде.

- Я уже смазала ему спину маслом. И Нотта поила его отваром.

- И как он?

- Ничего. Что ему станется? Он же боли почти не чувствует.

- Как не чувствует? Почему?

- Заговоренный. Ничего не помнит, говорить не может, боли не боится. Говорят,

бывшая хозяйка, колдунья, его заколдовала.

Последнюю фразу Алеста не поняла, скорее домыслила.

- Колдунья? - переспросила она удивленно.

- Да, жуткая была женщина, восемьсот лет прожила.

- Сколько?

Словарного запаса явно не хватало. Скирни показала ей на пальцах, сколько лет

прожила колдунья.

- Да, не соскучишься у вас тут, - прошептала Алеста по-аппирски.

Они шли по тропинке между сараев. Пахло дымом, пылью и остывающей почвой.

Ночи в оазисе были холодными.

- Спит, наверно, - шепнула Скирни, открывая дверь.

Замков слугам не полагалось. Они прошли в темноту сарайчика. Пола под ногами не

оказалось, просто утоптанная земля. Посредине тлели угли остывшего очага. Девочка

наклонилась и стала раздувать огонь. Когда жилище осветилось, Алеста увидела голые

стены, голый стол, пустую лавку и самого хозяина этих хором в углу на досках. Он лежал

на животе, огромный, косматый, с выпуклыми, точно отшлифованными мышцами и с

ужасно исполосованной спиной.

- Бедный, - вздохнула Скирни, - уснул...

Алеста присела рядом и достала свои лекарства.

- А зачем она его заколдовала?

- Как зачем? Чтобы слушался. У него силища-то какая!

- Это правда. Такой, если захочет, всю охрану раскидает. .

- А толку-то?

- И это правда...

Для Алесты даже побег не имел никакого смысла. Она понимала, что если украдет

Сьюлли, они тут же за ненадобностью убьют Джаэко. Спасая одного сына, она теряла

второго. Вот такая была безвыходная ситуация.

- 212 -

Молчун и правда на боль не реагировал. Он даже не стонал, когда она обрабатывала

ему раны. Конечно, хорошо было иметь такого силача в приятелях, мало ли что! Но она

действовала все-таки из жалости.

На следующий день она пришла одна. Принесла миску с едой. Молчун сидел у огня и

собирал распавшуюся на прутики метлу, косматый, мощный. И жалкий, и грозный

одновременно.

- На, - она села рядом и протянула ему миску, - поешь.

Он тут же втянул ноздрями воздух, отложил метлу и начал есть. Рефлексы его были

просты. Потом он поел, насытился, увидел женщину и потянулся к ней. Алеста настолько

этого не ожидала, что визгнула и бросилась к двери.

- Ты что! Я... я.... я не за этим пришла! Не трогай меня!

Дворник от удивления застыл на месте, стоя на четвереньках.