Похоже, что второй удар по лицу привёл его в чувство, и он с криком «Мочи!» уже сам принялся дубасить меня. Пока он меня бил один я ещё сопротивлялся, частично блокируя его удары, и даже пару раз дотянулся кулаком до его физиономии. Но когда сошло оцепенение с подельников Цацкина и они поспешили ему на помощь, я понял, что мне крышка, упал и свернулся кольцом, инстинктивно закрыв руками голову и поджав колени к животу, сосредоточившись на том, чтобы не пропустить удары в жизненно-важные органы.

Внезапно град ударов стих.

Я открыл один глаз и увидел, что гангстерская троица стоит в сторонке, а рядом со мной стоит новичок и размахивает в воздухе здоровенной палкой с двумя гвоздями на конце.

Я тут же представил, как один из этих ржавых гвоздей входит в мой глаз, и поспешно закрыл лицо ладонями.

Но, похоже мне повезло. Цацкин сплюнул, пригрозил: «Ладно, потом разберёмся», и троица удалилась.

Лишь после этого, я решился разогнуться и открыть глаза. Новичок сел рядом, не выпуская, впрочем, палку из рук. Вид у него оказался не такой уж и побитый. Я подозревал, что мне досталось гораздо больше — жутко саднила губа и в голове стоял какой-то гул.

Впрочем, у меня пока на месте были оба глаза и не были сломаны ни руки ни ноги, что не могло не радовать. Большие сомнения были только насчёт рёбер — когда я попытался встать, то всё тело отозвалось ноющей болью.

— Ты как, нормально? — поинтересовался новичок.

— Да вроде ничего, — ответил я, — могло быть и хуже.

— Спасибо, — сказал он.

— За что? — поначалу не понял я, потом до меня дошло. — А, за это, да не стоит благодарности, у меня тут свои счёты, не подумай, что это из-за тебя.

— Всё равно, — невесело усмехнулся парень. — Значит мне повезло, что у тебя свои счёты с этой компанией.

— Тебя как зовут? — спросил я. — Я помню, что вас представляли классу пару недель назад, но там кроме тебя ещё было двое новеньких, и я не запомнил имён.

— Георгий Цветков, — сказал он и протянул руку для пожатия, — можешь просто звать меня Жорой, а тебя я помню, ты Дмитрий Санцев.

Я усмехнулся.

— А ты на Жору не обижаешься?

— А чего тут обижаться, имя как имя, какая разница. Не имя красит человека, а человек имя.

— Да ты философ…

— Нет, это моя жизненная позиция. Философ отстранённо наблюдает за вещами и облекает процессы в слова. Мне скорее нравится облекать слова в процессы… ну да сейчас не об этом. Моих родителей нет дома, пойдём ко мне — почистишься, да умоешься, чтобы своих не пугать.

Я согласился с Жорой и уже через пять минут стоял в его ванной и скептически осматривал свои повреждения. Повреждений, на мой взгляд, было маловато.

Нет, я конечно не мазохист и шрамированием тоже не увлекаюсь, но просто сравнивая свои страхи перед выяснением отношений с Цацкиным и последствия этого самого выяснения отношений, я склонялся к тому, что прав был русский народ, придумывая пословицу «у страха глаза велики».

Вот, кстати, интересно, а кто всё же придумывает народные пословицы? Ещё лет пять назад у меня было вполне отчётливое понимание этого вопроса. Я считал, что в какой-то избе (это непременный атрибут) сидят несколько старцев и постоянно думают. Как только у кого-нибудь приходит в голову умная поговорка или притча, то он её тут же озвучивает и они уже все вместе обсуждают — хороша она или нет. Если все высказываются за, то старец вписывает свою мысль в толстенный том народных мудростей.

Сейчас-то я понимаю, что это не так, но вот откуда берётся всё «народное» так и не понял до сих пор.

Отмыв лицо и руки от крови, натекшей из разбитого носа, и от грязи, я вышел из ванной и лишь тогда подробно рассмотрел обиталище семьи Цветковых.

Квартирой в нормальном понимании этого слова это было назвать нельзя, скорее это был склад. Во всех четырёх комнатах, которые были видны из коридора, были наставлены одна на другую многочисленные коробки. Некоторые были открыты, другие лежали на боку, и содержимое частично вывалилось из них.

