– Соль!

Сат с хохотом увернулся, соль просвистела мимо.

– Вермишель! Какао! Дрожжи! Еще вермишель!

Сат шутя уклонялся, и Сима ни разу в него не попала. Закусив удила, она перекидала в него все содержимое шкафа и метнулась ко второму. Сат махом преодолел разделяющее их расстояние, сгреб ее и прижал к себе. Под ухом Серафимы сильно билось его сердце.

– Ты такая... живая, – шепнул Сат. Темно-серые с черной каемочкой глаза приблизились к ней. Он улыбался, но глаза – нет. С ним такое бывало часто, но в этот раз Сима испугалась и вырвалась. Сат перестал улыбаться.

– Мы должны быть вместе, – твердо сказал он.

– Мы и так вместе.

– Недостаточно. Сима, я...

– Сат, почини-ка лучше посудомойку. Уже пора накрывать обед, а я тут совсем беспомощная, – резко оборвала его Сима, испугавшись того, что он может сказать еще.

У нее было такое ощущение, будто она рубанула его словами, как топором. Но иначе было нельзя.

– После обеда, – пряча взгляд, ответил Сат, набычился и ушел.

От шквального ветра пострадало исследовательское оборудование, и сразу после обеда Сат в числе ремонтной бригады отправился туда.

Женщины помогли перемыть посуду вручную и приготовить ужин. Вернувшийся Сат был мрачен. После ужина, вместо того, чтобы отремонтировать сломанный агрегат, он куда-то исчез. На камбуз пришла Ируня, чтобы помочь вновь перемыть злополучную посуду.

– Где Сат? – недовольно спросила Сима. – Обещал же отремонтировать посудомойку.

Та злобно фыркнула:

– Они закрылись впятером и пьют спирт. И мой Ренат с ними.

Сима почувствовала закипающий гнев. Обе злые, они вдвоем махом перемыли всю посуду, кляня своих мужчин вместе со спиртом, на чем только земля держится. Потом Сима уселась на камбузе за книгой. Строки прыгали перед глазами, буквы разбегались. Содержание детектива оставалось покрытым флером неизвестности.

На камбуз ввалился Сат. Он был кошмарно пьян и черен. Парень тяжело оперся о косяк и заслонил собою весь проход. Он молча смотрел на нее горящими глазами, огромный, страшный. Но Сима не испугалась страшного Сата. Она встала посреди камбуза и подбоченилась.

– Теперь ты слишком пьян, чтобы ремонтировать машину, да? – по-семейному спросила она. – Завтра после завтрака посуду будешь мыть ты, собственноручно и самостоятельно. А машину отремонтирует кто-нибудь другой. Так что не обижайся.

– Иди ко мне, – тяжело произнес он.

– Не-а. Иди-ка лучше спать.

Сат пошел к ней сам, и она невольно попятилась.

– Сима, я люблю тебя. Я не могу больше. Если ты сейчас же не пойдешь со мной в постель, я сойду с ума.

– Ты просто пьян. Поищи себе другую женщину.

Сат сжал ее руками и потряс.

– Мне не нужна другая женщина. Я хочу только тебя.

– И поэтому ты напился. А твоя любимая женщина мыла посуду вручную. Посмотри, во что превратились мои руки.

Он поцеловал ее руки и сказал:

– Сима, я напился не из-за тебя. Сегодня у меня день рожденья. Мне исполнилось пятнадцать. Я все жду… И ведь надо же, до пятнадцати дожил.

Сима перестала вырываться. Именинник в это время что-то решил для себя и выпустил ее.

– Пойдем, я покажу тебе кое-что, – мрачно сказал он.

Они пришли в казарму, помпезно величавшуюся спальней. Сат засветил настольную лампу и вынул из тумбочки старые газеты. Сима увидела в них фотографии Анджело Сайенса.

– Ну и что? – спросила она.

– Посмотри на дату.

Газета была выпущена в 2264 году.

– Сто пятьдесят лет назад, – пробормотала пораженная Сима. – Не понимаю. Ничего не понимаю. Это невозможно! Это же невозможно, Сат!

Доктор снисходительно взирал на них с фотографии. Он был совершенно таким же, каким Сима видела его полторы недели назад.

– Я, разумеется, слышала о долголетии Анджело Сайенса, но…

– Искусственный человек живет двенадцать-пятнадцать лет. Несправедливо, – с обидой произнес Сат. – Мне пятнадцать. Считай, что я уже мертв.

