— Я буду сопротивляться, — говорит она достаточно громко, чтобы было слышно мне, но не Харрисону. — Я не позволю тебе достать меня.

Я киваю, но мой взгляд прикован к стеклу иллюминатора, чтобы не встречаться с ней взглядом.

— Я уже дрожу. Так боюсь, что прямо не могу.

— Тебе следовало бы.

Я смеюсь над ее самонадеянностью.

— Они всегда сначала смеются.

Я бросаю на нее взгляд, когда она произносит тот комментарий и победно улыбается.

— Ты думаешь, что сможешь одолеть меня? Полагаешь, что полупрофессиональное обучение твоего отца хоть наполовину равно моему? Девочка, тогда ты совершенно ничего не понимаешь. — Ее лицо искажается, когда я упоминаю ее отца. — Саша, ты — ничто. Не больше, чем просто еще одна девочка, которую хочет выгодно обменять или продать Организация. Ты чья-то будущая собственность. Твой отец убил себя в тот день, потому что его поймали за то, что он делал...

Она бросается ко мне через проход и пытается схватить меня за горло.

— Заткнись! — кричит она. — Заткнись, заткнись, заткнись!

Я пытаюсь оттолкнуть ее от себя, когда внезапно Харрисон оттягивает ее от меня и толкает на ее место.

— Ты, — говорит он зло, направляя на нее дуло пистолета, — сиди ровно на своей маленькой заднице, пока я не посажу самолет, или я тебя свяжу.

— Гребаный ребенок, — бормочу я.

— А ты, — Харрисон указывает на меня, и я приподнимаю бровь. Он не двигается. — Я прекрасно знаю, кто ты. Но ты просто подохнешь без моей помощи, если я не посажу самолет. Поэтому держи свое дерьмо при себе, пока я его не посадил.

Он прав. Если мы с Сашей хотим убить друга, нам, прежде всего, нужно сначала выбраться отсюда и ступить на землю.

Я бросаю на нее взгляд, она в свою очередь смотрит в иллюминатор и беззвучно рыдает. Я могу это сказать по тому, как слышится ее дыхание и как вздымается ее грудь.

Я тоже поворачиваюсь и смотрю в иллюминатор, и то, что я вижу там, заставляет мое сердце трепетать от радости. Пустыня. Это именно то, куда мы направляемся. Я знаю, что у Мерка есть пару домов в пустыне. Там очень жарко. Вообще, люди не любят пустыню, черт, я и сам от нее не в восторге Я больше, как и Харпер, люблю воду и пляж. Но пустыня освежает после множества убийств, у многих киллеров Организации имеются тут дома. Своим жаром она помогает уничтожать кровь, которая еще пульсирует жаждой убийства.

Мы приземляемся в аэропорту Джин, не в Лас-Вегасе. Это примерно тридцать миль к югу. Мы постоянно останавливаемся тут. Здесь можно дешево заправиться, также отсюда можно попасть в Сан-Диего и в Лос-Анджелес, затем опять сделать остановку, перед тем как попасть в Колорадо. Я бы хотел сказать, что этим маршрутом я пользуюсь не так часто, но за последний год он стал мне практически родным и знакомым.

Мне не нравится думать о том, что произошло в этом году. Этот год запомнится мне надолго бесконечной чередой убийств от моих рук. Одно сменяло другое, одно сменяло другое.

И все эти люди были знакомы мне.

— Пристегните ремни, — кричит нам Харрисон из кабины. — Мы приземлимся через три минуты.

Я пристегиваю ремень, и раздавшийся щелчок говорит о том, что Саша делает то же самое. Она сейчас хорошо держит себя в руках. Ее грусть или злость, или же растерянность — что бы это ни было — немного утихомирились.

И я тоже поддался ее грусти.

Моя злость также схлынула. Ее место заполнило чувство вины. Не из-за нее.

А из-за меня. Сколько требуется трупов, чтобы проснулась совесть у убийцы?

Наше приземление проходит медленно и гладко, что заставляет меня изо всех сил постараться удержать себя на месте.

Самолет плавно катится по земле, когда я расстегиваю свой ремень безопасности и подхожу к Харрисону.

— Эй, — говорю я ему, когда хлопаю его по плечу. Он резко дергается. И это меня убивает. Он что думает, будто я подошел, чтобы причинить ему вред? Может, мы с Харрисоном и не друзья, но мне хотелось бы, чтобы он доверял мне немного больше. — Извини за доставленные проблемы, хорошо? У нас же все нормально? Все в силе?

