Глава 9.

Его отвели к Торвельду ранним утром, сразу после долгого разговора с двумя Патрасскими слугами, в ходе которого он вспомнил все, что знал касательно обращения с рабами. На некоторые из заданных вопросов он не представлял, что ответить. С другими было проще: «Были ли они обучены Патрасским правилам поведения и каких гостей им можно доверить развлекать?» Да, они знают Патрасские обычаи и язык, так же как и Васкийский, хотя, вероятно, не провинциальные диалекты. И, разумеется, они знают все необходимое об Акиэлосе и Истиме. Но не Виире, услышал он себя. Никто никогда бы не подумал, что может быть заключен договор и обмен.

Покои Торвельда напоминали покои Лорена, хотя и уступали им по размерам. Торвельд вышел из спальни; он выглядел хорошо отдохнувшим, на нем были надеты штаны и накинут халат, который спускался почти до пола, открывая рельефную грудь, слегка покрытую волосами.

Через дверной проем Дэмиен смог заметить молочного цвета кожу и копну блестящих волос. На секунду Дэмиен вспомнил, как Торвельд ухаживал за Лореном на балконе, но эти волосы были на несколько оттенков темнее и вились.

— Он спит, — сказал Торвельд.

Он говорил тихо — так, чтобы не разбудить Эразмуса. Торвельд жестом пригласил Дэмиена к столу, за который они оба сели. Халат Торвельда лег складками тяжелого шелка.

— Мы еще не… — Начал Торвельд, и повисло молчание. Дэмиен настолько привык к откровенным Виирийским разговорам, что ждал в тишине пока Торвельд закончит то, что хотел сказать. Ему потребовалась пара мгновений, чтобы осознать: для Патрассца эта тишина уже сказала все, что требовалось. Торвельд продолжил:

— Он очень… старательный, но я подозреваю, что с ним делали что-то еще, кроме клеймения. Я позвал тебя сюда, чтобы узнать, до какой степени это дошло. Боюсь, что я могу непреднамеренно… — Снова тишина. Глаза Торвельда потемнели. — Я думаю, мне следует знать.

Дэмиен подумал, что таков Виир, и не найдется деликатных Патрасских слов, чтобы описать все произошедшее здесь.

— Его обучали, как личного раба для Принца Акиэлоса, — сказал Дэмиен. — Скорее всего, он был девственником до прибытия в Виир. Но не после.

— Понимаю.

— Я не знаю, до какой степени все могло дойти.

— Можешь больше ничего не говорить. Все, как я и предполагал. — Ответил Торвельд. — Что ж, спасибо за твою искренность и за твою работу утром. Кажется, это обычай делать питомцам подарки, когда они выполняют поручения. — Торвельд кинул на него обеспокоенный взгляд. — Но ты не похож на того, кто стал бы носить украшения.

Дэмиен, чуть улыбаясь, ответил:

— Нет. Спасибо.

— Есть что-то еще, что я могу предложить тебе?

Он думал об этом. Было кое-что, чего он хотел, очень хотел. Опасно было это спрашивать. На столе темнели прожилки и гравировка по краю, остальное — чистая гладкая поверхность.

— Ты был в Акиэлосе. Ты был там после погребальных церемоний?

— Да, верно.

— Что случилось с домашней прислугой Принца после его смерти?

— Полагаю, их распустили. Я слышал, что его личные рабы в скорби сами себе перерезали глотки. Больше я ничего не знаю.

— В скорби, — сказал Дэмиен, вспоминая звон мечей и его собственное изумление — изумление, говорившее, что он не понимал, что происходит, пока не стало слишком поздно.

— Кастор был в ярости. Держателя королевских рабов казнили за то, что он допустил такое. И некоторых членов стражи.

Да. Он предупреждал Адрастоса. Кастор хотел, чтобы все свидетели содеянного им были унижены. Адрастос, стражники, возможно, даже золотоволосая рабыня, ухаживавшая за ним в банях. Все, кто знал правду, постепенно были убиты.

Почти все. Дэмиен глубоко вдохнул. Каждой клеточкой своего тела он знал, что не следует задавать этот вопрос, но не смог остановиться.

— А Йокаста? — Спросил Дэмиен.

Он произнес ее имя без титула, так, как обратился к ней самой. Торвельд испытующе взглянул на него.

— Любовница Кастора? Она в добром здравии. Беременность протекает без осложнений… Ты не знал? Она носит ребенка Кастора. Будет свадьба или нет — это все еще вопрос, но в интересах Кастора сохранить право преемственности. Все свидетельствует о том, что он будет растить ребенка, как…

— …своего наследника. — Закончил Дэмиен.

Это будет ее принц. Он вспомнил каждый прекрасный завиток ее волос, словно вьющийся шелк. Закрой эти двери.

Он поднял глаза. Внезапно он осознал, по взгляду Торвельда, что слишком затянул эту тему.

— Знаешь, — медленно проговорил Торвельд, — ты немного напоминаешь Кастора. Есть что-то в глазах. В форме лица. Чем дольше я смотрю на тебя…

Нет.

— …тем больше замечаю. Никто никогда не говорил…

Нет.

— …этого раньше? Я уверен, Лорен…

— Нет, — сказал Дэмиен. — Я…

Это прозвучало слишком громко и резко. Его сердце гулко стучало в груди, когда его вырвали из мыслей о доме сюда, где он находился, в обман. Он понимал, что сейчас между ним и его разоблачением стоит только чистейшее безумие того, что сотворил Кастор. Такой здравомыслящий человек, как Торвельд, никогда бы не догадался о такого рода наглом, изобретательном предательстве.

— Прости меня. Я имел в виду… Я надеюсь, ты не скажешь Принцу, что я напоминаю тебе Кастора. Вряд ли он будет рад такому сравнению, — это не было ложью. Лорену бы не составило труда перейти от подозрений к ответу. Лорен и так был близок к раскрытию правды. — Он не переносит Акиэлосскую королевскую семью.

Ему следовало сказать, что он очень польщен тем, что Торвельд нашел сходство, но он знал, что просто не готов заставить себя произнести эти слова.

Но, по крайней мере, это отвлекло Торвельда.

— Чувства Лорена по отношению к Акиэлосу слишком хорошо всем известны. — Ответил Торвельд с обеспокоенным выражением лица. — Я пытался поговорить с ним об этом. Не удивлен, что он хочет, чтобы эти рабы покинули дворец — если бы я был Лореном, меня бы насторожил любой подарок из Акиэлоса. Учитывая назревающий конфликт среди наместников, Кастору едва ли нужен серьезный противник на границе по соседству. Регент открыт для мирных отношений с Акиэлосом, но Лорен… В интересах Кастора не дать Лорену взойти на престол.

Представлять себе Кастора, замышляющего что-то против Лорена, было все равно, что представлять волка, замышлявшего что-то против змея.

— Думаю, Принц сможет за себя постоять, — сухо ответил Дэмиен.

— Да. Ты можешь быть прав. У него редкостный склад ума. — Сказал Торвельд, вставая из-за стола, и тем самым показывая, что разговор окончен. Вместе с тем Дэмиен уловил первые признаки пробуждения, доносившиеся с кровати. — Я планирую возобновить наши отношения с Вииром, после его восхождения на трон.

«Потому что он очаровал тебя, — думал Дэмиен. — Потому что ты помешался на нем и понятия не имеешь о его истинной природе».

— Если хочешь, можешь передать ему, что я сказал. О, и скажи ему, что я рассчитываю сегодня окончательно победить его, — сказал Торвельд с ухмылкой, пока Дэмиен выходил из комнаты.

***

Дэмиен, благодаря своему чувству самосохранения, не сказал Лорену ничего — вместо этого он был вовлечен в процесс переодевания. Он должен сопровождать Принца на выезде. Ему не пришлось спрашивать «Сопровождать куда?» — это был последний день пребывания Торвельда в Виире, а он был хорошо известен своим пристрастием к охоте.

Настоящая погоня проходила бы в Частиллоне, но он был слишком далеко, чтобы добраться туда за день, к тому же негустые леса в окрестностях Арля имели свои преимущества.

Так, слегка подкошенная вином прошлой ночи, к позднему утру собралась половина двора, и они выехали.

Дэмиена нелепо несли в паланкине, вместе с Эразмусом и еще несколькими хрупкими питомцами. Их роль состояла не в том, чтобы принимать участие вместе с хозяевами, но прислуживать им после того, как охота завершится. Дэмиен и Эразмус были связаны с королевским шатром. До отъезда Патрасской делегации у Дэмиена не было шанса попытаться сбежать. Он даже не мог использовать этот выезд, чтобы осмотреть Арль и его окрестности. Паланкин был затянут тканью. Зато он прекрасно видел изображения совокупляющихся фигур, вышитые на внутренней стороне тяжелого шелка.

Знать охотилась на кабана, которого Виирийцы называли «санглиер», северной породы, отличавшейся большими размерами и массивными клыками у самцов.

Множество слуг, вставших до рассвета, а, возможно, и работавших ночь напролет, перенесли всю роскошь дворца наружу, возведя красочные шатры, украшенные всевозможными флагами и знаменами. Красивые пажи подавали огромное количество разнообразных закусок. Лошадей украсили лентами, а седла были инкрустированы полудрагоценными камнями. На этой охоте каждый кусочек кожи был отполирован до блеска, каждая подушка взбита и каждая просьба удовлетворена. Но, несмотря на всю роскошь, это все равно было опасное мероприятие. Кабан более сообразительный, чем олень или даже заяц, которые бы бежали, пока не смогли оторваться или не были убиты. Кабан же, внушительный, разъяренный и агрессивный, скорее развернется и начнет бороться.

Они добрались до места, расположились и позавтракали. Участники оседлали лошадей. Раздался бой барабанов. К удивлению Дэмиена, среди всадников мелькали один или два питомца; он увидел Талик на лошади возле Ваннес и аккуратно гарцующего на симпатичной чалой лошадке Анселя, сопровождающего своего хозяина.

Внутри шатра не было признаков присутствия Никаиса. Регент скакал на лошади, оставив маленького питомца далеко позади.

Слова Лорена прошлой ночью стали шоком для него. Было трудно сопоставить то, что он теперь знал, с манерами этого человека и его умением себя держать. Регент ничем не выдавал своих… предпочтений. Дэмиен был готов думать, что Лорен солгал. Кроме того, конечно, что все действия Никаиса говорили о том, что это правда. Кто, если не питомец Регента, мог бы вести себя в присутствии принцев так же дерзко, как Никаис.