— Продолжаешь искать? — спросил он, имея в виду мои то затухающие, то вспыхивающие поиски работы.

— Иногда, — сказал я. — Ной занимает много моего времени.

— Тебе не получить нормальную работу одними мечтами и хотелками, — наблюдательно произнес он.

Я промолчал на это проявление братской мудрости.

Бил был выше меня, сильнее и больше: всегда был и всегда будет. В детстве мы постоянно дрались. Сейчас нам редко выпадает такая возможность. Он хороший брат, хороший человек, твердый как скала. Хоть и слишком верующий для своего почтенного возраста.

— Ты бы мог вступить в морскую пехоту, — сказал дед и захихикал, представив меня в образе морского пехотинца.

— Спасибо, деда, — отозвался я.

— И тебя вытурят оттуда за губную помаду и ношение розового белья, — добавил дед.

— Жизнь идет своим чередом, — протянул Билл. У южан был своеобразный способ сказать, что жизнь — дерьмо, поэтому подбери сопли, возьми себя в руки и перестань визжать, как недорезанная свинья. Взяв банку пива, он осушил ее до дна и сразу же потянулся за следующей.

— А могут и отправить тебя под суд за дрочку в столовой, — сказал дед.

— Спасибо, деда, — повторил я стоически.

Я услышал крики играющих на заднем дворе мальчиков Билла. На веранду запрыгнул Бамблби, желая внимания.

— Мама думает над тем, чтобы продать дом, — сказал Билл.

— Почему?

— Слишком большой для нее. Папы нет. Нас нет. Она здесь сама по себе, одна с

дедом. Я не понимаю, почему ты до сих пор не переехал обратно к ней, чтобы она могла заботиться о Ное.

— Да она просто болтает, — сказал я.

— Она уже поговорила с риелтором. Ты же знаешь, она любит Ноя.

— Хотелось бы надеяться.

— Она беспокоится о нем.

Я закатил глаза.

Ну, вот опять.

 — Я знаю, что ты хороший отец, — сказал он, повернувшись ко мне. — Все знают. Но... короче, ты же понимаешь. Ты один. А Ною нужна семья.

— У него есть семья, — с ударением сказал я.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— Я думал мы на одной стороне.

— Ты всегда был упрямым ослом, с шилом в заднице, — сказал он.

— А ты никогда не отличался образным мышлением, — добавил я.

— Билл пытается сказать, что глухому мальчику нужен нормальный мужик в качестве отца, — произнес дед, — Тот, кому нравятся сиськи и кто умеет чесать яйца, а не тот, кто научит его заниматься сексом с шимпанзе.

— Именно так и поступили твои родители, деда, вот и смотри чем все закончилось, — сказал я.

Он ухмыльнулся.

Я снова повернулся к Биллу.

— А ты бы бросил свой дом и переехал к маме? — спросил я.

— Нет, — сказал он.

— Тогда почему я должен?

— Это другое.

— Ты женат. Можешь делать детей и поэтому лучше меня?

— Не начинай опять это дерьмо.

— Именно это ты и говоришь.

— Я говорю, что тебе нужна помощь. Так почему бы тебе не позволить маме помочь?

— Мне приходится жить самостоятельно, — сказал я. — Ты же знаешь кто я.

— В этом и суть.

— Мне похрен.

— Младший братик теперь бесится.

— Да пошел ты, — сказал я.

— Мы с Шелли будем рады взять Ноя к себе.

— Вот спасибо. Может, тогда я мог бы жить у тебя в гараже?

— Или постричься и найти нормальную работу.

— Не всем быть писателями.

— Я имел в виду настоящую работу, а не сидеть, прохлаждаясь и строчить про зеленых человечков.

— Я никогда не писал про зеленых человечков.

— НЛО, вампиры, круги на полях, да какая к черту разница, это не оплачивает счета.

— Спасибо, что веришь в меня.

— Да пошел ты.

— Тебе лучше быть аккуратнее с такими выражениями, когда разговариваешь с геем. Ну, знаешь, всякое может случиться.

— Кто бы говорил.

На крыльцо вышел Ной, на нем были надеты шорты и футболка, когда—то принадлежавшие Эли.

