Ее и раньше будил по ночам шум, который устраивали мама и Бейб, но она не жаловалась. Ей нравилось, когда в их дом приходил Бейб. Он был такой забавный. Ники нравилось кататься в его автомобиле, слушать, как они с мамой шутят и смеются. И он обещал, что скоро они поедут в путешествие на большой лодке.

Ники легла и закуталась в одеяло, чтобы заглушить громкую музыку. Нет, она не будет жаловаться. Она готова на все, лишь бы мама была счастлива, и дядя Бейб не ушел от них так, как ушел мистер Хайленд.

Но музыка гремела все сильнее. И хотя она уговаривала себя, что это просто вечеринка, и вспоминала слова матери, что гром не причинит ей вреда, почему-то испытывала сильный страх. Ей казалось, что огромный монстр залез в окно, пока она спала.

Сердце ее билось все сильнее, и вдруг она почувствовала, что больше не может оставаться одна в комнате.

Ники знала, что нельзя беспокоить маму и дядю Бейба. За многие годы она научилась уходить спать рано и оставаться в своей комнате в те вечера, когда приезжал мистер Хайленд.

Ники тихонько вылезла из кровати и на цыпочках, босиком пробежав через комнату, начала спускаться по лестнице. Она не будет мешать маме, просто убедится, что та танцует с дядей Бейбом. Если мама ее не увидит, она не рассердится.

Спускаясь вниз, она заметила слабую полоску света под дверью полуосвещенной гостиной, где все так же играла музыка, но тяжелые удары прекратились. На последних ступеньках она встала на цыпочки, заглядывая в приоткрытую дверь гостиной. Сначала она увидела окна… камин, где догорали несколько поленьев… потом длинную кушетку, стоявшую перед камином. И лицо матери, которая, откинувшись, полулежала на кушетке, лицом к двери.

Ники подалась назад, но вдруг заметила, что глаза матери закрыты. Она решила подсмотреть еще и тут в тени увидела фигуру мужчины на коленях около мамы, который загораживал от Ники фигуру матери, за исключением руки, обтянутой розовым шелком. Хотя мужчина был спиной к Ники, она увидела, что он что-то делает.

У Ники перехватило дыхание, когда она увидела, что он держит розовый шелковый халат. Дядя Бейб раздевает ее!

Она не должна больше подглядывать ни секунды, говорила себе Ники. Но не могла оторвать глаз от человека, который вдруг поднялся на ноги, и тут Ники поняла, что это вовсе не дядя Бейб! Он был выше ростом и шире в плечах. Ники опять задохнулась и прижала руку к губам, чтобы не крикнуть: хотя она не могла видеть лицо человека, она узнала мистера Хайленда!.. У нее мелькнула мысль броситься к нему, не отпускать его, чтобы он не уходил больше никогда, потому что мама была так долго несчастна!

Но Ники больше нравился Бейб. Почему его здесь нет? Почему мама вместо него привела мистера Хайленда, и он дотрагивался до нее, когда играла музыка, которую любил дядя Бейб?

Фигура на кушетке задвигалась, как будто хотела повернуться на бок, и Ники тут же взбежала наверх, обратно в свою комнату. Она не могла больше смотреть, не могла даже думать о вещах, которые происходили и были лишены всякого смысла.

Прыгнув в постель, она укрылась одеялом с головой. Музыка вдруг смолкла. Стало очень тихо.

Засыпая, Ники услышала далекий звук рассыпающихся ледяных сосулек, как бы падающих с крыши.

И, уже проваливаясь в сон, вспомнила, что сейчас лето.

Когда она открыла глаза, было утро, и Ники не была уверена в том, что случилось ночью. Действительно ли она спускалась вниз? И там был мистер Хайленд? Или это ей приснилось?

Она спрыгнула с кровати и побежала искать мать. Кровать в спальне матери была заправлена, и Ники подумала, что она на кухне.

На последней ступеньке она заглянула в гостиную и застыла.

— Мама! — крикнула она, увидев, что мать до сих пор спит, но уже не на кушетке, а на полу у окна, в своем розовом халате, среди осколков стекла. Ники, подбежав, стала трясти ее. Острый кусок стекла впился в ногу, но она даже не, заметила.

— Мама, проснись!

