Глава 5

Эзра

Я готов, был готов уже давно, но не думаю, что Вашти тоже. Она понятия не имеет, что вот-вот произойдет, и что она не сможет ничего остановить, как только это начнется.

— Я дам тебе десять минут наедине с Вашти, чтобы ты объяснил ей, что от нее ждут, затем приду и заберу ее, чтобы мы могли начать ритуал.

Вижу панику в ее глазах, когда она смотрит на меня. Открывает рот, но из него не выходит ни звука. Мой отец встает и оставляет нас, дверь кабинета остается открытой, я знаю, что он будет недалеко.

— Все хорошо? — повернувшись к ней лицом, спрашиваю я.

Неважно, если она скажет «нет», но я хочу, чтобы она была в порядке. Девушка кивает головой, но от слезы, застывшей в уголке ее глаза, у меня болит сердце.

— Я должен рассказать тебе, что произойдет. До нашей свадьбы осталось семь дней и кое-что нужно сделать.

Беру ее за руку, желая утешить, потому что то, что должно произойти, не будет легким.

— Каждый вечер после молитвы мой отец будет звать нас, и я буду объяснять тебе, что мы должны сделать. Некоторые ритуалы будут легче, чем другие, но знай, что я буду чувствовать то же, что и ты, и я буду там в конце всего, чтобы принять тебя навсегда как свою жену.

Ее рука дрожит в моей, глаза широко раскрылись от страха, и я впервые задаюсь вопросом, правильный ли сделал выбор.

— Очень важно, чтобы мы следовали учению, и если мы все сделаем правильно, то будем связаны навечно. Если же один из нас сделает что-то неправильно, то мы оба будем приговорены к аду.

Я хочу, чтобы она знала, что это важно для меня.

— Хорошо, — отвечает она мягким, дрожащим голосом.

Могу сказать, что она боится не меня, а неизвестности.

— Ты все еще девственница, Вашти? — спрашиваю я ее.

Они сказали, что она чиста, но мне нужно, чтобы девушка сама ответила. Она кивает, вытирая слезу.

— Сегодня вечером пророк подтвердит это. Свою девственность ты можешь отдать только Богу. Пророк — избранный Богом среди нас.

Сглатываю желчь, вызванную этими словами, когда она вырывает свою руку из моей.

— Ты понимаешь, о чем я говорю?

Она быстро мотает головой из стороны в сторону, и я знаю, что она этого не хочет. Этого никто и никогда не хочет. Девушка, воспитанная со мной, поняла бы, что это жертва, высокое призвание, долг жены. Вашти пока не знает этого.

— Мой отец сейчас отвезет нас в храм, и мы сделаем первый шаг к нашей свадьбе. Я хочу быть с тобой, Вашти, хочу быть хорошим мужем, но мне также нужно, чтобы мы были правы в глазах Господа.

Знаю, что не должен этого делать, но я вытираю ее безмолвные слезы и целомудренно целую ее в щеку. Ей нужно знать, что я уже влюбился в нее. Любовь не является обязательным требованием для брака, но, если она есть, то облегчает жизнь.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — шепчу я ей на ухо. Она молчит, нема, все, что она чувствует, скрыто за ужасом в ее глазах. — Давай, пойдем, пока мой отец не позвал нас.

Встав, я протягиваю ей руку. Она осторожно берет ее, доверяя мне себя. Хотелось бы, чтобы она что-нибудь сказала, хоть что-нибудь, но понимаю, почему этого не делает. У двери она останавливается и смотрит на меня.

— Ты будешь там? — спрашивает она меня, будто я могу спасти ее от этого.

— Буду, — отвечаю я на ее вопрос. — Но я не смогу поговорить с тобой или прикоснуться к тебе. Я буду там только для того, чтобы быть свидетелем.

— Хорошо, — говорит она, снова глядя в сторону.

Отпустив ее руку, я выхожу из кабинета отца. Он ждет нас в холле с ключами в руке. Дина стоит с ним; она будет той, кто поможет нам обоим на следующей неделе. Дина была первой у отца, его избранницей, и между ними есть связь, которую можно скорее почувствовать, чем увидеть.

Внутри священной части храма, вдали от глаз публики, белый мраморный алтарь покрыт тканью, а комната освещена свечами. Джозеф и его отец ждут в конце комнаты. Я знаю, что делать и чего ожидать. Дина выводит Вашти в боковую комнату, а я приветствую пророка рукопожатием и выражаю ему свою благодарность. Мой отец, Джозеф и я усаживаемся на деревянную скамью напротив алтаря, пока пророк раздевается. Я никогда раньше не был свидетелем этой церемонии, но знаю, что произойдет.

Пророк одет в белое, а из дырки в льняных штанах виден его пенис, завернутый в белую ткань. При виде этого мне хочется все прекратить. Я не хочу, чтобы он прикасался к ней, но знаю, что это не он касается ее, а Бог через него. Она по-прежнему будет чиста для меня, потому что только Бог коснется ее. Я напоминаю себе, что, отдав этот дар Богу, мы убедимся, что у нас будет долгий и счастливый брак. Ерзая на своем месте, я стараюсь не смотреть на пророка. Несмотря на свои годы, он сохранил хорошую физическую форму. Многолетний физический труд сделал его мышцы твердыми, а сердце — еще тверже. Дина открывает дверь, и входит Вашти. На ней вуаль, белая одежда покрывает все ее тело, за исключением разреза в ткани, через который Пророк войдет в нее. Если бы Наоми была здесь, то это она держала бы Вашти за руку, а затем удерживала бы ее. Но так, как Наоми нет, эта обязанность падает на Дину. На Дину обрушится многое, чего она хочет не больше, чем я.

Пророк начинает церемонию с молитвы и пения, а затем спрашивает Вашти, добровольно ли она отдает себя в жертву Богу через него. Она смотрит на меня через плечо, и я киваю. Мне не разрешено говорить, только быть свидетелем.

— Возложи себя на жертвенник, отдай себя и свое тело Богу, выбирая Его путь, а не путь человека.

Когда она не двигается, я хочу вмешаться, сказать ей, что так и должно быть. Вместо этого Дина подталкивает ее, и она делает шаг вперед, снова колеблется, а затем садится на край мраморной глыбы. Слезы текут по ее румяным щекам, когда она взглядом умоляет меня прекратить это. Мой отец кладет руку мне на колено, словно чувствуя мое желание защитить ее.