— Да, конечно, — говорит он. Но я знаю такие ответы. Все совсем не хорошо.

— Просто, я имею в виду, что мне может понадобиться еще один перелет. Ну, ты понял меня. Мне нужно, чтобы между нами ничего не изменилось, и все было в силе.

Он поворачивается ко мне, затем переводит взгляд на Сашу. Я тоже смотрю на нее, но отсюда ее не очень видно. Но она все еще смотрит в окно.

— Джеймс, она еще маленькая девочка. Обращайся с ней соответственно.

Я качаю головой и стискиваю его плечо.

— Она не та, кем кажется, Харрисон. Она очень опасная. — Он начинает поворачиваться ко мне спиной, но я останавливаю его своими словами. — Но я приложу усилия, чтобы запомнить, что она именно такая.

Он кивает, но опять не смотрит в мою сторону.

— Я собираюсь зарегистрироваться в «Голд Страйк», что, у тебя есть мой номер. — Затем он поднимается и направляется, чтобы открыть нам дверь.

— Пойдем, — говорю я Саше, и она начинает расстегивать ремень. Я делаю ей знак рукой, чтобы шла впереди меня, но она отрицательно качает головой.

Не доверяет.

Когда мы спускаемся на взлетно-посадочную полосу, я жму руку Харрисону. Саша, к моему удивлению, делает то же самое. Она говорит: «Спасибо». Очень вежливо, что заставляет меня немного оторопеть.

Затем она подходит ко мне и смотрит мне в лицо.

— Что теперь?

Я прикрываю ладонью глаза от яркого солнца и от обжигающего воздуха пустыни. Я не хочу думать о том, что будет дальше, мне просто необходимо добраться домой к Харпер и забыть этот день.

— Что тебе нужно, Саша?

— Не поняла?

Я поворачиваюсь и направляюсь в сторону казино. Она идет за мной.

— Ты голодна?

Она практически фыркает:

— Голодна ли я? — Она начинает смеяться. — Я тут гадаю, сколько мне осталось жить, а ты спрашиваешь, голодна ли я?! Последнее, что у меня сейчас в голове, так это как бы перекусить в «Голд Страйк».

— Хорошо, — отвечаю я, спокойно. — Значит, мы направляемся домой.

Она начинает громко смеяться над моими словами. И тут я понимаю всю неуместность и глупость сказанного. Это не мой дом, тем более не ее дом. Это просто место в пустыне, где я могу немного отдохнуть после убийств. Место, где солнце может заставить мою кожу загореть и успокоить своим сухим жаром пустыни всю мерзкую кровь, что кипит желанием убивать.

— У меня нет дома, Джеймс Финичи. У меня нет ничего. Я здесь, потому что другие контролируют мою судьбу. У меня нет своих желаний или мечты, или же мнения. Я существую только для приказов. Сейчас для твоих приказов. Разве это не то, что ты хочешь? Послушания? Подчинения?

— Ты хочешь уйти? — я останавливаюсь и смотрю на нее, поднимая очки, чтобы она могла видеть мои глаза. — Саша, вот гребаная дверь. Ты не пропустишь! — Я поднимаю руку и зло показываю ей на пустынную дорогу. — Я просто тот парень, что тебя доставляет. Я курьер, Саша.

— Это звучит для меня, как заявление о твоей невиновности. Или хотя бы непричастности к происходящему. Но мы прекрасно знаем, что это далеко от правды. Ты был бы не причем, если бы не участвовал в этом, Джеймс.

— Мне все равно, — говорю я, давая ей одержать победу. — Давай просто найдем на чем нам доехать.

Мое сердце больше не желает бороться.

Мое сердце устало от борьбы.

Я разворачиваюсь и продолжаю идти по направлению к казино «Голд Страйк», и я больше не оборачиваюсь. Но когда двери со свистом открываются, маленькая Смурфетта идет за мной.

Не успеваю я пройти и десяти шагов, как меня останавливает охранник.

— Что? — спрашиваю я крайне раздраженно.

Парень огромный, лысый, и весь его вид говорит сам за себя, что он профессиональный вышибала. Он кивает, указывая на что-то позади меня, поэтому я поворачиваюсь. Саша маячит возле другого парня, который выглядит так же, как и первый.

— Я не могу войти! — говорит она сбивчиво.

Так она все еще ребенок. Соплячка не настолько холодный и решительный киллер, каким так хочет казаться, на деле она просто маленькая напуганная девчонка.