Но тот доктор, которого она себе представляла, должен был, на первых порах, советоваться с ней, просить консультаций, даже помощи. А вместо этого, совершенно не считаясь с ней и ее мнением, он решил сотрудничать с мистером Редферном! Кроме того, собирается обставить кабинет мебелью, оборудованием и даже книгами Эдварда!

«Скоро вам совсем не придется заботиться о больных», — сказал аптекарь. Джулия снова и снова повторяла себе, что должна радоваться скорому приезду нового доктора. Больше не будет никаких экстренных вызовов по ночам, не придется ночевать в старых хижинах и на заброшенных ранчо, ожидая появления на свет новорожденных. Не будет горьких, полных безысходной тоски дежурств у постелей неизлечимо больных детей. Не нужно будет успокаивать и утешать матерей, изнуренных частыми родами и тяжелой работой по хозяйству.

Теперь она сможет вести нормальную, размеренную жизнь. Работа по дому, заседания женского комитета, развлечения…

Однако, несмотря на все доводы, кажущиеся трезвыми и разумными, Джулия чувствовала, как к горлу подступает комок. Поднявшись, медленно пошла по тротуару. Глаза были полны слез.

Гилберт передвинул мебель в гостиной и принялся снимать ковер. Вытаскивая гвозди, услышал, как во двор въехала коляска. В прихожей раздались шаги Джулии, но были приглушенными, еле слышными, словно хозяйка сняла обувь. Молодой человек присел на корточки, озадаченно почесал подбородок, внимательно прислушался. Какого черта? Неужели она плачет? Поднявшись, вытер руки и вышел в холл.

Дверь в кабинет доктора была распахнута. Это была единственная комната в доме, которую Джулия приказала не прибирать.

— Здесь слишком много бумаг и книг, — объяснила она. — Трудно решить, с чего начинать уборку.

Гилберт очень обрадовался, он был уже сыт уборкой по горло. Осторожно войдя в кабинет, остановился. На полу лежал большой восточный ковер, у окна стоял письменный стол, над которым висел портрет президента Линкольна и диплом в рамке. Повсюду были книги. В кабинете пахло лекарствами и, как показалось Гилберту, знаниями. Все здесь напоминало о докторе.

Дверь в операционную тоже оказалась открытой.

Гилберт заглянул в маленькую комнату, очень светлую, сияющую необыкновенной чистотой. Посередине стоял длинный стол, вдоль стен — множество ящичков и полочек, а также — застекленный белый шкаф, заставленный пузырьками и бутылочками.

Джулия стояла у окна. Она была в одних чулках. Прическа сбилась набок. Уткнувшись лбом в стекло, женщина громко всхлипывала. Джулия в самом деле плакала.

Гилберт хотел уйти, его совершенно не касается, из-за чего она плачет. Но почему-то не мог сдвинуться с места.

— Мэм?

Вздрогнув, Джулия обернулась. Она не слышала, как Гилберт вошел.

— О, мистер Бут! — прекрасные глаза Джулии были переполнены слезами, щеки и подбородок перепачканы, она вытирала лицо носовым платком.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо, — вздохнув, ответила она. — Все хорошо.

— А мне кажется, что не все…

Черное платье оттеняло бледное лицо женщины. Гилберт не мог отвести глаз. Тонкие, слегка тронутые румянцем скулы, немного припухшие губы, прекрасные зеленоватые глаза, блестящие от слез. Женщины для него всегда делились на три типа: милашки, простодушные и молодчаги. О внешности женщин он никогда не задумывался. Но сейчас вдруг понял, что Джулия совсем иная, хотя и не совсем было понятно, чем отличается от других женщин…

— На самом деле, хорошие новости… — она вновь приложила платочек к глазам. — О, Господи! Не обращайте на меня внимания!

— Вы всегда плачете из-за хороших новостей? — спросил он, желая развеселить ее.

Джулия судорожно вздохнула, попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.

— Приезжает новый доктор из Чикаго, мистер Редферн получил от него письмо.

Молодой человек молча ждал: женщинам, чтобы выговориться, нужно много времени.

— Они объединяются с мистером Редферном. У них будет в центре города клиника: врачебный кабинет и аптека.

Раньше Гилберту казалось, что Джулия с нетерпением ждет приезда нового доктора. Да и вполне разумной была мысль о создании клиники… Но Джулия, вероятно, считала иначе.

— А что останется вам? — спросил он. Она глубоко вздохнула, все еще вздрагивая.

— Не знаю.

Поскольку они продолжали разговаривать, Гилберт, вошел в операционную и прислонился к столу.

— Конечно, я рада, — продолжала Джулия, хотя ее вид свидетельствовал об обратном. — Замечательно, что в городе будет настоящий квалифицированный врач. Но он… он хочет забрать все вещи Эдварда… Даже, даже его книги!

— Погодите, погодите, — он с трудом вникал в смысл рассуждений Джулии, но кое в чем сумел разобраться сразу же.

— Доктор Бичем открывает свою первую практику, — объяснила Джулия. — Ему понадобится оборудование, я обязана помочь.

Гилберт хотел сказать, что она слишком мягкосердечная, верит словам любого человека. Значит, любой может ее обмануть, обвести вокруг пальца. Но решил не заводить разговор на эту тему, чтобы не дать повода задуматься о его намерениях. Он твердо и решительно заявил:

— Новый доктор хочет получить от вас все, что ему будет необходимо. Пусть сам купит оборудование для собственного кабинета.

— Но, согласившись приехать сюда, он отказался от доходной практики в большом городе. И потом, когда он начнет работать, мне уже ничего не понадобится… — голос снова задрожал, сорвался, глаза наполнились слезами.

Гилберт не переносил женских слез. Особенно, когда женщины плакали, расставаясь с ним. Джулия плакала из-за того, что остается не у дел. Поэтому Гилберту захотелось устроить этому доктору Бичему хорошую взбучку.

— Этот мистер не получит ничего из вещей доктора, вот и все, — решительно сказал он. — Если вы не поставите его на место, то этим займусь я!

Джулия пристально взглянула на него, казалось, с тайной надеждой вслушиваясь в его заявление. Он ожидал, что она запротестует. Скажет, что не его дело вмешиваться в ее отношения с доктором Бичемом. Но вместо этого Джулия неожиданно благодарно улыбнулась.

— Вы очень сильный, мистер Бут, — искренне сказала она. — И очень добрый.

Гилберт отмахнулся от комплимента, но ему было очень приятно услышать такие слова.

— Время от времени, это на меня находит. Называйте меня просто Гибом!

— Тогда и вы должны называть меня Джулией.

— С удовольствием, мэм.

В мгновение ока слезы высохли. На лице женщины появилась ослепительная улыбка, способная затронуть самые нежные струны мужского сердца, если ваше сердце еще горячо и отзывчиво.

— Могу я вам довериться? — спросила она.

— Конечно.

— Мне бы хотелось продолжать лечить женщин и детей, а также помогать доктору в экстренных случаях.

Гилберт подумал, что вряд ли узнал секрет. Она, конечно же, не стала бы плакать только из-за того, что придется отдать инструменты доктору Бичему, если бы не хотела по-прежнему лечить больных.

— Конечно, почему бы и нет?

— Большинство людей не одобряют, когда медициной занимается женщина. Даже мой брат — хирург считает не вполне естественным, что я, женщина, лечу людей.

Она выжидательно и с надеждой смотрела, словно мнение Гилберта было для нее очень важно. Он задумался, соображая, как ответить, чтобы не обидеть ее. Вообще-то, он был согласен с мнением ее брата, но не собирался этого объяснять. Во всяком случае пока. Теперь для него важно добиться ее расположения.

— Я понимаю это так, — задумчиво сказал он после долгой паузы. — Мужчинам не нравится, когда женщины в чем-то превосходят их. Поэтому они и придумали профессии для женщин и профессии для мужчин.

Джулия немного подумала, как бы переосмысливая сказанное Гилбертом, потом лукаво улыбнулась.

— Например, уборка дома.

Гилберт громко рассмеялся: быстро же она его раскусила!

— Вы меня поймали.

— Шучу, — успокоила она. — Вы прекрасно справляетесь!