Составив почти 600-страничную книгу, г-жа Кантор сочла более целесообразным уподобиться тем же экспертам, явно не понимая, что ее потуги со всякого рода экспертизами могут вызвать глубоко ироническую улыбку. Прежде всего потому, что перед ней стоял серьезный заказ — исходя из содержания книги, об этом можно говорить едва ли не с абсолютной уверенностью, — любым способом дезавуировать собственноручные показания Тухачевского. Но как это сделать? На серьезный анализ политических, экономических, геополитических, военных и иных обстоятельств автор явно не тянет. Порукой тому — все содержание ее книги. Ведь одно дело искусствоведение и совсем иное — квинтэссенция данных разведки и контрразведки о тайных сторонах политики, геополитики и экономики.

И там, где не хватает ни здравого смысла, ни тем более аргументов, — в ход идут публицистические выверты, рассчитанные только на эмоции. На них ни энергии, ни чернил, ни бумаги г-же Кантор не жаль. В результате читателям ее книги преподнесен еще один «перл» казуистики зоологического антисталинизма — результаты новоявленной графологической экспертизы собственноручных показаний Тухачевского. Полюбопытствуйте, пожалуйста, что же написали графологи — ведь без смеха читать невозможно.

«В результате почерковедческого исследования представленных рукописных текстов и сравнительного анализа их с образцами почерка рукописных текстов 1917 и 1919 гг., представленных на 4-х листах, установлено следующее:… При анализе почерка, которым исполнены исследуемые рукописные тексты «Заявлений», "Показаний Тухачевского М.Н.", в каждом из исследуемых документов наблюдаются:

— тупые начала и окончания движений, извилистость и угловатость штрихов (большая, чем в свободных образцах, несмотря на преобладающую угловатую форму движений); наличие неоправданных остановок и неестественных связей, то есть признаки, свидетельствующие о замедленности движений или — координации движений.

Кроме того, в почерке исследуемых рукописных текстов наблюдаются нарушения координации движений 2-й группы, к которым относятся:

— различные размеры рядом расположенных букв;

— отклонение букв и слов от вертикали влево и вправо;

— неравномерные расстояния между словами — от малого до среднего;

— неустойчивая форма линии строк — извилистая;

— при вариационном направлении линии строк: горизонтальному, нисходящему внизу, восходящему вверх;

— различные расстояния между словами — от малого до большого.

Указанные выявленные признаки в совокупности свидетельствуют о необычном выполнении исследуемых рукописных текстов, которое может быть связано:

— либо с необычными условиями выполнения — выполнение рукописных текстов непривычным пишущим прибором, в неудобной позе, на непривычной подложке и т. п.;

— либо с необычным состоянием исполнителя рукописных текстов — состояние сильного душевного волнения, опьянения, под воздействием лекарственных препаратов и т. п.

Совокупный анализ исследуемых признаков почерка с анализом письменной речи исследуемых документов говорит о доминирующем значении второй причины и позволяет предполагать исполнение исследуемых рукописных текстов лицом, находящимся в необычном состоянии».

Это, так сказать, основополагающая часть выводов графологической экспертизы. В других цитатах из этого же заключения, которые особенно приглянулись г-же Кантор, говорится о следующем:

— «В заявлении от 26 мая 1937 года — с обозначениями 8–9 — наблюдаются признаки необычного выполнения, которые значительно большее выражение нашли на листе 8».

— «В Заявлении от 27 мая 1937 года наблюдаются признаки выполнения в необычном состоянии. При этом манера изложения — авторская и присутствует практически неприкрытый сарказм, который свидетельствует пока еще о моральном превосходстве автора над адресатами».

— «Все фамилии выполнены не одномоментно (различный наклон в каждой из фамилий, различные расстояния между словами, а также различный рисунок знаков препинания, в частности, запятых), то есть такое выполнение возможно под диктовку другого лица».