Ники звала мать все громче и громче, продолжая трясти ее, пока крики не перешли в истерический плач.

Это не было сном. Она теперь поняла, что ночью, пока все спали, монстр и в самом деле залез к ним в окно.

— Ники, прошу тебя, поговори со мной, — просил человек, у которого на поясе висел пистолет, а с толстого живота свисали часы на цепочке. — Я знаю, как тебе тяжело, но мы хотим помочь тебе, а я смогу помочь тебе только тогда, когда ты расскажешь, что видела вчера ночью…

Ники молчала. Ей не хотелось говорить об этом. Если она начнет рассказывать, все станет реальностью, если промолчит, может быть, и нет… Монстров на самом деле не бывает. Сколько раз ей это говорила мама, когда Ники просыпалась от кошмара. Если она будет молчать и подождет подольше, и этот кошмар закончится. Сколько придется ждать?.. Она бежала по дороге из дома, босые ноги изрезаны о камни… грузовик с телефонной станции, который остановился… ее рассказ человеку из грузовика о том, что она видела… поездка в полицейский участок… и потом ожидание, пока этот человек и другие пошли в дом. Это был очень долгий кошмар. Должен же он когда-нибудь кончиться!

Вдруг дверь в комнату открылась, и вошел человек в форме. Он нес пакет молока и булочку и предложил Ники, но она отрицательно покачала головой. В желудке и в горле застыл холодный ком, и она знала, что если проглотит хоть кусок, ее тут же вырвет.

— Нам всем очень жаль, что это случилось с твоей мамой, — сказал человек с карманными часами, — и мы сделаем все, чтобы поймать того, кто вломился в дом и… так ужасно с ней поступил.

Тугой узел в желудке Ники взорвался дикой болью. Плечи ее затряслись, и она отчаянно зарыдала. Это было не во сне, значит, кошмар никогда не кончится. Мама ушла и больше никогда не вернется.

Полисмен неловко погладил ее по голове, бормоча слова утешения:

— Ну-ну, Ники, ты должна быть очень храброй, ради твоей мамы…

Но она не слышала, охваченная горем и парализованная страхом.

Человек с карманными часами прочистил горло.

— Малышка, — сказал он, смягчив голос, — я бы не возражал отложить это дело, пока ты не почувствуешь себя лучше… Но чем скорее ты поговоришь со мной, тем скорее мы сможет наказать того, кто… сделал эту ужасную вещь. Ты должна сказать мне, милая, все, что слышала и видела, и в какое, по-твоему, время…

Ники посмотрела на человека с часами. Она узнала его, вспомнив школьную экскурсию в полицейский участок. Он был тогда в форме, и мисс Джун представила его как шефа полиции Хайнса. «Полиция охраняет нас и следит, чтобы все соблюдали законы», — сказала мисс Джун, улыбаясь внимательно слушавшему классу. Но полиция не уберегла маму, и потому, что они сейчас держали ее здесь, она чувствовала себя так, как будто сама совершила что-то дурное. Она хотела домой, вбежать в дверь и найти там маму, которая ее ждет.

Но они не отпустят ее отсюда. Полицейские не дадут кошмару прерваться.

— Ники, — опять сказал шеф как можно терпеливее, — похоже, что к вам в дом ворвался человек, и твоя мама застала его. Ты слышала звуки борьбы или звон разбитого стекла?

— Музыка — вот все, что я слышала, — очень спокойно произнесла она.

— Музыка… — повторил шеф. — Ты проснулась оттого… Дверь широко распахнулась, и в комнату быстро вошел незнакомец. Очень высокий, седой, с белой, аккуратно подстриженной бородой и очень рассерженный.

— Вы должны знать, Билл, — начал он резко, — что надо было подождать меня, прежде чем допрашивать этого ребенка. Вы не имеете права…

— Это уголовное дело, и им должна заниматься полиция, — запротестовал шеф, — и я только выполняю свой долг.

— Я знаю, в чем ваш долг, — оборвал его незнакомец, — и если вы сами забыли, буду счастлив напомнить на ваших следующих выборах. А теперь оставьте нас одних.

И незнакомец посмотрел на шефа полиции долгим угрожающим взглядом. Тот постоял немного, колеблясь, и вышел.

Высокий мужчина подошел к Ники, встал напротив и улыбнулся. Потом очень мягко заговорил: