Герасимов пригласил и артистов, которые должны были провести, или по крайней мере начать концерт, который мог в любой момент прерваться перестрелкой. Артистам было заплачено вперед деньгами, добытыми Герасимовым, в тайне от Никитина провернувшим ограбление мелкой оптовой фирмы с тем же Олейниковым на территории его зоны. Ограбление «повисло», налог, установленный Никитиным, никто платить не хотел, Олейников получил выговор от Никитина, но, поскольку на руководстве зоной он был всего-ничего, выговором дело и ограничилось.

Однако на часах было уже девятнадцать сорок, а Иван в театр еще не входил. Герасимов решил начинать концерт. Не может Иван не воспользоваться случаем и не принять «приглашение». Появится. Нам же облегчает работу, думал Герасимов, в толкучке у входа перед началом ему было бы легче проникнуть в театр.

Иван не спешил. Утомленный ожиданием противник делает больше ошибок, считал он. Свернув с площади на Володарского, Иван выехал на Яузский бульвар и дал кружок по Бульварному кольцу. У метро «Кропоткинская» он свернул на Волхонку и по бывшему проспекту Маркса выбрался к Лубянке.

Проезжая мимо управления он усмехнулся.

«Столько народа у тебя там сидит, – сказал про себя он, обращаясь к Никитину, – а не можете справиться с одним человеком! Ты зря тратишь деньги налогоплательщиков, генерал! Тебе пора в отставку. Но ты до нее не доживешь. Сегодня я передам тебе последний привет, и займусь тобой вплотную...»

Иван свернул направо и Солянке выехал опять на мост через Яузу. Он посмотрел на часы. Ровно восемь. Пожалуй, пора, решил он. Хватит кататься по Москве, нужно делом заниматься, дорогой мой!

Попав опять на Таганскую площадь он остановил машину невдалеке от театра, откуда ему хорошо был виден тротуар, идущий вдоль стены театра. Иван ждал подходящего момента. Он следил за прохожими, идущими мимо театра и выбирал себе помощника из их числа. Или помощницу. Женщина даже, пожалуй, больше подойдет для этой роли. Да, решил Иван, это должна быть именно женщина.

Он заметил, наконец, молодую женщину, весьма, как издалека ему показалось, привлекательную, направляющуюся именно туда, куда было нужно ему. Иван прикинул, сколько секунд ему потребуется на разгон машины и небольшой разворот и включил двигатель.

Его машина рванулась с места и, вылетев на площадь, слегка ушла вправо со своей полосы движения. Со стороны казалось, что у «москвича» неожиданно испортилось рулевое управление и отказали тормоза одновременно. Иван летел как раз к той точке, куда через мгновение должна была подойти женщина – рядом с заскучавшим уже постом фээсбэшников, следивших за этой стеной театра.

Легкое движение рулем влево, и «москвич», вылетев на тротуар, слегка задел женщину бампером по ногам. Иван тут же нажал на тормоз. «Москвич» заскрипел, завизжал и остановился метрах в трех от женщины отлетевшей к ногам остолбеневших от неожиданности фээсбэшников.

Иван выскочил из машины и подбежал к лежащей на тротуаре женщине раньше, чем это успели сделать два молодых лейтенанта, уже вытащивших было пистолеты, но, поняв, что это обычное для Москвы дорожно-транспортное происшествие, спрятали их обратно.

– Вот, черт! – громко и возбужденно сказал Иван. – Рулевая колонка вылетела! Как же это? Я хотел свернуть в правый ряд, а меня потащило влево! Ребята! Эй! Посмотрите, что с ней? У меня руки трясутся. Нужен врач! Вызовите врача, ради бога! Господи, надеюсь, не насмерть! Вот черт! Теперь все кувырком полетело! Но у меня колонка вылетела! Я неделю назад техосмотр проходил. Да вызовите врача, черт вас подери! Что вы стоите!

Столь бурный напор со стороны сбившего женщину водителя, вывел лейтенантов из оцепенения и подвигнул к активным действиям. Да они, честно говоря и рады уже были, что случилось хоть что-нибудь! Они приготовились скучать у театральной стены, когда другие веселились внутри. А тут целая история и прямо у их ног. Лейтенанты посмотрели друг на друга и разом подбежали к Ивану и неподвижно лежащей на тротуаре женщине.

– Да, друг! – сказал один из них. – Хорошо ты ее приложил. Как минимум – перелом ноги. И, наверняка, сотрясение мозга.

