В очереди за причастием я шел за Ноем. С плотью и кровью Иисуса в пустых желудках мы направились к маме в Нью Олбани, у нее дом в тридцати минутах езды от Тупело. Радио вещало типичные воскресные программы для местных: богослужения, евангельскую музыку и проповеди. Небо было чистым и ясным, по прогнозу синоптиков температура обещалась подняться выше тридцати. Из динамиков слушателям напомнили не оставлять детей в машине без присмотра в такую жару. Прежде чем закрыть дверь, проверь!

На Ное был надет его единственный костюм, теперь на пять сантиметров выше щиколоток и на два с половиной короче в рукавах. Жена моего брата, Шелли, сказала, что принесет что-нибудь из старой одежды Эли, посмотреть, вдруг что подойдет. Эли был на три года старше Ноя и обеспечивал нам непрестанный поток обносков. Не дай Боже Биллу и Шелли потратить хоть копейку на новую одежду для своего племянника.

Поездка в Нью Олбани прошла прекрасно. Бесконечные деревья, сахарные клены, сосны, дубы, с оплетенными кудзу ветвями, эта лиана стелилась вверх и вниз по вереницам холмов. Лесистая местность выглядела темной и загадочной. По небу кружили грифы-индейки, высматривая несчастных животных, чья жизнь вот-вот подойдет к концу, не важно где, на дороге или глубоко в лесах. Из канав выглядывали желтые полевые цветы. Лето набирало силу, поэтому с буйством распускалась зелень.

Ной протянул руку, ловя потоки воздуха, счастливо улыбаясь.

В Нью Олбани старые особняки стояли вперемешку с вычурными современными домами, разбросанными по местности то тут, то там. Центр поселения располагался рядом с рекой, вьющейся между холмами. Чтобы избежать погружения в современный мир, можно было воспользоваться велосипедными дорожками.

Мама жила в большом доме в нескольких километрах от центра. С восточной стороны ее владений, которые ни много, ни мало составляли около 24 гектаров деревьев и частной собственности протекала река, ее жилище в прямом смысле находилось в самом центре небытия. Она получила его в наследство от родителей. дед, ее отец, до сих пор жил с ней. На пути к слабоумию у него бывали, как хорошие, так и плохие дни. Когда он пребывал в хорошем настроении, у него появлялось едкое, хоть и грубоватое чувство юмора.

Мамин золотистый лабрадор Бамблби, ласково встретил нас, облизав Ною лицо.

— Бампл! — воскликнул Ной.

У него так и не получилось научиться выговаривать это имя.

Рядом с аккуратной ухоженной клумбой маминых роз у бокового крыльца по-хозяйски возвышалась каменная статуя Святого Франциска. Розы представляли собой буйство красных и желтых цветов. Эффект усиливали розово-красные креповые мирты.

На крыльце сидел дед. На нем был комбинезон, а редеющие волосы прикрывала кепка с эмблемой университета Миссисипи. Он бы мог выглядеть так, словно вышел подоить коров в сарае, если бы не пара домашних тапочек на ногах.

— Как ты, деда? — спросил я.

— Пока жив, — объявил он. — Хотя твоей матери под силу укокошить меня своей стряпней, точнее тем, что она называет стряпней. А ты все еще педик, Вилли?

— Да, сэр, — сказал я.

— Молодец, — сказал он. — Никогда не убегай от своих проблем, малыш. Тем более, если их можно решить при помощи мужика и литра растительного масла, да?

— Не начинай, деда, — сказал я.

— А там что, глухой ребенок? — спросил он, взглянув на хорошо известного ему Ноя.

Ной немного побаивался деда.

— Не называй его так, дед, — сказал я, зная, что это бесполезно.

— Побольше корми его бобовыми, иначе он останется карликом, Вилли, — сказал он. — Быть глухим и без того плохо, но быть глухим карликом... Господи, да у меня когда-то была такая же собака.

— Не может быть!

— Клянусь Богом. Она была гончей породы, но так и не выросла. И не понимал ни единого слова. Тупейший пес из всех, что у нас были. Само собой, мы и понятия не имели, что он не слышал ни единого сказанного ему слова. Тогда мы поехали и оформили ему инвалидность с прилагающимся пособием.

— Не может быть, — повторил я с улыбкой.

— Да вот те крест! — сказал он и перекрестился.

— Ты сам не веришь в то, что говоришь, дед, — сказал я.

Он засмеялся.

— Ой, прости. Я думаю о кузине Мэри. И говорю о собаке. Девчонка была настолько уродливой, что выходя в город, нам приходилось надевать ей на голову пакет, чтобы нас не арестовали за неприличное поведение в общественном месте.

— Кузина Мэри была симпатичной женщиной, — отозвался я.

— Да она же корова! — воскликнул дед. — Каждый раз, когда она открывала рот, все что ей удавалось сказать — это "Муууууу!" Весь город жил в страхе перед ней.

— Ты слишком грубый, — сказал я.

— Ну, кто-то же должен говорить такие вещи напрямую, как думаешь? — спросил он.

Мы с Ноем зашли в дом. Мама, мой брат Билл и его жена были на кухне. Их сыновья Эли и Джош где-то на заднем дворе. Самой старшей Мэри не было видно.

— Всем здрасьте, — сказал я.

— А вот и мой малыш, — воскликнула мама, бросая жарить цыпленка и начиная суетиться над Ноем.

— Баба! — взвизгнул он счастливо.

Бабушка!

— О, мой мальчик так вырос! — сказала она. — Вы ходили сегодня к обедне, милый?

Ной кивнул.

— Когда твой папа собирается тебя постричь? — требовательно спросила она. — Ты выглядишь, как девочка.

— Мы не любим стричься, — сказал я.

— Как жизнь? — произнес мой брат Билл. Он был старше меня на три года. Он брил голову, носил камуфляжные шорты и футболку, а на лбу у него постоянно красовались солнечные очки. Судя по его взгляду, он бы лучше провел это время на рыбалке. Как и всегда на его заднем кармане виднелся неизгладимый отпечаток от банки табака.

— Я принесла на примерку кое-что из одежды Эли, — сказала Шелли. — Все в комнате для гостей.

— Спасибо, — сказал я.

Шелли была деловой женщиной, поэтому выглядела она соответствующе. Чопорная, настоящая южная красавица, благочестивая баптистка, приверженка тяжелой работы и неукоснительного выполнения правил. У нее была твердая рука.

— Рукава слишком коротки Ною, — пожаловалась мама, — Почему ты позволил ему ходить в таком виде?

— На продовольственные купоны детскую одежду купить нельзя, правда?

— Шелли, если ты присмотришь за едой, я отведу своего внука в спальню, и мы что-нибудь примерим. Как показать знаком "примерить одежду"?

Я показал ей.

— Ох, я никогда не запомню все эти жесты, — пожаловалась она, уводя Ноя.

— А он растет, — отметила Шелли.

— Что случилось с Мэри? — спросил я.

— Она занимается сбором средств со своей церковной группой. Теперь ей стыдно находиться рядом с нами, — ответила Шелли с оттенком горечи в голосе.

— Ей будет стыдно, когда она придет в школу с двумя фингалами, — добавил Билл. — Из гребаной ванной ее теперь не вытащишь. Она сидит там, расчесывая волосы так, словно те из чистого золота.

— Ей пятнадцать, — с ударением сказала Шелли.

— Я ей устрою "пятнадцать", — пообещал Билл.

Он мог болтать что угодно, но он никогда не поднимет руку на своих детей. В обычных обстоятельствах уж точно.

— Мне нужно пиво, — объявил Билл.

Мама не разрешала алкоголь в доме, но я знал, что у Билла в багажнике грузовика есть холодильник с пивом. Я проследовал за ним через дом и вышел наружу, где мы встали на веранде, потягивая холодное пиво и слушая радио. дед сидел в кресле-качалке, по-старушечьи раскачиваясь вперед и назад.

"Хотите попасть на небеса*?" — проплыло над нами.

* песня Джона Шеппарда "Хотите попасть на небеса".

— Как к тебе относятся в "ФудВорлдс"? — спросил он.

— Не так как в "Лэйн" к тебе, — ответил я.

Он работал начальником смены на мебельной компании, проводил весь день, наблюдая за людьми, которые собирают мебель за деньги. Это шумно и в каком-то смысле даже брутально, поэтому на его руках и груди бугрились мышцы, демонстрирующие, что мой брат много лет своей жизни провел в бою с разборными деталями диванов, кресел и кофейных столиков.