— Почему?

Прости.

Она считает меня тупым.

Нет, это не так.

Она считает меня тупым, потому что я глухой.

Это неправда.

Она не хочет дружить с тупым придурком.

Не называй себя так!

Я большой тупой придурок.

Прекрати!

Ненавижу её!

Нет, это не так.

Она считает меня тупым! Она бы не ненавидела меня, если бы я не был глухим. Почему именно я должен быть глухим? Это не честно!

Прекрати!

Ненавижу её!

Я перестал отвечать и только покачал головой, показывая ему взглядом, насколько меня расстраивают его слова.

— Аааахххххххх, — простонал он, и из его глаз брызнули слезы. Встав из-за стола, он побежал к себе в комнату. — Аааааххххх!

Я пошел следом.

До меня доносились треск и грохот раскидываемых вещей, он вел себя как типичный малыш с расшатанной психикой ребенка с метамфитаминовой зависимостью. Он почти перерос это, но бывали случали, когда все возвращалось с удвоенной силой.

Когда я вошел к нему в комнату, мимо моей головы пролетел Кубик Рубика, вылетая за дверь и приземляясь на пол в коридоре за моей спиной. Робинзон Крузо был следующим, потом Геккльерри Финн. Ной подошел к своему шкафу, рванул на себя ящик и вытряхнул его содержимое. Затем он начал биться головой о верхний ящик, ударяя с такой силой, что я кинулся к нему и прижал к себе, боясь, что так он выбьет себе мозги.

Ной бесцельно колотил меня своими маленькими кулачками, заходясь в вое и стонах, в муках слепой необузданной ярости, которую может испытывать только метамфетаминовый ребенок. Он продолжил завывать, звук исходил откуда-то из глубины горла, больше похожий на "хммммм!". Затем он широко открыл рот и завопил "ахххххх!". Его тело можно было сравнить с клубком змей. Я обхватил его руками и сел вместе с ним на постель, обнимая его тельце, пережидая, когда начнет стихать его гнев.

После двух минут безуспешных попыток вырваться, он затих, спрятав голову в изгибе моего плеча, всхлипывая и обнимая меня руками так крепко, словно боялся меня отпустить.

— Тише, маленький, — сказал я ему на ушко.

Я знал, что Ной не мог меня слышать. Но он мог чувствовать меня. Его ухо находилось у моего горла, и он мог чувствовать вибрации моего голоса в горле и груди. Поэтому я излил на него всю свою любовь. Я говорил "тише" и "успокойся", "не шуми" и "все хорошо", называл его "милым", "малышом", "сладким" и "моей крошкой" до тех пор, пока он совсем не замолк. Потом я уложил его на кровать и достал платок, чтобы утереть его сопливый нос, включил вентилятор, заставив перегонять горячий воздух. Я сидел рядом с ним, наблюдая, как Ной лежал, уставившись в потолок, избегая смотреть мне в глаза. Когда ему не хотелось говорить, все что он должен был сделать — это просто перестать смотреть, чтобы не видеть ни жестов, ни речи.

Я лег рядом с ним, вытянувшись во весь рост, чувствуя непомерную усталость. Взяв его руку в свою, я просто держал ее так, не говоря ни слова.

Через пять минут Ной погрузился в тревожный сон.

Утром я прошлепал на кухню в одних боксерах, открыл окно и включил потолочный вентилятор. Как мы переживем еще одно лето без кондиционера, я понятия не имел. Казалось, каждый год становится все труднее и труднее. Не думаю, что Ной замечал это также, как и я.

Я поставил вариться кофе, включил радио на частоте "КУДЗУ", сел за стол и было подумал о том, чтобы взять ноутбук и вернуться к работе над моим последним романом.

Но я был не в настроении писать. Роман, к сожалению, сам себя не напишет, хотя и за один день его написать тоже невозможно.

Наш кухонный стол, доставшийся нам от других хозяев, когда-то стоял в гараже, отчего его ножки были изъедены грызунам. Одна из ножек была настолько сильно погрызена, что ей не хватало 5 сантиметров в высоте, и мне пришлось поставить под нее шлакоблок, чтобы стол не шатался.

— Ноги не пускаются в пляс под музыку с других радиостанций, — говорит КУДЗУ. — Почему? Да потому что ритм не тот! Оставайтесь с нами на "Классик Кантри КУДЗУ" 104.9 FM!

Бобби Джентри начала петь про Билли Джо, сбросившегося с моста Таллахачи*. В Гринвуде, штат Миссисипи, действительно был такой мост, но сюжет песни Джентри придумала. Мост рухнул в 1972. Журнал "Роллинг Стоун" написал нашумевшую статью об этом, решив, что данное место было не самым лучшим выбором для самоубийц, ведь падение продлится всего каких—то семь метров.

* отсылка к песне кантри-певицы Bobbie Gentry — Ode To Billie Joe.

Я вздохнул.

Мне не следовало брать Ноя на освобождение его матери из тюрьмы. Она сказала мне этого не делать, и передумывать не собиралась. А я отказался слушать. Я внушил ему надежду, а она её разрушила. С таким же успехом можно было плеснуть ему в лицо ледяной водой из ведра.

Мне следовало догадаться. Я просто думал, что время или обстоятельства могли изменить мнение Кайлы, или счастье, что её, наконец, выпустили из заключения, или...

Не знаю, что я думал.

Похоже, ничего хорошего не случается в Чоктоу Ридж,

И теперь Билли Джо сбросился с моста Таллахачи.

Я сделал тост, налил чашку кофе и встал у кухонного окна, наблюдая за Джексон Стрит, пока Тупело готовился встретить еще один день душной жары. Я размышлял о том, что невозможно узнать, что у людей на сердце, в мыслях, чего они хотят и почему они делают то, что делают.

К столу подошел Ной. Он не оделся, а его лоб был изуродован синяками. Он сел, даже не поздоровавшись со мной, и это плохой знак. У него на теле явно выпирали ребра, словно я морил его голодом.

Я подошел к нему и осмотрел синяки. Он поморщился, когда я слишком сильно надавил на один из них.

Хочешь есть? — спросил я.

Он пожал плечами.

Я сделал тост и намазал его виноградным желе, взял из холодильника клубничный йогурт и поставил все это перед ним вместе со стаканом сока.

Сын посмотрел на еду без интереса.

Ты в порядке? — спросил я.

Он пожал плечами.

Мне пора собираться на работу, — сказал я. — Поешь. Оденься.

Он отвел глаза, заканчивая разговор.

Встав за его стулом, я положил руку ему на грудь и наклонился, чтобы поцеловать в волосы. Он накрыл мою руку своей и откинулся на меня. Наконец—то, поздоровался. Прикоснулся, чтобы убедиться в моей реальности, что я все еще с ним, что все в порядке.

Я присел рядом, одарив его внимательным взглядом.

Почему, папочка? — спросил он.

Не знаю.

Почему она меня ненавидит?

Она запуталась.

Он опустил глаза и прикусил губу. Затем Ной вздохнул, взял тост и начал есть.

Я принял душ, надел униформу "ФудВорлда" и вот мы уже за руки вышли за дверь на улицу, по направлению к дому миссис Хамфри за один квартал от нас.

Старая темнокожая женщина, бывшая сотрудница "ФудВорлда", миссис Хамфрис помогала воспитывать свою глухую внучку Кики, лучшую подружку Ноя. Ее мать, Тоня, получила долгожданную работу на заводе Тойоты в Блу Спрингс и работала в ночные смены.

Увидев нас, Кики спрыгнула с крыльца и поспешила навстречу.

Привет, мистер К!

— Привет, Кики, — сказал я.

Она взяла за руку Ноя и повела внутрь, с нетерпением желая заняться планами на день. С Кики невозможно было предсказать, что это будет. В прошлый раз они сделали твердые слепки своих ладошек. Однажды они посвятили весь день церемониальному обеду в большом кукольном домике Кики.

Миссис Хамфрис сидела на веранде со своим поклонником Эдди.

— Доброе утро, миссис Хамфрис, мистер Эдди-Хамфрис, — сказал я.

— Доброе, Вилли, — ответила миссис Хамфрис. — Мне не нравится выражение твоего лица. Ты водил мальчика на встречу с его мамой?

Я кивнул.

— Ничего хорошего не вышло?