– Ты что врач? – заорал на него Иван. – Пошел ты со своими диагнозами! Лучше ГАИ вызови.

– А ты на меня не ори! – ответил лейтенант. – Ездить сначала научись, водила хренов!

– У меня рулевое отказало! – возмутился Иван. – Я пятнадцать лет за рулем! Ездить научись! Я десяток таких как ты научу! Что ты на нее уставился, ее в сознание надо привести! Я не могу, давай сам. У меня трясется все внутри. Надо же такой хреновине случится именно со мной!

Лейтенант занялся поисками пульса, который он искал, почему-то, не на запястье, не на шее, а под левой грудью лежащей без чувств женщины. Иван на то и рассчитывал. Недаром выбирал женщину попривлекательнее.

Второй лейтенант побежал ко входу в театр, где дежурила машина ГАИ. Вокруг Ивана, женщины и склонившегося над ней лейтенанта собралась уже небольшая кучка праздных любопытствующих, которых всегда немало в Москве. Что бы в ней не случилось, обязательно собирается небольшая толпа и начинается обсуждение происшествия, которое неизбежно сворачивает на одну и ту же излюбленную тему, которая в обобщенном виде могла бы звучать так: «Кому страну доверили! Сплошные аферисты в правительстве!»

Иван спокойно и незаметно отодвинулся в задний ряд собравшегося народа. Он видел, что второй лейтенант пробежал уже полпути до входа. Сейчас он вызовет гаишников, потом они подъедут, потом поймут что к чему, потом лейтенанты доложат о происшествии начальству, Герасимов минуту подумает, тоже поймет, что к чему... Короче у него есть минут пять, решил Иван. Времени навалом, но действовать нужно быстро и не тратить его попусту.

Не замеченный никем, он сделал несколько шагов в направлении стены театра. Тень от дерева закрывала его от света фонаря и как бы прятала его от случайных взглядов. Иван сбросил плащ и, нацепив на руки и ноги скалолазские «когти», не торопясь пополз по стене вверх.

Самыми опасными были первые пять-шесть метров, когда его могли легко заметить с земли. Потом он выбрался на менее освещенный участок, куда уже не попадал даже рассеянный свет ближнего фонаря, и совершенно слился в своем красном комбинезоне с красной кирпичной стеной. Кирпичная кладка очень помогала ему забираться на стену быстро, что было очень важно для успеха его мероприятия.

На всю стену ему понадобилось три минуты. Внизу поднялся легкий шум. Иван понял, что лейтенанты обнаружили его исчезновение и решив, что он попросту слинял с места происшествия, бросились его искать по ближайшим улицам. Он мысленно пожелал им удачи. Как и большинство людей, они мыслили весьма стандартно, на чем и играл всегда Иван, твердо усвоивший, что обычный среднестатистический москвич часто просто не видит чего-то необычного и не укладывающегося в рамки его представления о жизни, даже если смотрит на это в упор. Обманывать таких людей легко, но скучно.

Поднявшись на крышу, Иван бросился не к двери, ведущей на крышу с верхних колосников, где наверняка стоял пост ментов, а к стене внутреннего дворика, в котором не должно было быть слишком уж плотной охраны, не имело смысла ставить там больше одного-двух человек.

Но Иван и не собирался спускаться до самого низа и вступать с ними в драку. Его интересовало окно под крышей, до которого он благополучно и добрался, легко и бесшумно открыв незапертую на шпингалеты раму. Что, ж, решил он, немного повезло и мне. Если бы окно оказалось запертым, пришлось бы слегка пошуметь, но это была бы лишь мелкая задержка на его пути.

Снизу его было практически не видно за выступом стены прямо под окном, выстрелов он не боялся. Охранники подняли бы тревогу и вообще – шум, но Иван от носился к этому философски. Шум так или иначе поднимется обязательно – рано или поздно. Какая же тогда разница – минутой раньше, минутой позже?

Забравшись внутрь здания, Иван на ходу избавился от мешавших нормально ходить по ровному месту «когтей» и сунул их в какой-то попавшийся по дороге ящик. Он знал, что попал в склад декорационного цеха, где хранилось оформление гастрольных спектаклей. Времени у него оставалось, по его расчетам – минуты полторы. Потом действовать придется с учетом того, что Герасимов догадается, что Иван уже сумел проникнуть в театр.