— «В тексте Заявления от 10 июня 1937 года наблюдаются те же признаки, свидетельствующие о необычном состоянии исполнителя. При этом данный текст также мог быть выполнен под диктовку, особенно в части фамилий (в них также наблюдаются: в обозначениях фамилий — более дуговые движения, более вертикальный наклон по сравнению с рядом расположенными записями, а также между собственно выполненными фамилиями. "Казенный стиль" изложения, особенно в последних двух абзацах (например, в части уточнения: "то есть по существу, пораженческой деятельности")».

Итак, прежде всего, отметим, что любая экспертиза, проведенная без соответствующего постановления суда, рассматривающего данное дело, — незаконна! Более того, она ангажирована. В данном случае — политически ангажирована. Хуже того — она просто не имеет законной юридической силы! «DURA LEX — SED LEX», — говаривали еще в Древнем Риме. «Закон суров — но это закон!»

Поэтому ссылки г-жи Кантор на Заключение по результатам графологического анализа рукописных текстов показаний Тухачевского М.Н., которое подготовлено главным экспертом ЭКЦ ГУВД СПб. и ЛО Сысоевой Л.А., в принципе безосновательны! Проще говоря, они незаконны, как незаконна и сама эта экспертиза. Закон для всех обязателен — даже при попытке восстановления справедливости, чего в данном случае нет. Почему же эксперты согласились провести и без того всегда сложную и, как правило, неоднозначную в своих выводах графологическую экспертизу, имея в качестве образца документы двадцатилетней, по сравнению с текстом собственноручных показаний, давности? Неужели им, профессиональным экспертам-графологам неизвестно, что с возрастом почерк меняется, а нередко и очень сильно? Как можно было браться за такую экспертизу при столь недоброкачественном характере образцов? Да и получившей каким-то странным образом доступ в ЦА ФСБ г-же Кантор тоже следовало бы озаботиться поиском не стародавних образцов почерка Тухачевского, а непосредственно накануне его ареста, максимум за полгода до его ареста. Тогда экспертиза хоть чего-нибудь да стоила бы. Это обычное правило. Неужели и это непонятно?! Впрочем, миль пардон, «демократия» и искусствоведы от «демократии» еще и не такое могут.

В экстазе «необъяснимого рвения» г-жа Кантор выступила… в роли той самой унтер-офицерской вдовы. Потому что, приведя отстоящие друг от друга на расстоянии двадцати лет образцы почерков, она наглядно показала, что все написано действительно рукой Тухачевского. Что же до некоторой разницы в почерке, так, извините, эксперты и так перстом показали на подлинную причину: необычные условия выполнения, то есть непривычным пишущим прибором, в неудобной позе, на неудобной подложке, в состоянии сильного душевного волнения. Опьянение и лекарственные препараты в расчет не беру. Водку пить в тюрьме Тухачевскому был недосуг, да и не входила она в рацион питания заключенных. Лекарственными препаратами тогда не баловались даже следователи, ибо никаких «сывороток правды» тогда еще не было. Да и многие свидетели судебных процессов начисто отрицали даже саму вероятность применения каких-либо специальных препаратов.

И что же в итоге? Ну, так ведь все верно написал эксперт. В каком еще состоянии должен быть человек, тем более Маршал Советского Союза, который только что слетел с поста первого заместителя народного комиссара обороны, а теперь еще и с поста командующего округом, с которого спороли все знаки воинского различия и отправили в кутузку по обвинению в государственной измене? Только в состоянии сильного душевного волнения! Тюрьма, тем более лубянская, — чай, не санаторий с «курортным романом»! Угодив в кутузку, любой человек, даже имеющий не один десяток «ходок» закоренелый рецидивист и то будет в таком состоянии, особенно в первые дни! Обидно же — свободы лишили. При всем том, что арест, конечно, далеко не самое лучшее событие в жизни любого человека, это никому не дает права делать из этого факта политически ангажированные выводы, да еще и со ссылкой на заключение графологической экспертизы.