Я хочу посмотреть на кроликов!

— Давай, — сказал я. — Мы пошли смотреть на кроликов.

— Будьте осторожнее, там анаконда, — добавил дед. — Сукин сын сожрал почтальона, и теперь почта всегда приходит с опозданием.

Мы пошли за мамин дом, где располагался большой амбар с длинным рядом кроличьих клеток. Курятник был забит под завязку, несколько десятков куриц клевали что—то на земле. Мама разводила кроликов и кур на продажу, поэтому у нее всегда были домашние яйца, рагу из крольчатины и небольшой заработок. Довольно странное хобби для бывшей школьной учительницы.

Мы провели наш обычный обход, заглядывая в кроличьи клетки, проверяя ёмкости для воды и корма, вдыхая запах сена и кроличьих какашек.

Остерегайся змей, — предупредил я, потому что из-за всего этого хозяйства с кроликами и куриными наггетсами, змеи были настоящей проблемой.

Внутри амбара был припаркован квадроцикл, ключ все еще находился в замке зажигания. Мама использовала его, чтобы увозить упавшие ветви или мусор, который она сжигала на заднем дворе.

— Давай, — сказал я, запрыгивая на квадроцикл.

Ной просиял, забравшись на сиденье позади меня. Я передвинул его так, чтобы он мог сесть передо мной и рулить, пока я наблюдал за окрестностями, зная, что мама не преминет сделать нам выговор, но ведь сыну все равно придется когда-то учиться.

— Помолимся Господу, — сказала мама, когда обед был готов.

Ной сидел справа от меня, Шелли — слева. Билл и мальчики — на противоположной стороне стола. Мама во главе, а дед на отцовском месте.

Мы перекрестились и сложили перед собой ладони.

— За все то, что мы получили, пусть Господь сделает нас искренне благодарными. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

И мы приступили к маминому жареному цыпленку, красной фасоли, рису, жареной бамии и кукурузным початкам.

— Как Отец Грей? — спросила мама.

— Сегодня его заело на борьбе с абортами, — сказал я.

— Справедливое беспокойство, — сказала мама. — Из-за мертвых детишек. Стоило приехать, чтобы посмотреть на те белые кресты.

— Если они считают, что скопление клеток важнее рожденного человеческого существа, то они набиты горячим вонючим дерьмом.

— Ну, понеслась, — сказала Шелли.

— Мы уважаем жизнь в этом доме, — сварливо сказала мама. — Жизнь начинается с момента зачатия. И каждая жизнь бесценна.

Она взглянула на Ноя, словно он был одним из таких примеров, как будто лишний палец на его левой руке и глухота делали его жизнь "священной".

— Мама, да бисквиты "Твинки" старше, чем твоя концепция, что жизнь начинается в момент зачатия, — произнес я.

— Закрой свой рот, Вилли Кантрелл! — отрезала мама.

— Давайте не будем говорить об абортах сегодня, — взмолилась Шелли.

— Каждый раз, когда у женщины месячные можно назвать импровизированным абортом, потому что яйцеклетка не оплодотворилась, — сказал я без смущения. — И что, мы теперь будем справлять похороны по каждому использованному тампону?

Билл фыркнул.

Его сыновья засмеялись с таким видом, будто что-то поняли.

дед хлопнул по столу.

— Как ты можешь говорить такое в присутствии детей? — спросила мама.

— Просто не ухожу от реальности, — сказал я.

— Оставь его, мама, — сказал Билл. — Не давай повода для продолжения.

— Терпеть не могу, когда он выражается в этом доме! — воскликнула она.

— Похоронная месса по тампону, — сказал дед. — Напиши об этом в одной из своих книг, Вилли, и ты, возможно, сможешь продать несколько экземпляров.

— Видишь, откуда ноги растут, — сказал Билл, с несчастным выражением глядя на деда.

— А ты даже больше не ходишь на мессу, — сказала мама, смерив Билла неодобрительным взглядом.

— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? — предложила Шелли.

— Грех не выполнять свои воскресные обязанности, — сказала мама.

— Я теперь баптист, мама, — произнес Билл.

— Что ж, по крайней мере, ты еще ходишь в церковь, — ответила она.