— Мы только в августе сюда переехали, не успели всё разложить по местам, — ответил Георгий на мой немой вопрос.

Я вяло кивнул. В конце концов, какое мне дело? Пусть живут как хотят, мне бы сейчас до дома добраться, да объясниться со своими родителями… скажу — упал. Нет, не поверят. А и ладно, не поверят — их дело. Упал и всё тут.

Адреналин уходил из моей крови и ко мне постепенно начал возвращаться страх.

Цацкин ведь так дело не оставит. Сильно или нет, но я ему вмазал, и наверняка он захочет со мной поквитаться.

Словно отвечая на мои мысли, Георгий сказал:

— Нам лучше какое-то время возвращаться со школы вместе.

— Толку-то, — пожал я плечами. — Нас можно подкараулить не только возле школы. Да и вообще, мы вдвоём не сила против них. Цацкин сейчас с двумя корешами был и то мы бы их не одолели, а он может кодлу и с десяток парней набрать. Так что мы обречены.

— Не дрейфь, что-нибудь придумаем, — сказал Жора.

И тогда и впоследствии, Цветков не переставал удивлять меня своим хлещущим через край оптимизмом. Я впоследствии даже удивлялся себе — как я мог его не запомнить сразу с первого же дня, как он пришёл в школу.

Впрочем, потом я вспомнил, что именно он и был тем новичком, который сразу не стал пресмыкаться перед Цацкиным, который по своим полутюремным обычаям строил козни всем новеньким. Жора тогда особо не нарывался, но и старательно игнорировал Цацкина и его пособников. Видимо это бесило их ещё сильнее и привело к разборкам за школой, которые я, занятый собственными проблемами так неосторожно прервал.

Что ж, похоже мы с Жорой имеем все шансы, чтобы можем догнать и перегнать даже Петю-пукало по количеству издевательств над собой.

Весь вечер я провалялся дома не в силах придумать ничего стоящего, что могло бы спасти меня от гнева нашего школьного криминала.

Родители увидели разбитую губу и фингал под глазом и, как ни странно, удовлетворились тем, что я объяснил это своим падением. Возможно они предоставили мне право самому решать свои проблемы, а может просто сами не знали что можно сделать в том случае, если твоего сына побили в школе.

Мои мысли ушли в другом направлении — интересно, а обижали ли в школе моих предков? Таскали ли мамку за волосы и ставили ли фингалы отцу? Скорее да, чем нет, чем они хуже других. Но почему так неприятно даже думать об этом? Хочется пойти и отомстить всем, кто обижал моих родителей, а если не найду обидчиков, то отомстить им хотя бы на Цацкине.

Мой мозг ухватился за эту мысль как за спасительную соломинку.

Вот, хорошая идея! Яблочко от яблони недалеко падает, как гласит другая народная мудрость. Наверняка Цацкин-старший тоже унижал и донимал своих одноклассников. Отомстив его сыну, наверное можно отомстить всем поколениям Цацкиных.

Наслаждаясь безукоризненной логикой своих умозаключений, я заснул.

На следующее утро я встал с тяжелым чувством. Появляться в школе не хотелось совершенно, я снова и снова представлял себе, что там могут со мной сделать. Внось проснулось благоразумие и стало нашёптывать «сиди дома».

Я уже хотел было последовать его совету, но вспомнил о Жоре — а ему каково будет остаться одному против всех?

— Он не дурак, он тоже не пойдёт, — нашептывало благоразумие.

— Плевать, — решил я. — Не пойти будет слабостью. Стоило ли начинать вчера, чтобы сегодня спрятаться дома.

С этими тяжелыми мыслями я взял рюкзак и вышел на улицу.

До школы я шёл осторожно, постоянно контролируя пространство вокруг себя и чувствуя себя этаким локатором, который пытается засечь приближение вражеских объектов.

Объекты не заставили себя долго ждать. Цацкин и компания стояли перед школой и что-то обсуждали, но при моём появлении разговор стих и они молча уставились на меня. Впрочем, попыток привязаться никто не делал, и я спокойно прошел в здание.

На уроке я исподтишка рассмотрел Цацкина поподробнее и с удовлетворением отметил, что ему досталось даже больше моего. Под глазом и на щеке растекались здоровенные синяки. У меня был только под глазом, да и то довольно аккуратный.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: