Гриша повернул голову к Антею, и чуть встопорщил усы. Антею поднялась, и направилась к двери. Гриша повернулся к молодому сородичу, и он тут же последовал за "чистой". Я заподозрил тавров в телепатии. Мы послушали, как цокают когти по лестнице, как хлопнула дверь, и я приступил к делу.

   - Давайте разложим схему событий.

   Я вынул из кармана рюкзака стопку бумаги для самописцев, и мы стали раскладывать схему событий. Где жили, где работали, где бывали покойные.

   Первой вернулась Антею. Она притащила колбы (три на пятьсот, и одну на двести пятьдесят), и электроплитку. Нашу, родную, "Молния". Через пару минут появился мяуавр с большим зеленым чайником и из своей попоны извлек пластиковую канистру с этикеткой "Вода дистиллированная. 3 л." и плоскую "фляжку" армянского коньяку "Арарат".

   Работать у тавров мне все больше нравилось.

   Я залил в чайник все три литра, поставил на плитку, и мы продолжили составлять схему.

   Тут зазвонил телефон. Первый раз за все это время. Господи, я успел отвыкнуть от этой надоедливой железяки!

   - Алло?

   - Привет, Тимур - голос шефа немного терялся за помехами.

   - Ооооо, Михал Иваныч! Как Москва? Стоит?

   - Куды она денется, треклятая! Загорел?

   - Не успел, тут особенно не позагораешь, хотя днем до плюс пятнадцати.

   - А у нас дождь льет. Как ты там, гулена?

   - Никак, Михал Иваныч. В проблему вник. Думаю.

   - Сурьезная проблема?

   - Более чем. Девять жмуриков, и нифига не понятно, с чего бы.

   - Убийство?

   - Скорее, несчастный случай, но где и с кем - пытаюсь выяснить.

   - Человеческий фактор исключается?

   - Да ни в жисть! Когда это он исключался?

   - Помощь требуется?

   - А вот тут - черт его знает. Я, знаете, что думаю? Давайте я вам все-таки отошлю образцы, а вы там подумаете тоже. Я ничего не понял! Я видел тела только людей, и никаких специфических изменений в них не нашел.

   - Сколько?

   - Чего? А, двое.

   - Плохо.

   - Черт его знает. Было бы наоборот - может, и хуже было бы. В общем, работаю.

   - Работай. Если что найдем - позвоню.

   - Хорошо, Михал Иваныч.

   Пока я заваривал чай в одной из колб, Гриша подал голос:

   - Мы отправляли пробы в Краснодар. Ничего не нашли.

   - Гриша, у вас в Краснодаре искали что-то конкретное. А у нас ищут все, чтобы там ни было.

   - Я верю, Тимур. Хорошо, организуем отправку.

   - Вот и отлично. Щас попьем чайку, и пойдем организовывать.

   Я разлил прозрачную густо-красную жидкость по колбам, сыпанул "на глаз" сахару, взболтал особым, лаборантским, методом: прокручивая колбу туда-сюда между ладонями. Тавры во все глаза смотрели как над кучкой сахара закручивается смерчик, и как тает кучка в уже поставленной колбе. Дети... Хотя и дети природы. Разбавил чай водой из чайника, и вручил колбу каждому из присутствующих.

   Открыл коньяк, и плеснул по чуть-чуть.

   Отхлебнул из своей, и склонился над схемой.

   Мы сидели в лаборатории тесной компанией, пили чай с коньяком, и молчали. Я краем мозга думал над тем, что три важных тавра делали ужасно важный вид, и пили ужасно научный напиток. Обжигаясь горячим чаем и осознанием приобщения к человеческой науке.

   А я просто наслаждался привычным уже напитком в совершенно непривычной обстановке. Черт побери, мне хотелось улечься между этими пятнистыми, небрежно облокотиться на чью-нибудь спину, и вот так, в тесном молчании допить свою колбу.

   Но разве я мог себе это позволить?

   Негоже быть затворником в импровизированной лаборатории, делая вид, что раздумываешь над важными вопросами. Тем более - в такой весенний денек. Сегодня таскать ящик не предполагалось, поэтому мы с Антею развлекались бегом. Она лениво переставляла лапы, покачивая руками в такт, а я бежал трусцой по уже знакомому маршруту.

   Благо, всего три километра - двадцать минут быстрой ходьбы. Или десять минут бега. И - научная станция. Несколько домов, не связанных проводами. Знакомая бочка с водой, возле которой возился незнакомый "чистый" тавр. Какая-то вышка, огороженная по всем правилам - и тоже без проводов. Боксы для чего-то технического, и около десятка тавров, перемещающихся с разной скоростью и целью в разных направлениях.

   - Антею - спросил я, слегка задыхаясь - а где провода? Под землей?

   - Чаще всего - да - дыхание тавры совершенно не изменилось.

   - А куда они ведут?

   - За границу, к вашим станциям.

   - Это к которым?

   - Да вот тут, недалеко, ваша реакторная электростанция стоит.

   - Ааааа.. А вы радиацию давно меряли?

   - Давно. Но если вы думаете... Если ты думаешь, что это как-то от радиации зависит, то удивительна избирательность. Посмотри, на этой станции работают десятки сотрудников, а умерли только девять.

   - Да, тебя послушать - так лучше бы померли все.

   - Тогда было бы понятно, раз что-то глобальное, значит, и искать надо что-то глобальное.

   - Тоже верно. Нет, ну что за фигня у вас тут творится?

