Дэмиен мотнул головой, стряхивая воду, как это делают собаки, и огляделся в поисках Адрастоса, но держатель рабов куда-то исчез.

Рабыня взяла один из цветных флакончиков и вылила немного масла в ладонь. Растерев руки, она начала мягко втирать масло в его кожу методичными поглаживаниями, нанося его везде. Ее взор оставался потупленным, даже когда она намеренно замедлила свои движения и приблизилась к паху. Пальцы Дэмиена впились в цепи.

— Достаточно, — произнесла Йокаста, и рабыня от неожиданности отскочила от Дэмиена и тут же пала ниц на мокрый мраморный пол.

Дэмиен, моментально очнувшись, встретил спокойный оценивающий взгляд Йокасты.

— Я хочу увидеться с братом, — сказал он.

— У тебя больше нет брата, — ответила Йокаста. — У тебя нет семьи, звания или положения. Это все, что тебе нужно знать теперь.

— Ты думаешь, что я просто смирюсь? Подчиняться кому, Адрастосу? Я вырву его глотку.

— Да. Ты подчинишься. Но ты не останешься служить во дворце.

— Тогда где? — спросил он бесцветным голосом.

Йокаста окинула его нечитаемым взглядом.

Дэмиен произнес:

— Что же ты сделала?

— Ничего, — ответила она, — лишь выбрала между двумя братьями.

Последний раз они разговаривали в ее комнате, во дворце. Она выглядела как произведение искусства: волосы, завитые в идеальные кудри; высокие тонкие брови, аккуратные черты лица и непроницаемый взгляд. Там, где Адрастос колебался проходить, она спокойно и уверенно ступала мягкими сандалиями по мокрому мрамору.

Дэмиен спросил:

— Почему меня оставили в живых? Для чего это было необходимо? Кроме того, что так чище. Это… — тут он запнулся; Йокаста намеренно недопоняла смысл его слов.

— Братская любовь? Ты совсем его не знаешь, не так ли? Смерть это слишком просто, слишком быстро. Это вечно будет преследовать тебя: единственный раз, когда он одержал над тобой верх, и оказался решающим.

Дэмиен изменился в лице: «Что?»

Её пальцы, длинные, белые и безукоризненно изящные, без тени страха дотронулись до его лица.

— Я понимаю, почему ты предпочитаешь белую кожу, — произнесла она. — Твоя скрывает шрамы.

Позже на Дэмиена надели золотые браслеты и ошейник, накрасили его лицо.

В Акиэлосе не было запретов относительно мужской наготы, но краска была знаком рабства, и это было унизительно. Он не думал, что может пасть еще ниже, когда его толкнули вниз на пол перед Адрастосом. Брюнет посмотрел на Адрастоса и увидел жадное выражение его лица.

«Ты выглядишь…» — Адрастос смотрел на него.

Руки Дэмиана были связаны за спиной, а другие цепи почти полностью ограничивали все движения. Он неуклюже растянулся на полу у ног Адрастоса. Ему позволили подняться на колени, но не более — его удерживали двое стражников.

— Если ты сделал это ради нового положения, — с чистой ненавистью в голосе произнес Дэмиен, — то ты глуп. Ты никогда не поднимешься выше. Он не будет тебе доверять. Однажды ты уже предал его ради выгоды.

От удара его голова повернулась набок. Дэмиен облизал внутреннюю часть губы и почувствовал солоноватый металлический вкус. Кровь.

— Я не давал тебе позволения говорить, — сказал Адрастос.

— Ты бьешь, словно изнеженный мужеложец, — огрызнулся Дэмиен.

Адрастос отступил назад, его лицо побледнело от гнева.

— Заткните ему рот, — приказал он, и Дэмиен снова безуспешно начал сопротивляться стражникам. Его челюсти умело раскрыли, и завернутый в ткань кусочек железа всунули ему в рот и быстро перевязали. Теперь он мог издавать только приглушенные мычания, но продолжал дерзко глядеть на Адрастоса.

— Пока ты не понимаешь, — сказал Адрастос, — но со временем поймешь. Поймешь, что разговоры во дворце, в тавернах и на улице — это правда. Ты раб. Твоя жизнь ничего не стоит. Принц Дамианис мертв.