Он помолчал и продолжил:

– Я хочу жить, Сима. Я умру, а ты останешься. И достанешься Доку, будь он проклят.

Симу больно обожгло чувство вины. Она погладила его по щеке, но он отстранился.

– А, пожалела? Катись ты со своей жалостью…Сейчас я последую твоему совету. Спокойной ночи.

Он забрался наверх, а Сима осталась сидеть со старыми газетами на коленях, с которых на нее с насмешкой смотрел сорокалетний Анджело Сайенс.

Глава 12 ЗОВ СИАЛА

Арина разлепила затуманенный глаз. Второй глаз открыть не удалось. В уплывающих ярко-желтых кругах муторно покачивалось знакомое окно, да скользил безудержно потолок, обтянутый кожами рептилий.

– Она открыла глаза! – воскликнул кто-то, и звук с грохотом раскололся в голове.

– Какое сегодня число? – по-русски прошептала Арина. Шепот вызвал приступ тошноты.

– Все еще бредит, – каркнула Абара-Тайса. Арина с великим трудом повернула деревянную шею и пожалела об этом: комната завертелась по часовой стрелке, тошнота стала невыносимой. Арина, не в силах вынести безудержное вращение пространства, прикрыла с таким трудом разлепленный глаз. Темнота тоже крутилась, убегала вправо и вниз.

В памяти поэтапно начали всплывать подробности последнего побега.

– Когда хозяин тебя привез, я полетела в гости к твоим подружкам, – хрипло сообщила Абара-Тайса. Сиаль злорадно захихикала. Арина открыла оба глаза. Старуха смотрела на нее из-под длинных седых волос. Темное морщинистое лицо, сейчас доброе и совсем не излучающее опасность, украшали глубокие свежие царапины. Рядом, вытянувшись в струну, сидела на удивление смирная Сиаль и счастливо улыбалась, прижимая руки к груди.

– Им пришлось хуже, – заверила зертилийская бабушка. – Теперь они красотки, хоть куда, только бывшие.

Арина неожиданно для себя испытала некоторое удовлетворение и устыдилась этого. В светелку спиной вперед ворвалась Кея, выталкивая вон напирающих людей. Жители замка тянули шеи, с любопытством и сочувствием глазея на Арину поверх головы Кеи. Девушка вытеснила их из комнаты и закрыла дверь.

– Слава богам Сиала, ты осталась жива! – воскликнула она с облегчением, пала на колени перед топчаном и залилась слезами. Старуха осуждающе закряхтела.

– Мои побеги каждый раз заканчиваются плохо, – прошептала Арина. Каждое слово отзывалось в голове болью и тошнотой. «Плохо. Ох, плохо…», – додумала она единственную мысль. Сиаль и Кея дружно подались вперед и наперебой затарахтели:

– Тут, пока тебя не было, столько всего произошло! С самого утра были танцы, о, если бы мы знали!

– А я сразу догадалась, куда ты могла уехать, я ж сама тебе про кабачок рассказывала! Бросилась туда, а папа – за мной. Я-то вперед поспела. Арина, как я там дралась, жаль, что ты не видела!

– А когда хозяин привез тебя умирающей, пир отменили, – подхватила Кея. – Многие из гостей предложили своих знахарей, но наша-то Абара-Тайса самая лучшая! А потом все разъехались.

– А Парсат поцеловал меня на прощанье. Вот сюда, в щеку.

Арина, не в силах ворочать языком, воззрилась на Кею.

– Да не меня, а Сиаль, – испуганно отмахнулась та.

– Где Каф? – прошептала Арина.

– Воюет. На земли Парсата напали двое хозяев. Они решили, пока Парсат пирует – самое время оттяпать у него часть владений вместе с рудниками. Папа полетел к нему на помощь.

– Всё бы мужчинам драться и воевать, да клинками шпынять чужое пузо, будто дел других больше нет, – ворчливо проскрипела старуха. «Так-то он печется о моем здоровье», – с некоторой обидой подумала Арина. Она чувствовала себя виноватой, и обида удачно вину уравновесила. Захотелось плакать.

– Да что там такое? – Сиаль вскочила и подбежала к двери. Стоило ее открыть, как в комнату ворвалось сразу несколько человек. У каждого на лице – сострадание.

– Прочь отсюда! – взмахнула рукой знахарка, и люди попятились. Сиаль и Кея в четыре руки вытолкали их из комнаты.