У этого чувака было большое будущее. Что ж, о том, какое оно, он, наверняка, и понятия не имел.

Он даже не посмотрел на нас.

Я видел, как мистер и миссис Уоррен обменялись встревоженными взглядами.

Кто это? — спросил меня Ной.

Не знаю.

Он прикусил губу.

Я прижал его к себе, положив руки на грудь, словно говоря, что бы ни случилось, Ной не один, и со мной он безопасности. Мальчик накрыл своими ладошками мои руки, и я увидел, как миссис Уоррен беспокойно поглядывает на его левую руку с лишним пальчиком. Я накрыл его ладонь своей. Женщина посмотрела на меня, внезапно осознав, что я поймал ее за подглядыванием.

Смутившись, она отвернулась.

Мистер Уоррен посмотрел на меня с неодобрением в глазах, с тем самым выражением, которое я слишком хорошо знаю. Мы с Ноем были слишком искренними, слишком открыто проявляли ласку, слишком много трогали друг друга. Я не стал тратить время на то, чтобы объяснять, что прикосновения в общении с глухими играют особенно важную роль, тем более, когда речь о глухом ребенке. Это один из оставшихся способов, которым они могут общаться с другими. Они могут много рассказать, всего лишь прикоснувшись, подержав, и связавшись с вами. Для них ваше тело — карта.

Ровно в восемь утра этого дня, под небом, затянутым обещавшими дождь облаками, в конце длинного огороженного коридора открылась дверь и, сопровождаемая женщиной-охранником, появилась Кайла. На Кайле была обычная одежда и в руках она несла сумку. В каком-то смысле, она все еще была красива. Полагаю, для меня она всегда будет красивой. Кайла поправилась, но немного. Выглядела здоровой и готовой к переменам. Она очень коротко постригла волосы.

Ной вырвался из моих рук и побежал к запертым воротам с нашей стороны тротуара.

— Ма! — воскликнул он радостно. — Ма!

Он провел изрядное количество часов, пытаясь научиться произносить один этот слог. Звук разнесся звоном по всей парковке. Он был слишком громким; Ной не мог понять, на какой громкости нужно разговаривать. Слог прозвучал неуклюже, больше похожий на стон или гудок, чем на слово. Это слово ему приходилось использовать не часто.

Она хмуро взглянула на него.

Женщина-охранник провела ее к воротам и открыла их.

— Удачи, мисс Кайла, — сказала она, выпуская ее на свободу.

— Ма! — повторил Ной, подбежав к ней, прижался лицом к ее груди, обхватил руками за талию и улыбнулся, обезумев от счастья.

Она выглядела растерянной, словно испытывала неудобство.

Никто не сдвинулся с места, поэтому я подошел первым и взял сумку из ее рук.

— Как ты, Кайла? — спросил я.

— Я же сказала тебе не приходить, — процедила она сквозь сжатые зубы.

— Он хотел увидеть свою мать.

— Проклятье, Вилли, — сказала она. — Ты отцепишь его от меня?

Я бросил ее сумку, порадовавшись звуку чего-то сломавшегося от удара об асфальт. Оттащив от нее Ноя, я прижал его к себе.

Схватив сумку, Кайла посмотрела на сына. Она не знала, что сказать.

— Здравствуй, Ной, — выдала она, наконец, сухим тоном.

— Ма, — повторил он.

— Ну и что дальше?

— Я хорошо, — отозвался он, улыбаясь ей ярчайшей из своих улыбок.

Он все еще учился читать по губам, мог справиться с простыми взаимодействиями. Он знал, что первый вопрос, который обычно задают, это как он, поэтому Ной машинально сказал, что у него все хорошо.

Кайла растерянно отвела от него глаза, оглядываясь. Ее нижняя губа дрожала.

— Знаю, я выбрал не самое подходящее время, но я надеялся сделать вашу совместную фотографию с Ноем, — сказал я негромко. — Ты же знаешь, у него нет ни одной.

Она закатила глаза и резко выдохнула.

— Я хочу, чтобы у него была хотя бы одна, — мягко настаивал я.

Кайла бросила на меня короткий взгляд, будто не могла поверить своим ушам.

— Ма, — сказал Ной, потянув ее за рукав в попытке привлечь к себе внимание.

— Что? — огрызнулась она, оглядываясь на сына. Выражение ее лица было напряженным. Ной не мог не заметить этого.

— Я люблю тебя, — сказал он. Прозвучало это скорее как "Я лю тя".

— Ох, — сказала она, нахмурившись.

Подошли ее отец с матерью.

— Пойдем с нами, Кайла, — сказал мистер Уоррен голосом человека, который, очевидно, привык к тому, что ему повиновались.

— Я не пойду с вами, папа, — твердо сказала она, глядя на парня, который оперся на капот своего автомобиля, наблюдая за нами.

— Кайла, — сказал мужчина с предупреждением.

Она смотрела на нас с неуверенностью. Казалось еще немного, и она вот-вот расплачется. Я чувствовал. Взволнованная. Несчастная. Руки дрожат от нервов.

— Мне нужно идти, — внезапно объявила она, приняв решение.

Отвернувшись от нас, она пошла к парню на крутой тачке.

— Кайла! — сердито крикнул ее отец.

Отказываясь оглядываться назад, она покачала головой.

— Если ты уйдешь с ним, даже не вздумай возвращаться обратно! — прокричал мистер Уоррен. — Предупреждаю тебя!

— Ма! — позвал Ной с тревогой.

Вырвавшись из моих рук, он побежал за ней.

Я следом.

— Не смей возвращаться обратно! — кричал ее отец.

— Кайла! — звала ее мать. — Кайла!

Ной опередил ее, снова схватил, крепко сжав руки вокруг ее талии и обнял со всей возможной для него силой. Она сопротивлялась, пытаясь оттолкнуть его.

— Ма! — всхлипнул он.

— Прекрати! — вскрикнула она сердито.

— Ма!

— Отпусти меня! Черт возьми!

Ной не отпускал ее, не понимая, чего она хочет.

Кайла грубо отпихнула его от себя, и он начал падать спиной на асфальт, выставив вперед руку, чтобы приостановить падение.

— Иисусе! — громко воскликнула Кайла, отряхивая свою рубашку, словно та была покрыта вшами от маленького мальчика.

Она поспешила к машине и захлопнула дверь, оставив позади чувство ужасающей завершенности.

Чувак в татуировках сел в салон и завел двигатель.

Они укатили прочь.

Я присел и приподнял Ноя, осматривая порезы на руке. Яркие пятна крови появились на его коже.

— Ма! — плакал он, в смущенном недоумении от этого нового отторжения.

Слово теперь представляло собой долгий стон, исполненный агонии.

— Мааааааааааа!

— Тише, малыш, — сказал я, обнимая его.

Уткнувшись лицом мне в грудь, он плакал.

— Мааааа?

Звук стал вопросом, криком удивления, замешательством.

— Все хорошо, малыш, — сказал я, гладя его по волосам.

— Аааааххххх, — рыдал он, постанывая с широко открытым ртом. — Ааааххххх!

— Тише, милый, — сказал я.

Мистер и миссис Уоррен сели в свой внедорожник и медленно уехали прочь.

У тюремных ворот стояла женщина-охранник, наблюдая за нами.

Подняв Ноя на ноги, я повел его в ее направлении.

— Можно воспользоваться вашей ванной комнатой? — спросил я.

Она посмотрела на стесаную руку Ноя и текущие из носа сопли.

— Я принесу аптечку, — сказала она, ведя нас внутрь.

В тот вечер у нас был тихий ужин из пиццы и салата — любимые блюда Ноя. Я даже купил Колы, хотя Кантреллы не пили содовую, и причина была в том, что мы не могли позволить себе тратить деньги на высококалорийные продукты с низкой питательной ценностью. Голос Элвиса по радиостанции «КУДЗУ» пел о холодных дождях Кентукки.

Ужин почти не поднял настроение Ною, а когда у пиццы не получается надеть моему маленькому мальчику на лицо улыбку, я понимаю, что погода у него внутри темная и штормовая.

У тебя еда стынет, — сказал я.

— Почему, папочка? — спросил он жалобно. Прозвучало это как "Чему паачка?". Ной провел бесчисленные часы на уроках по развитию речи, просто чтобы узнать эти три звука, которые у него получалось повторять лишь приблизительно, но не всегда похоже. Он провел много вечеров, с соломинкой на языке, пытаясь понять, как имитировать звук "С".

Не знаю.