Чья-то рука хватает меня и выдергивает с его пути в последний миг.

Меня притягивают к крепкой груди, от которой резко пахнет одеколоном. Я смотрю в холодные серые глаза Лена. Большой, широкоплечий, мускулистый человек, похожий на каменного голема воплоти, но лишь слегка.

‒ Ты здесь? ‒ спрашиваю я.

‒ Он велел мне идти за тобой. Убедиться, что с тобой ничего не случится. ‒ Лен показывает на лошадь и всадника, преследовавшего преступника. ‒ Чего-то вроде этого.

‒ Мне не нужна твоя помощь, ‒ говорю я.

‒ Тебя чуть не затоптали.

Я не показываю раздражения.

‒ Спасибо за помощь, Лен.

‒ Не за что. Эти придурки столкнут в грязь и глазом не моргнут.

‒ Полагаю, ты сообщишь о моем местонахождении? ‒ говорю я, отмечая провода у него за ухом, что исчезают под пиджаком.

‒ Нет необходимости. Он знает, где ты.

‒ Конечно, знает. Как обычно.

Лен просто пожимает плечами.

‒ Как всегда, полагаю. ‒ Он показывает в ту сторону, куда я шла. ‒ Также я могу прогуляться с тобой.

Что тут скажешь. Лен немногословен, а я теряюсь в мыслях, концентрируясь на ослаблении паники.

Когда я приближаюсь к Девятой и Сорок четвертой, то останавливаюсь. Набираю Логана.

‒ Я на месте, ‒ говорю я, когда он берет трубку.

‒ Сейчас спущусь.

Он выскакивает из двери между двух магазинов через дорогу от меня, на Сорок четвертой. Его глаза сужаются, когда он видит, кто со мной. Он смотрит по сторонам, затем бросается ко мне, осторожно глядя на Лена.

‒ Ты не говорила, что с тобой будет Лен, ‒ говорит он.

‒ Я и не знала о нем. Меня чуть не затоптал полицейский на лошади, а Лен спас меня.

‒ Приказ боса, ‒ говорит Лен.

‒ Ну, теперь она в безопасности.

Логан протягивает мне руку, и я беру ее.

Лен просто кивает.

‒ Я буду приглядывать за тобой.

Разворачивается и уходит.

Логан смотрит, как Лен растворяется в толпе.

‒ Я буду приглядывать за тобой? ‒ повторяет он. ‒ Зловеще однако.

‒ Лен зловеще выглядит, ‒ отвечаю я.

‒ И это не шутка. ‒ Глаза Логана находят меня, сожаление наполняет его взгляд. ‒ Ты почти справилась.

Я могу лишь кивнуть. Я держусь на волоске.

Логан проводит меня через дорогу с рукой на моей талии. Я прислоняюсь к нему, вдыхаю его запах. Он жует жвачку с ароматом корицы, но я замечаю пачку сигарет в правом кармане на бедре его узких голубых джинсов. Я замечаю странности, пока он ведет меня к офису. Его обувь ‒ старые поношенные кеды «Адидас», выцветшие, потертые, на одной из них ткань у большого пальца протерлась почти насквозь. Зачем богатому Логану носить такие старые кеды? Я замечаю часы на запястье ‒ огромный черный резиновый предмет, который похоже мог бы остановить пулю и ничуть не пострадать ‒ единственные часы, которые я у него видела. Его волосы зачесаны назад и собраны низко на затылке в хвост. С собранными сзади волосами он смотрится по-другому. Изящнее, немного старше. Я замечаю морщинки в углах его глаз от улыбок и от прищура на солнце.

Я помню, было время, когда он покорял пустыню за океаном.

Я замечаю граффити на стене, на почтовом ящике. Бездомный сидит у порога, смотрит за всем и почему-то ничего не видит.

Я замечаю футболку Логана, черная и узкая, с белым черепом спереди, у которого челюсть ‒ это четыре вертикальных черты, спускающихся к низу, а глазницы ‒ злые щелки.

Глядя на него, и не скажешь, что Логан ‒ мультимиллионер. Что, полагаю, и является целью. Он живет просто.

Он ведет меня на три пролета по узкой лестнице, потом через дверь. С той стороны хаос. Когда-то это была большая квартира, но внутренние стены снесли, чтобы оставить больше места. Столы высокие, ни один рабочий не сидит, потому что у столов нет ни одного стула, так что каждый занимается своей работой стоя. Вместо этого там и тут расставлены кресла-мешки, плотно набитые тюфяки заполняют место между столами вдоль стен.

Квартира ‒ длинный прямоугольник, столы расставлены вдоль стен по двум длинным сторонам. Вдоль одной из коротких сторон ‒ туалеты, комната отдыха, комната с принтером, копировальным аппаратом и прочей техникой, и конференц-зал, а на другом конце ‒ множество телевизоров, на каждом показывают что-то свое. Один телевизор показывает музыкальные клипы, звук на минимуме, что-то драйвовое и тяжелое, члены группы размахивают длинными волосами, скорчившись над гитарами. На других экранах ‒ спортивные мероприятия, новые клипы, тикеры, старый ситком без звука. Белая игровая консоль на полу с проводами к одному из телевизоров, с присоединенными блоками управления в руках двух юношей, полностью сосредоточенных на игре, в которой они стреляли по каким-то мертвецам.

Не так я себе представляла офис Логана.

Там царит абсолютный хаос. Четверо разговаривают по телефону, еще шестеро сидят в кругу на креслах-мешках и кушетке, передавая туда-сюда документы, и ведя разговор, по меньшей мере, с тремя людьми одновременно. Молодежь играет в видео игры, крича друг на друга, ругаясь и смеясь одновременно.

К Логану подходит молодая девушка. На ней короткое платье без рукавов, с глубоким V-образным вырезом. Там, где ее тело не прикрыто тканью, все оно покрыто татуировками, даже в тех местах, где оно изрядно оголено.

‒ Логан, Ахмед на проводе. Он хочет добавить что-то ко второму абзацу четвертого пункта.

Молодой парень кричит через всю комнату.

‒ Логан! Этот чувак вообще охренел со своей интеллектуальной собственностью. Если мы не внесем поправки и оставим все, как есть, то отдадим им в руки абсолютный контроль над всеми будущими проектами.

Логан обращается к девушке:

‒ Скажи Ахмеду, что я пересмотрю все и перезвоню ему. Принеси мне распечатки и свои комментарии по этому поводу.

Он рукой указывает на парня в другом конце комнаты.

‒ Твою мать, Крис! За что я, мать твою, плачу тебе?

Затем он смотрит на меня, и впервые я замечаю признаки стресса в его взгляде.

‒ Прости, Икс... то есть, Изабель. Дела сейчас обстоят не лучшим образом. Эта покупка пришла к нам в руки в понедельник утром и до выходных я стараюсь все утрясти.

‒ Уже выходные, Логан, ‒ примечаю я, ‒ уже после девяти вечера пятницы.

‒ Верно. Но компания, которую мы приобретаем, находится в Калифорнии. А там сейчас только шесть вечера.

‒ Мне казалось, что приобретение компании занимает несколько месяцев.

‒ Обычно так и есть. Но они в отчаянии, а эти мальцы здесь рвут свои задницы.

Рукой он указывает на конференц-зал.

‒ Пойдем туда. Там спокойнее. Они и сами в состоянии несколько минут справиться со всем этим дерьмом.

Я оцепенела.

Я не чувствую ничего; я не паникую. Я не боюсь. Я не утомлена. Я не знаю, что сейчас со мной. Я должна быть возмущена, я должна быть... я даже не знаю, какой я должна быть.

Я не знаю, что происходит.

Логан проводит меня в конференц-зал, закрывает дверь и поворачивает рукоять, чтобы закрыть жалюзи. Тут становится темно и тихо. В конференц-зале не горит ни одной лампы, единственный свет проникает из окон. В зале холодно, кожу обдувает откуда-то сверху. Большую часть комнаты занимает квадратный стол и стулья, но в углу есть диван. Мужчина садится на диван, а я сажусь рядом с ним. Я хочу свернуться клубочком, прижаться к нему и забыть обо всем.

Наверное, он телепат, потому что обнимает меня за плечи одной рукой и притягивает к себе. Сначала я позволяю себе слегка прислониться к нему. Но долго так не выдерживаю и опускаюсь вниз. Сползаю ниже и ниже, пока не оказываюсь на его коленях. В этом нет ничего такого. Его руки отодвигают мои волосы, затем его пальцы разминают мне плечи ‒ твердо, но нежно. Неосознанно я постанываю, тая от массажа.

‒ Просто не думай об этом, Изабель. Расслабься. Не думай ни о чем.

‒ Калеб, он...

‒ Тише, детка. Не сейчас. У тебя будет полно времени, чтобы все мне рассказать. Но сперва тебе нужно расслабиться.

‒ Я не знаю, как, ‒ признаюсь я.

‒ Не думай. Не чувствуй. Просто сосредоточься на моих прикосновениях.

Я пытаюсь. Останавливаю мельтешащие мысли и успокаиваю водоворот эмоций, сосредотачиваюсь на руках Логана на своих плечах, между лопатками, вдоль позвоночника, большие пальцы надавливают на низ поясницы, затем поднимаются. Только когда он начал этот массаж, я поняла, насколько напряжена и что мои мышцы связаны в болезненные узлы стресса. С каждым мгновением, однако, я чувствую расслабление.

Я вдыхаю его запах, легкий одеколон, дезодорант, корица и сигаретный дым. Чувствую его дыхание, его грудь поднимается и опускается.

Мы дышим в унисон.

Я растворяюсь в нем.

Я теряюсь в пространстве, мои глаза закрываются, я наклоняюсь вперед, как будто разум покидает мое тело. Я вялая и расслабленная. Я верчусь, изворачиваюсь, перекачиваюсь.

Кончиками пальцев Логан скользит вдоль моей скулы, к мочке уха. Я словно вдалеке от происходящего.

Считанные мгновения отделяют меня от погружения в сон, когда я слышу его голос.

‒ Ты в безопасности, Изабель, ‒ шепчет он. ‒ Я тебя не отпущу. Больше никогда.

Я верю ему.

Он двигается, и моя щека касается кожи дивана, нагретой его телом. Мигом позже что-то теплое и тяжелое укутывает меня.

Никогда в жизни мне не было так уютно.

Я расслабляюсь.

***

Я просыпаюсь в слезах.

Кошмар с сиренами и мерцающим светом, парой жестоких темных глаз, глядящих надменно и загадочно, как будто я использованный сосуд. Кошмары с идеальным телом, прижимающим меня к двери лифта. Колдун, укравший мою волю, управляющий моими желаниями, прохладный шелк галстука вытирает мое лицо. Холодный дождь, вода и ветер, блуждающие тени, кровь и боль.

Сон прерывается словами:

‒ Изабель, все хорошо. Это просто сон.

Кто такая Изабель?

Голос около уха мягкий, нежный и ласковый.

‒ Я здесь, Изабель.

А, это же я. Я Изабель.

Я Изабель; приходится напоминать себе, что это правда.

Меня поднимают, обнимают. Я слышу биение сердца у своего уха, чувствую мягкий хлопок под щекой. Я прильнула к нему, словно он моя кровать. Его руки мягко и заботливо обнимают меня за спину.