   - Это риторический вопрос, или я что-то упустила? - тавра начала оглядываться.

   - Риторический. Ладно, пойдем смотреть, кто тут у вас и чем занимается...

   Восемь из девяти трупиков работали здесь, на станции. Все смерти произошли в разных местах. Некоторые умерли дома. Только один умер здесь, на станции. Одного нашли посреди поля, значительно позже. Одному стало плохо в людном месте, его оттащили домой, где он и скончался, не приходя в сознание. Это был единственный случай, когда течение загадочного заболевания давало хоть какую-то информацию. То есть, смерть наступает не мгновенно, а через очень длительный промежуток времени. Тавры утверждают, что вирусные и бактериологические анализы делались, да и на больных работники станции не похожи. Ни один. Значит - только отравление. Какой-то яд медленного действия. Какой? Моими экспресс-методами не выявлен ни один из известных. Значит, надо идти от обратного - кому это выгодно?

   - Так, Антею. До вечера еще часа два есть. У меня проблема.

   - Чем я могу помочь, Тимур?

   - Мне надо выяснить, кому может быть выгодна смерть пострадавших. Для этого мне надо провести опрос населения. Но я не смогу этого сделать! Во-первых, я не профессиональный следователь, я криминалист. Во-вторых, тавры, если захотят мне не отвечать - не ответят. А в-третьих, я просто не знаю, о чем спрашивать. Я могу спугнуть или просто не заметить нужного чело.. тавра.

   - Вы уверены, что это именно тавр, и что эти смерти - специально спланированы?

   - Нет... Но это единственное разумное объяснение!

   - Фррр ... Вам удобнее обвинить тавров...

   - Антея! Я никого не собираюсь обвинять!!! Успокойтесь. Но если это (вдруг!) именно так - это должно быть выяснено. А если выяснится, что между погибшими не было никакой связи, то будем копать землю.

   Тавра хлестнула себя хвостом.

   - А нельзя ли начать копать землю, а потом допрашивать всех окружающих?

   - Можно, Антея, можно. Можно вообще лежать на солнышке - посмотрите, как хорошо вокруг! Травка зеленеет, птички поют, весна, короче! Можно валяться, зажав травинку в зубах, мечтать о чем-нибудь возвышенном, а завтра будет новый труп.

   Тавра отшатнулась, как от удара.

   - Хорошо, Тимур. Я подумаю, что можно сделать.

   - А я вам подскажу. Есть ли у вас че.. тавр, который хорошо знает всех погибших и их родственников, друзей, знакомых, оставшихся коллег и так далее? Нельзя ли поспрошать его, чего он думает на эту тему?

   - Это лучше поручить Грхххняаур - ответила девушка, занятая своими мыслями.

   - Отлично. Тем более, он мне понравился.

   - Правда? - голос, с которым это спросили, выдавал иной смысл вопроса, вот только я не понял, какой именно.

   - Да. А что?

   - Нет, ничего. Хорошо, что еще?

   - Пожалуй, на сегодня все. Пока что мы сделали все, что от нас зависело. Пойдемте назад.

   - Тимур... Я тоже одна.

   - Правда? Антею, а я могу положить на вас руку?

   Девушка ответила не сразу, и я внутренне успел проклясть свой длинный язык.

   - Конечно, Тимур. Вы можете меня потрогать - но голос был скованный, казенный.

   - Простите, Антею. Вопрос снимается.

   - Почему? Ведь я вам разрешила?

   - Как же с вами, девушками, тяжело. В какой бы шкуре вы не были. Мне приходится объяснять словами то, что словами не выражается - что я хотел бы не пощупать тебя как вещь, как шубку в магазине, а хотел бы обнять тебя, просто как друг, но опасаюсь быть неправильно понятным или сделать что-то неправильно, с вашей патологической страстью к чистоте. Мне было бы приятно просто обнять тебя, и положить руку тебе на спину, потому что так удобнее. А ты сразу перешла в рабочий режим, стала манекеном, вещью, перестала быть собой. А манекен мне обнимать неприятно и не хочется.

   Во время этого монолога мы остановились, и стояли лицом друг к другу.

   - Ты меня еще поцелуй - насмешливо бросила Антею.

   А я взял, и поцеловал.

   Почему бы и нет?

   - Конечно, у вас в этом плане лучше. И воздух чистый, и травки вы все знаете, и если что делаете - то с головой. Но у нас, при всей нашей загазованности и технократичности тоже есть много полезного. Например - компьютеры, телефоны, самолеты.

   Мы сидели вчерашним составом возле костра, я одел теплый свитер, поверх него - куртку, и лежать на земле было совсем не холодно.

   - Ить, дык, компутеры то не вы изобрели - бросил дядечка, упорно не причислявший себя к "нам" - американцы!

   - Дедуль, я ведь не о противостоянии СССР и Америки, какая разница, кто что изобрел? Они компьютеры сделали, а мы - интерфейс обмена с бытовыми приборами. Они трактора делают хорошо, а мы зато железо им для этих тракторов, и резину. А тавры кормят и нас, и их.

   - А зачем вам компьютеры? - спросил кто-то из тавров.

   - Ой, это сложно объяснить. В общем, бежим мы от действительности, где все дается огромным трудом. Работаешь, работаешь... А тут можно отдохнуть, все сделать не так. Можно летать птицей, или на ракете, строить замки не уродуя природу, добывать горы золота и тут же проигрывать их в игровых автоматах, и все это - без всякого вреда. Просто людям нравится играть.