Спасибо.

Всегда пожалуйста.

Он рассеянно порылся в своей сумке.

Можешь отправить мое письмо? — спросил он. — К. помогла мне написать его.

Переданное мне письмо было тщательно сложено. На закрывающем клапане нарисован смайлик. А снизу подпись: Я тебя люблю!

Я открыл его:

Дорогой Железный Человек,

Мне очень нравится твое кино. Ты смешной. Ты выглядишь как мой папа, но у моего папы волосы намного длиннее. Пожалуйста, ответь на письмо, ведь я тебя люблю. Я глухой, но читаю субтитры. Я хочу тебя помочь моей маме. Я не знать, где она живет. Я хочу ты найти ее. Твой друг, Ной Кантрелл.

P.S. Я жить в Тупело, недалеко Мемфис. Там мог родиться Элвис. Я показывать тебе его статуя в парке.

Я посмотрел на него и нахмурился.

У тебя куча ошибок в тексте, — сказал я, игнорируя все остальные мысли, проносящиеся в голове.

Как думаешь, он захочет стать моим другом?

Конечно.

А где он живет?

Скорее всего, в Голливуде.

Как думаешь, он может найти маму?

Не знаю.

А я надеюсь, что да.

Как и я.

Он вернулся к своему завтраку, довольный тем, что миссия будет выполнена.

После работы я пошел в публичную библиотеку Тупело, где у регистрационного столика взял карточку и сел за один из терминалов с подключением к Сети, чтобы проверить свою электронную почту. Карта давала мне возможность целый час пользоваться компьютером и Интернетом.

Как и у большинства людей мои е-мейл сообщения представляли собой коллекцию хлама. Ни одного сообщения от моего агента, жадного до истории о доме-вампире, пожирателе ничего-не-подозревающей семейки. Ни одного уведомления об авторском гонораре или пришедшем на почту чеке. Ни одного запроса на авторские права от иностранных издательств. А голливудские продюсеры нисколько не были заинтересованы в том, чтобы превратить "Озеро Мертвеца" в кино. Просто бесчисленное количество сообщений об увеличении пениса и помощи какой-то нигерийской сволочи переправить миллиард долларов из своей страны.

Я залогинился на Фейсбуке и обнаружил заявку в друзья от Джексона Летбеттера, которую с превеликим удовольствием и одобрил. Большую часть оставшегося времени я провел, слоняясь по его профайлу, рассматривая фотографии, изучая список друзей, страницы, которые он лайкнул, читая все его статусы вплоть до начала этого года — в общем, занимался тем, что обычно делаешь, когда сходишь по кому-то с ума и стараешься узнать о нем все, что только можно.

Пока не закончилось мое время, я погуглил почтовый адрес Роберта "Железного Человека" Дауни Младшего, чтобы можно было ему отправить письмо Ноя. Лучшее, что мне удалось найти — адрес студии «Парамаунт».

Уже дома я нервно взял телефон и набрал Джексона Ледбеттера. Наградой мне послужила его голосовая почта.

Никогда не видел смысла в телефонах. Они заставляют меня нервничать, так было всегда.

— Привет. Хотел пригласить тебя на свидание. Если ты не работаешь в субботу, давай встретимся у мебельного рынка. Ной сказал, что видел, как мы целовались. Перезвони мне. Пока. Да, кстати, это Вилли. Теперь, пока.

«Жалкий», — подумал я, вешая трубку и откладывая телефон на кухонный стол. «Разве можно быть еще более жалким», — как говорил Чендлер из сериала "Друзья".

Положив мытую морковь в миску, я передал ее Ною и лег на пол с подушкой и книгой "Мировая война Z". Я лежал напротив телевизора, поэтому не прошло много времени, как Ной, продолжая жевать морковку, положил голову на мою ногу, не отрываясь, глядя на Роберта Дауни Младшего, который проучал плохих парней, пока я читал историю про войну с зомби и думал про себя, что это и есть настоящий роман ужасов.

А мне могла бы когда-нибудь придти в голову настолько хорошая сюжетная задумка?

Но лучшая сюжетная задумка сейчас использует мою ногу в качестве подушки, разве нет?

Я посмотрел вниз на Ноя.

Неужели написать о нем, такое уж большое преступление?

У меня в голове появилась тысяча и одна идея, лежащих на поверхности, которые я мог бы изложить, не прилагая к этому никаких дополнительных усилий и редакторского пота. У меня была бы книга объемом восемьсот страниц в кратчайшие сроки. Я бы дал ей какое-нибудь таинственное название, типа "Что услышал глухой мальчик". Я бы рассказал о том, какой это тяжелый труд, гомосексуалисту воспитывать глухого сына с метамфетаминовой зависимостью, да еще и на Юге.

Только была одна маленькая проблемка. Чтобы рассказать историю как надо, я должен буду признаться в содеянном. В тупости гея, позволившему себя уговорить на необходимость перепихнуться с девушкой, чтобы доказать, что он настоящий мужик. В тупости закинуться метамфетамином. В тупости обрюхатить девчонку ребенком, у которого заведомо будут врожденные дефекты, потому что оба родителя передавали косяк крэка туда и обратно друг другу в процессе этого "доказательства".

После такого в этой сказке я точно не буду положительным героем. Я с легкостью представил, как эту книгу читает моя мама и злится за семейный позор, за то, что я публично трясу перед всеми грязным бельем на шоу Джерри Спрингера*, как деревенское быдло с мусорным прицепом.

* Шоу Джерри Спрингера — американская телевизионная передача в формате таблоидного ток-шоу производства телекомпании NBC.

И что, если когда-нибудь, когда Ной достаточно научится читать, он своими собственными глазами прочтет о том, что сделал его отец, что сделала его мать? Что он почувствует, от осознания того, что мог быть нормальным мальчиком, частью "нормального" мира слышащих, если бы его родители не курили кристаллический мет?

Я посмотрел вниз на него, на копну светлых волос, рассыпавшихся по моей ноге, на то, как он пристально глядел на экран телевизора, словно боялся пропустить хоть один незначительный момент.

Будет ли он меня любить, если узнает правду?

Как долго я смогу скрывать ее от него?

На следующий день, после работы, я заехал в Нью-Олбани. Не для того, чтобы увидеть маму, а для того, чтобы увидеть двух людей, которые в другой жизни могли бы стать моими тещей и тестем, мистера и миссис Уоррен. Они жили в центре города, в солидном кирпичном доме с витыми колонами. Тщательно ухоженные клумбы были обильно усыпаны цветами. Переднее крыльцо украшала небольшая армия рододендроновых кустарников в развешанных с равным интервалом друг от друга горшках.

Я робко постучал в дверь.

Дверь открыл мистер Уоррен, ни удивления, ни радости видеть меня он не выказал.

С его то наманикюренными ногтями и тонким запахом одеколона, можно с уверенностью сказать, что мистер Уоррен был не из тех людей, с которыми можно столкнуться в «Волмарте», но я с легкостью представил его, сидящим перед плоским экраном телевизора и смотрящим порно с бокалом Джима Бима* в одной руке и большим куском сыра «Вельвита» в другой, или он мог делать что-нибудь другое, что делали акулы большого бизнеса этого маленького городка, когда не были заняты отбиранием у людей их сбережений, стрельбой в каком-нибудь местном клубе или нытьем о проклятых нехристях-коммунистах в федеральном правительстве, похлопывая друг друга по спинам и восторгаясь тем, как же хорошо было неграм работать в «МакДональдсе» на минималку в эпоху после Джима Кроу**. Сейчас у нас не так уж много барахлишка на продажу, но разве это мешает говорить правду?

* Джим Бим — наиболее продаваемый по всему миру бренд бурбона.

** Законы Джима Кроу — широко распространённое неофициальное название законов о расовой сегрегации в некоторых штатах США в период 1890 — 1964 годов.

— Как поживаете, сэр? — спросил я вежливо.

— Примерно так же хорошо, как и волосатая лягушка, — ответил он.