Под стук сердец — «в концерт, в концерт»—

Мудрец, юнец. Но что их манит,

То — запечатанный конверт:

Словами тайными обманет;

Немой, загаданный глагол,

Неизрекаемый, — он водит:

То мараморохами зол,

То добрым делом соглаголет;

Изранит стуками минут,

Багрянит, звуками измуча,—

Такой мяукающий зуд,

Такая дующая туча!..

Звук множит бестолочь голов

И гложет огненное сердце;

И в звуках нет толковых слов;

Здесь не найдешь единоверца;

Из мысли: вылетят орлы;

Из сердца: выйдет образ львиный;

Из воли: толстые волы…

Из звука: мир многоединый.

Тот, звуковой, — во все излит;

Та, звуковая, — золотая;

И этот — камень лазулит;

И этот — пламенная стая.

У той —

— Над златокарей згой

Град Гелиополь: дева Отис,

Милуясь лепетной серьгой,

Целует цветик, миозотис;

Рогами гранными, как черт,

Туда — в века, в лазури-ляпис —

Граниторозовый простерт

В нее влюбленный, странный Апис.

У этой —

— Вытечет титан,

Златотоловый, змееногий;

Отзолотит в сырой туман:

И — выгорит, немой и строгий;

Седое облако висит

И, молний полное, блистает,

Очами молний говорит,

Багровой зубриной слетает,

Громове тарарахнув в дуб

Под хохотом Загрея-Зевса…

Вот этот вот: он — туп, как… пуп:

Прочел — приват-доцента Гревса…

И дирижирует: Главач.[18]

И дирижирует: Сафонов…[19]

И фанфаронит: часто — врач;

И солдафонит: каста «фонов»;

Интерферируя наш взгляд

И озонируя дыханье,

Мне музыкальный звукоряд

Отображает мирозданье —

От безобразий городских

До тайн безобразий Эреба,

До света образов людских

Многообразиями неба;

Восстонет в ночь эфирный над,

В зонах гонит бури знаков:

Золотокосых Ореад,

Златоколесых зодиаков…

……………………………….

Стой — ты, как конь, заржавший стих —

Как конь, задравший хвост строками —

Будь прост, четырехстопен, тих:

Не топай в уши мне веками;

Ведь я не проживу ста лет…

Я — вот… Я — здесь: студент московский,

Я — на подъезде…

Люстры свет.

И — Алексей Сергеич П-овский…

И — сердца бег, и — сердца стук.

Сердца — бегут; на звуки… Верьте,—

В субботу вечером наш круг

На Симфоническом концерте…

Проходят, тащатся, текут;

Вокруг — шпалеры кавалеров:

Купцов, ученых, мильонеров

(Седых, муругих, пегих, серых!);

Марковников профессор — тут;

Бурбон… И — рой матрон «мегерых»,

И — шу-шу-шу, и — ша-ша-ша,

И — хвост оторван: антраша…

Багровая профессорша;

За ней в очках профессор тощий

Несет изглоданные мощи

И — злое, женино, боа;

Вот туалет Минангуа:[20]

Одни сплошные валансьены;

И — тонкий торс; и юбка «клошь»,—

Не шумно зыблемая рожь,

Не шумно зыблемые пены;

Блистая ручкой костяной,

Взлетает веер кружевной…

О, эти розовые феи!..

О, эти голубые!.. Ишь —

Красножилетые лакеи

Играют веером афиш.

Графиня толстая. Толстая,

Уж загляделась в свой лорнет…

Выходит музыкантов стая;

В ней кто-то, лысиной блистая,

Чихает, фраком отлетая,

И продувает свой кларнет…

Возня, переговоры… Скрежет:

И трудный гуд, и нудный зуд —

Так ноет зуб, так нудит блуд…

Кто это там пилит и режет?

Натянуто пустое дно,—

Долдонит бебень барабана,

Как пузо выпуклого жбана:

И тупо, тупо бьет оно…

О, невозможные моменты:

Струнят и строят инструменты…

Вдруг!..

Весь — мурашки и мороз!

Между ресницами — стрекозы!

В озонных жилах — пламя роз!

В носу — весенние мимозы!

Она пройдет — озарена:

Огней зарнёй, неопалимей…

Надежда Львовна Зарина

Ее не имя, а — «во-имя!..»

Браслеты — трепетный восторг —

Бросают лепетные слезы;

Во взорах — горний Сведенборг;

Колье — алмазные морозы;

Серьга — забрежжившая жизнь;

Вуаль провеявшая — трепет;

Кисей вуалевая брызнь

И юбка палевая — лепет;

А тайный розовый огонь,

Перебегая по ланитам

В ресниц прищуренную сонь,

Их опаливший меланитом,—

Блеснет, как северная даль,

В сквозные, веерные речи…

Летит вуалевая шаль

На бледнопалевые плечи.

И я, как гиблый гибеллин,

У гвельфов ног, — без слов, без цели:

Ее потешный палладии…

Она — Мадонна Рафаэля!

Пройдет, — мы, вспыхнувши, вздохнем,

Идиотически ослабнем…

Пройдет с раскосым стариком,

С курносым, с безволосым бабнем —

Пройдет, и сядет в первый ряд,

Смеясь без мысли и без речи;[21]

И на фарфоровые плечи,

Переливаясь, бросят взгляд —

Все электрические свечи.

И ей бросает оклик свой —

Такой простой, — Танеев-мейстер;[22]

Биноклит в ложе боковой

Красавец обер-полицмейстер.[23]

Взойдет на дирижерский пульт,

Пересекая рой поклонов,

Приподымая громкий культ,

Ее почтенный жрец, — Сафонов:

Кидаясь белой бородой

И кулаками на фаготы,—

Короткий, толстый и седой,—

Он выборматывает что-то;

Под люстры палочкой мигнув,[24]

Душой, манжетом, фалдой, фраком

И лаком лысины метнув,—

Валторну поздравляет с браком;

И в строгий разговор валторн

Фаготы прорицают хором,

Как речь пророческая Норн,

Как каркнувший Вотанов ворон;

А он, подняв свою ладонь

В речитативы вьолончеля:

— «Валторну строгую не тронь:

Она — Мадонна Рафаэля!»

И после, из седых усов

Надувши пухнущие губы

На флейт перепелиный зов,—

Приказ выкидывает в трубы;

И под Васильем Ильичом,

Руководимые Гржимали,[25]

Все скрипоканты провизжали,

Поставив ноги калачом.

Бесперый прапор подбородком

Попав в просаки — с'кон'апель,—

Пройдет по ноткам, как по водкам,

Устами разливая хмель;

Задушен фраком, толст и розов,

Ладонью хлопнув в переплеск,

Подтопнув, — лысиной Морозов[26]

Надуто лопается в блеск;

За ним — в разлив фиоритуры,

Бросаясь головой, карга

Выводит чепчиком фигуры: