— Такой букет, ты не представляешь!

— А почему бы нет? — рассуждала Галка. — Ты говоришь, он разведенный?

— Да…

— Знаешь, лучшего мужа тебе не найти… — Сама Галка выскочила замуж в восемнадцать лет. Муж ее был художник, который почти все время проводил в своей мастерской, дочку воспитывали ее родители, поэтому Галка, несмотря на наличие семьи, была совершенно свободна и могла уделять время заботам об одиноких подругах.

— Он, знаешь, удивительный, — бормотала Лариса, — умный, внимательный, веселый.

— Прекрасно!

— Да, но я на два года старше…

— Подумаешь!

— Я не сказала этого, ну, что я старше.

— Господи, да кто считает! Не упускай случая. В тебя такой мужик влюбился… Надо как-то укреплять отношения.

Лариса едва дождалась утра, когда можно будет идти на работу и увидеть Анатолия. Оделась и накрасилась в тот день она особенно старательно. Она немножко волновалась, потому что не знала, как все-таки сложатся теперь отношения. Одно дело на отдыхе, другое на работе. Ведь, в сущности, кроме этого поцелуя в аллее, между ними ничего не было. Но нет, Лариса надеялась, что он тоже увлекся ею.

И действительно, в тот же день Анатолий позвонил ей.

— Как доехала? — весело спросил он. — Родители в добром здравии?

— Все нормально! А как ты?

— Ничего! Приехал в свою пыльную берлогу, попросил у соседей кусочек хлеба, попил чайку да и баюшки-бай.

— Бедный!

— Ничего, я привыкший. Вчера немного прибрал квартиру, а сегодня хочу сделать продовольственные запасы.

«Значит, сегодня мы не встретимся», — разочарованно подумала Лариса. И сказала:

— Хочешь, я тебе помогу?

— Спасибо, не откажусь. Только, может, я оторву тебя от каких-нибудь дел? Стирать, парить, жарить…

— Это делает мама. Жди меня у выхода после работы.

— Договорились!

Лариса положила трубку, быстро оглядела сослуживцев, не слишком ли бурно проявила она радость. Нет, все сидели, склонившись над бумагами и счетными машинками, для всех ее разговор — обычный разговор. И тут Лариса подумала, что, пожалуй, отношения с Чугуновым не надо афишировать. Неизвестно, как все сложится, а сплетникам только дай повод для разговоров. И потом, Чугунов все-таки заместитель начальника отдела, а она рядовая сотрудница. И еще эта разница в возрасте.

Ровно в шесть Лариса вышла из комнаты, особенно тщательно попудрившись и поправив прическу.

Толстый Котиков заметил ее старания и посмеиваясь сказал:

— Хороша, хороша, прямо как с витрины.

За сегодняшний день Лариса выслушала кучу комплиментов от сослуживцев. Она действительно посвежела за время отпуска, но главное — это было ее внутреннее взволнованное состояние.

Спустившись в вестибюль, Лариса увидела, что Чугунов уже ждет ее. Он был одет в вельветовый костюм, который Лариса видела на нем впервые. Мелькнула мысль, что костюм этот надет для нее. Кольская издали улыбнулась, помахала рукой. Они вышли на солнечную майскую улицу.

— Сразу в гастроном, — сказала Анатолий, — займем позицию.

Когда портфель был наполнен, Чугунов, чуть помявшись, сказал:

— Если у тебя нет других дел, хочешь, поедем ко мне, поужинаем.

Лариса, счастливо улыбнувшись, кивнула.

Они взяли такси и через двадцать минут стояли в прихожей квартиры Чугунова. Она, как всякая однокомнатная квартира, была невелика и довольно спартански обставлена, только необходимое, ничего лишнего. Дом Чугунова совсем не походил на квартиру Кольской, заставленную тяжелой старой мебелью.

— У тебя славно, — сказала Лариса.

— Я вчера все вымел и вымыл.

— Хозяйственный…

— Вполне, — серьезно ответил Чугунов. — Иди в комнату, включай телевизор и смотри, а я приготовлю ужин.

— Ну вот еще! У тебя фартук найдется?

Фартук нашелся, очень даже кокетливый, Лариса ревниво подумала: для кого это в доме хранится такой хорошенький фартук, — но ничего не сказала.

Лариса была единственной и поздней дочерью в семье, и родители тряслись над ней, выполняли все ее капризы. Мать никогда не допускала ее до хозяйства и до сих пор стирала ее колготки и лифчики. Поэтому Лариса почти ничего не умела делать, но она постаралась не показать свою неумелость и, кажется, преуспела в этом. Тем более что ей пришлось лишь нарезать хлеб да поставить на стол приборы. Яичницу Анатолий пожарил сам, отварил макароны, натер сыр.

Потом они поужинали за маленьким столом, сидя рядом на диване.

У Анатолия нашлась бутылка коньяка, и они немножко выпили…

— Кто ж тебе все делает в доме? — спросила Лариса. — Неужели сам?

— Конечно. Я, кстати, прекрасно готовлю. В семейной жизни мне не везет, вот и приноровился.

— Ты очень страдал, когда развелся с женой? — спросила Лариса. Ей хотелось услышать: «Нет, я не любил ее, я тебя люблю». Но Чугунов ответил смеясь, пожимая плечами:

— Представь себе, не помню. Как во сне все было. После развода думал, что больше никогда не женюсь, буду вечным холостяком.

— Но почему?

— А никто не нравился. А потом вдруг раз — и женился на Марианне. Она только окончила школу и провалилась в институт.

— Ты любил ее?

Чугунов не ответил на этот вопрос:

— Она через год от меня убежала.

— Как убежала? — ахнула Лариса.

— Заскучала со мной.

— Как может быть с тобой скучно? — льстила Лариса.

— Еще как. Я домосед, а она танцевать хочет, красоту и наряды показывать. Очень славная она — Марианна. И очень красивая, — рассказывал Чугунов с улыбкой, чуть посмеиваясь над собой. — Тебе что приготовить — чай или кофе? Кофе я отлично делаю.

— Хвастун, — засмеялась Лариса.

Ночевать домой она не вернулась. Она не думала о том, хорошо или плохо она поступила, морально ли ее поведение. Все это было чепухой, потому что она была счастлива. Она так долго была одна, и так нравился ей Анатолий.

В конце концов, ей ведь шел уже тридцать пятый год. Она была свободна, он тоже.

Лариса приезжала к Чугунову почти каждый день, иногда оставалась ночевать, иногда возвращалась домой. Все было хорошо, если б не точила ее неизвестность. Ни разу не сказал ей Анатолий «люблю», ни разу не заговорил о будущем. Она ждала месяц, полтора, но сам он ни о чем не заговаривал.

Как-то повелось с самых первых дней, что, когда они приходили после работы к Чугунову, Лариса усаживалась в кухне на табурет, а он готовил ужин. После ужина ему хотелось завалиться на диван с книжкой или сделать кое-какие переводы, которыми он прирабатывал, но Лариса была здесь, требовала внимания, ласки. Со временем ее общество стало для него тягостным, он злился, что она сидит, как гостья, на кухне и никогда сама не возьмется за стряпню. Но Лариса за свою жизнь так привыкла, что ее обслуживают, что не видела несуразности того, что Чугунов готовит, а она ест.

Поссорились из-за пустяка. Обсуждали какой-то служебный вопрос, поспорили, и Лариса вдруг грубо сказала:

— Ты просто подхалимничаешь перед Скомороховым, поэтому у тебя всегда только его мнение правильно.

— Я подхалимничаю? Как ты смеешь так говорить?

— Это не я говорю, это все говорят!

— Ах так? — Чугунов в сердцах бросил в раковину кастрюлю, которую мыл. — Если ты считаешь, что я подхалим, зачем ты общаешься со мной?

— Дура! Вот и общаюсь! — Было за Ларисой такое свойство, что в ссоре она теряла чувство меры и могла наговорить бог весть что.

— Можешь не общаться, — холодно сказал Чугунов.

— И не буду! — Она вскочила с табуретки, выбежала в переднюю, схватила сумку, выскочила на лестницу.

Впрочем, плевать было Ларисе на Скоморохова, а Чугунову на то, что говорят все. Ссора могла возникнуть по любому другому поводу, потому что каждый из них ощущал неудовлетворенность другим. Они были совсем разные, и интересы у них были разные. Чугунову нравилась Лариса, но он совсем не собирался жениться, вообще не собирался. Однако он был не монахом и считал для себя дозволительной связь с женщиной, с которой ему хорошо. Что будет дальше, он не загадывал.

Лариса же злилась, потому что находилась в каком-то двойственном положении. Практически она почти живет у Чугунова, но дома ей приходится врать, придумывая небылицы о заболевших подругах, за которыми она якобы ухаживает. Чугунов прекрасно знает, что она вынуждена постоянно обманывать родителей, но делает вид, что это его не касается. Казалось бы, все ясно, им хорошо друг с другом, так чего же тянуть, почему не пожениться им сейчас.

Однако ни тот, ни другой еще не понимали толком, что лодка их любви уже дала большую трещину, хотя порой их еще тянуло друг к другу.

Лариса на следующий день не позвонила Чугунову, думала, что он придет мириться первым. Но он не пришел. И не позвонил. Она несколько раз выбегала в коридор, надеясь, что встретит его случайно, но судьба не была к ней милостива.

Несколько дней она все же выдерживала характер и вдруг узнала, что Чугунов вместо заболевшего Скоморохова, у которого он был заместителем, срочно вылетел в командировку.

Лариса кляла себя за глупо вырвавшиеся слова, знала за собой эту несдержанность, со сколькими подругами из-за этого рассорилась, но после драки руками маши не маши. Самое ужасное то, что она оказалась беременной. Посоветоваться, кроме Галки, было не с кем.

— Анатолий знает? — деловито спросила Галка.

— Нет… И вообще мы поссорились.

— Это ерунда, помиритесь.

— Он в командировке.

— Вообще-то, — сказала Галка, — в таких делах ссору затягивать нельзя. Надо сразу мириться. Мы с Вовкой тут же миримся. — Подумала и добавила: — Правда, мы не ссоримся.

— Я думала, он позвонит… Ведь все было хорошо. И он, по-моему, так привязан ко мне. Каждый день видимся, и он всегда внимательный, ни до чего мне дотронуться не дает. Все сам и сам.

— Хороший будет отец и муж, — глубокомысленно сказала Галка.

Теперь подруги виделись каждый день, обсуждали и обсуждали проблему, хотя, пока Чугунов не приехал, обсуждать, в сущности, было нечего, просто толкли воду в ступе.