– Тем не менее, если все продолжат упорно изображать Стэнли Престона чуть ли не святым, вряд ли мне удастся выяснить, кто его убил.

С напряженным вниманием она добавила к вышивке несколько аккуратных стежков.

– Что ж… Полагаю, не лишне сказать, что он был склонен затевать ссоры. Отмечу также его гордость и амбициозность. Но в этом отношении вряд ли он сильно отличался от большинства людей своего круга.

– Боюсь, вы опять лакируете прискорбную правду.

Себастьян снова заметил отблеск веселья в ее глазах.

– Правда в том, что при всех своих недостатках мистер Престон весьма к себе располагал. Он был совсем не злым.

Себастьян задался вопросом, а согласились бы с такой оценкой рабы на ямайских плантациях Престона. Но вслух спросил о другом:

– Вы видели его коллекцию голов?

Вряд ли столь прозаичная и разумная особа, как мисс Джейн Остин, лишилась бы чувств от того неприглядного зрелища.

– Да, видела. И часто размышляла, зачем он их держит. Поначалу мне казалось, будто он руководствуется философическими мотивами – извлекает полезный урок из созерцания предметных доказательств того, что даже могучие владыки мира сего в итоге кончают ничем, лишь ссохшейся плотью на костях. Но постепенно я поняла, что причина здесь та же, по которой деревенские парни проходят не одну милю, лишь бы увидеть двухголового теленка, или отдают шесть пенсов за возможность поглазеть на ярмарочную волосатую женщину.

– Так зачем?

– Чтобы после хвастаться этим перед друзьям… как если бы повидав что-то необычное, они сами стали особенными. А Стэнли Престон, вероятно, считал, будто обладание останками исторических фигур придает ему значимости и возвышает.

– Его прельщали богатство и власть?

– Смею заметить, в нашем обществе мало таких, кто ими не прельщен. Не так ли?

– Пожалуй, вы правы. – Себастьян снова принялся разглядывать модную, дорого обставленную гостиную. – А мнение вашего брата о Стэнли Престоне совпадает с вашим?

– О, Генри куда милосерднее меня, когда дело касается слабостей и суетных устремлений его собратьев. Ему бы следовало стать священником, а не банкиром.

– Тогда почему прошлой ночью он ссорился с Престоном в «Монстре»?

Мисс Остин вздрогнула почти незаметно, но дернувшаяся рука спутала нитку.

Себастьян не отступал.

– Вы же знаете, не так ли? – вопрос прозвучал утверждением.

Она положила пяльцы на колени, накрыла вышивку ладонями и спокойно встретила его взгляд.

– Боюсь, это сложная тема для разговора.

– А в чем сложность?

– Дело в том… это касается Энн.

– Но в сложившихся обстоятельствах эта тема неизбежно всплывет, кого бы ни затрагивала.

Мисс Остин со вздохом кивнула и повела рассказ, с осторожностью подбирать слова.

– Несколько лет назад, когда Энн едва исполнилось семнадцать, у нее возникла сердечная привязанность к некоему гусарскому корнету. Сам он тоже был совсем юным – лишь годом-двумя ее старше – и буквально без гроша.

– Но неотразимый в своем мундире?

– Да уж, при полном параде он сражал наповал.

– Отец воспротивился их союзу?

– Какой отец не воспротивился бы? Она была слишком молода. Даже моя кузина Элиза согласилась, что было бы безумием позволить девочке в столь юном возрасте связать жизнь с мужчиной, которому нечего ей предложить, кроме самого себя.

– И что случилось дальше?

– Предложение молодого человека отклонили. К счастью для всех заинтересованных лиц, вскоре после этого его полк отправился за границу, чем дело и кончилось. Или казалось, что кончилось. Все знавшие Энн уверились, что она его забыла… На самом деле, еще недавно по многим признакам она была близка к тому, чтобы заключить весьма многообещающий союз. Но тут с месяц назад в Лондоне снова объявился ее гусар – теперь уже капитан, но, боюсь, как и раньше без гроша.

– В отставке?

– Ох, нет. Его отправили домой выздоравливать после тяжелого ранения на Полуострове.

– Полагаю, мистер Престон по-прежнему не был склонен одобрить подобного избранника дочери?

Мисс Остин покачала головой.

– Я бы сказала, в своем неприятии он зашел еще дальше прежнего.

– А что же Энн?

Она принялась распутывать нитку.

– Право, я не могу судить, что на сердце у другой женщины.

Себастьян не отводил взгляда от склоненной головы в чепце.

– Я до сих пор толком не понял, почему прошлой ночью ваш брат поссорился с Престоном.

Ровные стежки плавно ложились на ткань.

– С тех пор как болезнь Элизы приковала ее к постели, Энн чуть не каждый день сюда заходила, чтобы ей почитать или, когда моя кузина была в настроении, просто побеседовать. И вот недавно, во время одного из таких визитов, Элиза призналась Энн, что теперь она думает, будто шесть лет назад совершила ошибку, посоветовав Стэнли Престону отказать тому молодому человеку. Теперь Элиза раскаивалась, что своим вмешательством лишила Энн счастья, которое та могла бы обрести в браке с любимым.

– И Энн имела неосторожность повторить слова старшей подруги своему отцу, я угадал?

– Да. А поскольку он не мог призвать к ответу бедняжку Элизу, то вместо нее накинулся на Генри.

Себастьяну стало понятно, почему Джейн Остин поставила склонность Стэнли Престона затевать ссоры на первое место среди его отрицательных черт.

– Как зовут этого неподходящего молодого человека?

– Уайет. Капитан Хью Уайет.

– И где я могу найти капитана Уайета?

– Кажется, он снимает комнату поблизости от казарм лейб-гвардии. Но точного адреса, боюсь, не знаю.

– А знаете, в каком он полку?

– Нет. Простите.

– Благодарю, – сказал Себастьян, вскочив на ноги. – Вы мне очень помогли.

– Возможно, мой брат сумеет рассказать вам больше, когда вернется в город. – Мисс Остин поднялась следом за гостем, ее лицо выдавало серьезную озабоченность.

– Надеюсь, – согласился Себастьян.

Хотя при взгляде в темные умные глаза в нем крепло убеждение, что эта замкнутая, склонная к созерцанию женщина и сама еще о многом могла бы рассказать, но не захотела.

* * *

Почти весть следующий час Себастьян потратил на то, чтобы порасспрашивать о капитане Хью Уайете в гостиницах и тавернах на улицах и площадях близ казарм лейб-гвардии в Найтсбридже. Но когда колокола на церковных башнях принялись отзванивать шесть, он прекратил розыски и направил своих лошадей к дому.

– Думаете, этот гусарский капитан может быть тем, кто набезобразил на Кровавом мосту? – спросил Том, когда они свернули за угол на Брук-стрит.

– Думаю, он – твердый подозреваемый.

Густые облака уже поглотили большую часть дневного света, и отражения недавно зажженных уличных фонарей жидким золотом разливались по темной влажной мостовой. Себастьян объехал кабриолет вдовы из соседнего особняка, стоявший у парадного входа. И вдруг по какой-то необъяснимой причине с особой остротой ощутил твердые кожаные поводья в своих руках, пищащих воробьев, пристраивающихся на ночлег вдоль карниза, горсть холодных капель, которые ветер швырнул в лицо, когда Себастьян поднял голову, чтобы проследить зазубренную линию нависающих крыш.

– Чего такое? – спросил Том, вытаращившись на хозяина.

– Что-то не так, – сказал Себастьян, натягивая поводья.

Тут невидимая сила сбила шляпу с его головы, а откуда-то из густеющего мрака грохнул выстрел.